ДВАДЦАТЬ СЕДЬМОЙ ДЕНЬ ПРОЦЕССА

О «ЗАСЛУГАХ» ВАЛИКОВСКОГО

Мы уже вчера отмечали, что Валиковский не только не склонен признавать себя виновным во вредительской работе, но и утверждает, что он имеет заслуги перед советской каменноугольной промышленностью.

Вот Валиковский в роли группового директора. Под его наблюдением, в числе других шахт, и шахта «Карл». Это—одна из крупнейший новых шахт, из которой еще прежние владельцы проектировали извлекать ежегодно 12 млн. пудов угля. Вместо этого реально осуществимого проекта Валиковский выдвигает «проект переоборудования». Валиковский хочет, чтобы шахта давала не 12 млн., а 25 млн. пудов угля в год. Пусть переоборудование это должно обойтись в 4—5 миллионов рублей! Пусть оно в силу этого представляется мечтой, а не реальностью.

Но и этот «проект» маринуется в знаменитом бюро проектирования при Донугле год, полтора. «Журавль» так и остался в небе. Между тем, «синица», шахта «Карл», могла бы уже в 1925 г. давать 12 млн. пудов угля. Стараниями же Валиковското шахта эта стала работать только в текущем году.

Валиковский, впрочем, и на суде настаивает на том, что журавль в небе был выгоднее синицы в руках. И ему возражает не прокурор, а сам главарь среди главарей, обвиняемый Матов, заявляющий, что вся эта история с шахтой «Карл» «входила в программу действий организации».

Но какой организации?
Валиковский ведь не имеет представления ни о какой вредительской организации! Стоя рядом с ним перед судейским столом, Матов, Братановский, Бахтиаров, Березовский, Бояршинов и Шадлун утверждают, что о «двадцати пяти миллионном» проекте происходили специальные совещания, в которых принимал участие и Валиковский.

Валиковский «высокомерно» отвечает:
—    Я вашей организации не знаю!

Матов и Братановский утверждают, что они давали Валиковскому деньги из «премиального» фонда. А Валиковский «режет»:
—    Ни одной копейки ни от Матова, ни от Братановского не получал!

Матов и Шадлун говорят об участии Валиковского в совещании, где обсуждались знаменитые директивы Дворжанчика. Валиковский отрицает. И, наконец, Валиковский отрицает и то, что он по директиве организации тормозил проходку богатейших шахт вообще, не только шахты «Карл».

ЮСЕВИЧ ЗА ГРАНИЦЕЙ

Допрос Юсевича, длившийся много часов, являет собой приблизительно ту же картину, что и допрос Валиковского. Матов, Братановский, Шадлун, Сущевский, Казаринов, Детер утверждают. Юсевич отрицает.

«Плодотворная» деятельность Юсевича протекала по линии «раздувания мелкого шахтного строительства». Но центр тяжести вредительской деятельности Юсевича, пожалуй, в «заграничных командировках».
1920 год. Октябрь. Юсевич в Берлине. Он встречается там (конечно, случайно) с Буросом и Фереттом.
Но кто они, эти «случайные» собеседники Юсевича?

Бурос — бывший директор франкобельгийской угольной компании. Феретт —также один из крупных администраторов той же компании. В беседе шла речь о том, как «целесообразнее» проходить некоторые шахты на Рудченковском руднике и других рудниках.

Братановский совсем не считает берлинскую встречу Юсевича с Буросом случайной. Дело в том, что Бурос был одной из центральных фигур парижского центра углепромышленников. А Братановский, когда Юсевич отправлялся в командировку, как раз поручил ему передать «некоторую информацию» для парижского центра, т.-е. для Буроса.

Обвиняемый Матов прямо заявляет, что и первая, и вторая заграничные командировки Юсевича были предприняты по постановлению вредительского центра.

От того же Матова мы узнаем, что Юсевичу было поручено встретиться в Париже с Соколовым, членом парижского бюро совета с’ездов горнопромышленников юга России.

Что ж, Юсевич самого факта встречи с Соколовым в Париже не отрицает. Еще одна «случайная» встреча. Только и всего.
Ко всему изложенному нельзя не прибавить, что в своих показаниях на предварительном следствии, сам Юсевич освещал свою парижскую встречу отнюдь не в «случайных» тонах. Своей собственной рукой Юсевич тогда писал, что к Соколову он возил по пручению Матова «пакет», от Соколова он получил 100 тыс. франков, которые потом распределялись среди членов организации.

О «НЕ ШИРОКОЙ» ОСВЕДОМЛЕННОСТИ КРЖИЖАНОВСКОГО

Инженер Кржижановский, работавший в качестве старшего инженера в бюро проектирования Донугля (в дальнейшем — управлении нового строительства), с места в карьер козыряет «ответственной работой в ряде профсоюзных организаций Украины». Защитные позиции Кржижановского в конечном счете сводятся к следующему. Во вредительскую работу он был вовлечен (опять вовлечен) Матовым и Братановским.

Он немало рассказывает суду о делах этой организации. Он называет длиннейший ряд фамилий членов организации. Он без запинки называет фамилии руководящих деятелей организации в недрах Донугля. Он кое-что знает и о московском центре организации. Наконец, факт существования заграничных центров организации, деятельность этих центров также не была секретом для Кржижановского.

И при всем этом, Кржижановский и в начале допроса и в конце твердит, что с широкой осведомленности» о вредительской организации у него не было. Казалось бы, его же собственные показания убедительно говорят о том, что он был осведомлен весьма широко. Но Кржижановский упорно не хочет видеть этого «маленького» противоречия...

ШИРМА ДЛЯ САБОТАЖА

Кржижановский работал в управлении нового строительства Донугля, этой цитадели вредительства. А рядом с управлением нового строительства, точнее— над ним, технический совет, утверждавший те вредительские проекты, которые принимались в управлении нового строительства.

—    Правильно ли будет считать, что управление нового строительства последовательно осуществляло организованный саботаж?
—    Да, это был орган саботажа.
—    Саботажа, который покрывался техническим советом?
—    Да, технический совет был известной ширмой.

Если бы сам по себе проект прохода шахты не был вредительским, то значение этого проекта сводили на нет тем, что не заказывали соответствующего проекту оборудования. Были случаи проходки шахт без предварительных разведок. Спроектированная американцем Джоем шахта «Американка» была в наших реальных условиях «чем-то фантастическим».

200 РУБЛЕЙ В ДЕНЬ

Кстати об американских инженерах, об испанских инженерах, работавших в управлении нового строительства. О них и об их аппетитах. Каждый на них получал... свыше 200 рублей в день. При этом среди них далеко не все были высокой квалификации. Например, один молодой испанский инженер свои инженерные таланты проявлял, главным образом... на пишущей машинке... Нередко десятки тысяч рублей тратились на составление проектов, которые так и оставались проектами...

КРЖИЖАНОВСКИЙ «ПРОДАЕТ СВОБОДНОЕ ВРЕМЯ»

Если в карманы инженеров-американцев в месяц попадали 6—6 тысяч рублей, то Кржижановский удовлетворялся гораздо более скромной суммой. Он получал от тех же американцев 300 рублей в месяц «за сверхурочную работу», которая была связана с прожектерским творчеством американцев.

Когда Кржижановскому указывают, что он получал таким образом взятки, он возражает:
— Я не продавал ничьих интересов, я продавал толью свое свободное время...

 

 

 

ДВАДЦАТЬ ВОСЬМОЙ ДЕНЬ ПРОЦЕССА

 

О «МЕХАНИКЕ» ОТДЕЛА  МЕХАНИЗАЦИИ

Показаниями Кржижановского завершается исследование вредительской деятельности в недрах управления новым строительством Донугля. Кржижановский дает те дополнения и уточнения, которые делают совершенно четким углубленно-вредительский характер работ УНС и технического совета Донугля, прикрывавшего «организованный саботаж» УНС.

За УНС и техническим советом — отдел механизации Донугля. Это — тот отдел, вредительская деятельность которого в сущности была детально исследована в первый период процесса, когда изучались эпизоды с насыщением рудников явно негодными врубовыми и другими машинами.

Перед судейским столом — фактический руководитель (официально — заместитель заведующего отделом) отдела механизации — инженер Чинокал.

Его показания являют собой чистый образец того трафарета, того «стандарта» показаний, который характерен для обширной группы обвиняемых, уже прошедшей перед судом и достаточно знакомой читателям.
Начинаются эти показания, конечно, с заявления об «аполитичности». - Затем следует, категорическое отрицание» своей вины, т.-е. в принадлежности к вредительской организации. Дальше этот «стандарт» показаний разбивается на два варианта. Авторы одного варианта, по мере того, как они изобличаются на суде во вредительской работе показаниями других обвиняемых и прочими данными,—идут на уступку: они признают себя виновными в том, что «знали, догадывались, но не сообщали». Авторы другого варианта, вопреки всему происходящему на судебном следовании, как бы это происходящее ни было убедительно,—продолжают «категорически отрицать». Чинокал держится первого варианта.

ЧИНОКАЛ О ДРУГИХ И О СЕБЕ

Когда речь идет о вредительстве других обвиняемых, Чинокал кое-что признает. Что Бояршинов, технический директор Донугля, занимался саботажем,— это было ясно и Чинокалу. В действиях Горлецкого, пожалуй, тоже можно было усмотреть элементы «неосторожности». Что касается Казаринова, Матова и некоторых других вредителей, то их вредительская работа для него стала вырисовываться «только в период следствия». Но вот Верховный суд оглашает показания Чинокала, данные на предварительном следствии. Тогда он, оказывается, знал гораздо больше о вредительской работе.

После этого Чинокал, вместо категорического отрицания, выдвигает формулу, тоже хорошо знакомую нам,— «частично признаю». Он понимал, что окружающие его занимаются вредительством, но не заявил об этом. Но сам он в организации отнюдь не состоял.

ДРУГИЕ О ЧИНОКАЛЕ

Начинаются очные ставки: Чинокал и Матов, Чинокал и Братановский, Чинокал и Шадлун и т. д., и т. д. Все эти обвиняемые говорят о том, что Чинокал принимал участие на совещаниях организации, что он получал и «премии». Чинокал не сдается...

Послушаем еще свидетеля Киселева, возглавлявшего в свое время отдел механизации. Киселев прежде всего утверждает, что Чинокал, его бывший заместитель, целиком ведал делом снабжения рудников машинами и в этой части должен нести полную ответственность наряду с Горлецким, также работавшим в отделе механизации и находившимся в подчинений у Чинокала.
Киселев, между прочим, подчеркивает, что Чинокал и Горлецкий многое от него скрывали в своих докладах и сообщениях.

— Чинокал и Горлецкий, — говорит свидетель, — проводили в отделе совершенно самостоятельную политику.
И эта «самостоятельная политика» была политикой вредительской, — таково мнение и Киселева.

О «НАСТОЯЩЕМ ОКТЯБРИЗМЕ» ИНЖЕНЕРА ГОРЛЕЦНОГО

Когда Чинокала спрашивают о его отношении к советской власти в период гражданской войны, он «затрудняется ответить на этот вопрос». Но вместе с тем Чинокал не отрицал, что он неизменно уходил с рудников вместе с белыми.

Такие «смягчающие» методы, вряд ли целесообразные, как методы защиты, применял далеко не один Чинокал.

Инженер Горлецкий, работавший вместе с Чинокалом в отделе механизации, имеет мужество не об'являть себя другом советской власти, сторонником социалистического строя. Он не скрывает своей подлинной политической физиономии. В свое время «левый октябрист», Горлецкий и теперь считает, что «настоящий октябризм существовал в 1905— 1906 годах». Горлецкий имеет в виду, конечно, партию октябристов, к левому крылу которой он он примыкал в свое время, — эту партию махровых черносотенцев и ярых монархистов.

Небольшого роста, сухонький, с острым лицом и острой седой бородкой. Горлецкий не без ехидства в тоне, поблескивая своим колючим взглядом, негромким, но четким голосом, говорит:

—    Я не считал и не считаю социалистический строй совершенным. Это — утопия, что люди должны перемениться... Без монарха, но с парламентом и частной собственностью.

После революции Горлецкий от программы октябристов отбросил монархический строй.

—    Интеллигенция начиная с 1916 г. о монархах уже не думала. Монарх в 1916 году таким себя показал, что...

Но все же у Горлецкого и после Октябрьской революции сохранилась совершенно четкая политическая программа. Частная собственность должна остаться, «хотя-бы в ограниченных размерах». В области торговли и промышленности — широчайшая дорога частной инициативе. Демократический строй, парламент, по образцу парламентов Западной Европы, и т. д.
Когда наступает период нэпа, Горлецкий решил, что «к тому дело и идет». Его мысли все чаще возвращались к «настоящему октябризму»...
Такова — в схематической передаче — политическая платформа Горлецкого, одного из типичнейших представителей того «старого инженерства», о котором говорили на процессе некоторые обвиняемые, того «старого инженерства», которое пользовалось в дореволюционное время «видным положением в обществе и привилегиями». (Горлецкий зарабатывал до 35 тыс. руб. в год).

В УПОР

Участие во вредительстве Горлецкий отрицает, и Верховному суду приходится прибегать к системе очных ставок.    
Вот, Березовский повторяет свои показания о том, что он через обвиняемого Шадлуна получал два раза от Горлецкого деньги и письма с вредительскими директивами.. Березовский и непосредственно беседовал с Горлецким, весьма недвусмысленно «намекнувшим ему, что нечего опасаться Бояршинова и Рубановича (из Донугля), ибо они — члены организации», что Калганов — тоже «вервый человек».
Шадлук подтверждает эти показания Березовского.

Березовский вспоминает еще, что и непосредственно от Горлецкого он однажды получил 100 рублей.
Наконец, Бабенко, Никишин и Калганов — человек, с которым Горлецкий был в близких личных отношениях, повторяют свои показания о том, что снабжение рудников машинами носило явно вредительский характер. Даже обвиняемый Кузьма признает, что Власовна «неудачно» снабжалась машинами.

А Горлецкий отрицает свою вредительскую деятельность.

Еще более длинный ряд обвиняемых, приводя различные бытовые детали (беседа, например, Самойлова с Горлецким на вечеринке у Калганова), утверждают, что Горлецкий был членом организации и далеко не рядовым.

Горлецкий отрицает и это.

Позиция Горлецкого не меняется и после того, как Матов и Братановский заявляют, что Горлецкий присутствовал на ряде совещаний организации.
Отдельных выразительных фактов Горлецкий не отрицает. Например, что он встречался с представителями фирмы «Кнапп» инженерами Зеебольдом и Кестером в Берлине, находясь в заграничной командировке в 1927 году, что с Дворжанчиком он в тот же период «лишь один раз разговаривал по телефону».
Но все эти беседы, конечно, не имеют никакой связи с вредительской работой...

***

Горлецкого сменяет перед судейским столом обвиняемый Казаринов, по материалам предварительного следствия также представляющийся крупной вредительской фигурой. Он не отрицает «отдельных» актов вредительства.
Казаринов дает в своих показаниях интересную картину зарождения вредительской организации, тонкую обрисовку тех условий, в которых организация родилась и развивалась.

Л. НИКОЛАЕВ.

ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЫЙ ДЕНЬ ПРОЦЕССА

 

У ИСТОКОВ ВРЕДИТЕЛЬСТВА

Пожалуй, обстоятельнее всех других подсудимых Казаринов повествует о деятельности вредительской организации, о ее росте, о ее истоках.
Истоки организации, это — «группировка Бояршинова», возникшая в период ликвидации гражданской войны.
Тогда инженер Бояршинов возглавлял технический отдел центрального правления каменноугольной промышленности (ЦПКП).
А вокруг Бояршинова?..
Вокруг Бонршинова расселись инженеры и техники, бежавшие с белыми, но по тем или иным причинам от них отставшие и думавшие теперь только о том, как бы получить хорошие спецовские пайки. Инженеры, которые хотя и не бежали с белыми, но не умели да и не хотели, приспособиться к новым советским условиям работы. Все это были «скептики» до последнего предела.

— Эти люди, — говорит Казаринов, — свое собственное неумение работать, свое незнание дела перекладывали на голову советской власти, на «новые условия» и т. д.

И себя Казаринов относит к этой категории «скептиков».
На такую благодатную почву падали слова инженера Бахтиарова о том, что спасение каменноугольной промышленности — в «частной инициативе». Отсюда разговоры о концессиях и о концессионерах — бывших хозяевах.
Для того, чтобы эти планы стали явью, необходимо было «убедить советскую власть в том, что ей не справиться с каменноугольной промышленностью»...

Последовательно мыслящий Казаринов «даже обрадовался», когда услышал от инженера Бахтиарова, что организация, поставившая себе целью «убедить советскую власть», т.-е. вредительская организация, уже существует.

ОБРАДОВАЛСЯ — И ПРИМКНУЛ...
УДЕЛЬНЫЙ ВЕС КАЗАРИНОВА ПОДНИМАЕТСЯ

Реальная связь Казаринова с вредительской организацией, по словам обвиняемого, начинается только с 1925 г.

В 1925 году Казаринов впервые участвовал в заседании вредительской организации, происходившем в Харькове в одном из кабинетов директората горной промышленности. После совещания Бахтиаров дружелюбно стал говорить с Казариновым.

Он прежде всего сообщил ему, что он, Казаринов, присутствовал на заседании вредительской организации. Тут, конечно, Казаринову стал ясен истинный смысл реплики об американской технике. А несколько дней спустя Казаринов уже беседовал с Бахтиаровым на тему о его, Казаринова, заграничной командировке. Положение члена харьковской организации должно было, по доводам Бахтиарова, поднять удельный вес Казаринова в глазах представителей заграничных центров организации, с которыми ему придется иметь встречи.

Казаринов был чрезвычайно польщен тем, что он «оказывается нужным человеком».

В БЕРЛИНЕ

Казаринов везет с собой за границу 2 письма: одно на имя Дворжанчика, другое на ими Пряднина (представителя парижского центра углепромышленников). Между прочим, комиссия, в составе которой Казаринов выехал за границу, занималась закупками машин для рудников. Машины покупались на многие миллионы рублей. Но как они покупались?

— Если бы мы покупали машины по указаниям технического отдела Донугля, то мы купили бы машины без запасных частей, машины без двигателей, двигатели без машин или вообще ничего не купили бы...

Но даже, имея вредительские задания, члены комиссии иногда решались отступать от них. Но все же многие сотни тысяч тратились на явно негодные машины. Любопытно отметить, что вредители, производившие закупку машин, в частности, ответственный представитель Донугля инженер Рубенович, соблюдали с внешней стороны приличия. Например, когда для покупки отдельных машин комиссия не располагала никакими данными, Рубинович присаживался за письменный стол и в пять—десять минут наотмашь составлял все «данные», беря их, конечно, с потолка...

ДВОРЖАНЧИК, БАШКИН, БЛЕЙМАН

Имя Дворжанчика не требует никаких пояснений: не один десяток обвиняемых говорил об этом организаторе польского центра углепромышленников. Имя Башкина, Исая, того, который служит в германской фирме АЕГ (Всеобщая Компания Электричества) и братом которого является обвиняемый Абрам Башкин, — тоже не ново для нас.

Башкин-шахтинский и Башкин-берлинский немало содействовали укреплению заграничных связей вредительской организации.

Остается представить читателю третьего человека, с которым ииженер Казаринов имел встречи в Берлине. Это — Блейман, в прошлом руководитель харьковского отделения фирмы АЕГ, следовательно, имевший тесное отношение к Донбассу, в частности — к Дворжанчику. А в настоящем Блейман, главный директор русского отдела АЕГ, тесно связан и с Дворжанчиком и с Исаем Башкиным, своим сослуживцем.

Кстати несколько деталей из бесед Казаринова с Исаем Башкиным. Последний представился ему как член харьковской вредительской организации, как человек, с другой стороны, связанный с Дворжанчиком, сообщил, что он имеет возможность пользоваться аппаратом своей фирмы, т.-е. АЕГ, для связей со вредительской организацией (и мы знаем, что Башкин действительно пользовался инженерами фирмы АЕГ, вспомним Зеебольда, Кестера и др., для связей с вредительской организацией). Исай Башкин прибавил, что ему тем легче осуществлять связь с вредительской организацией, что членом ее состоит также и инженер Блейман...

КАЗАРИНОВ — КОНСУЛЬТАНТ ГЕРМАНСКИХ ПРОМЫШЛЕННИКОВ

Связь с Башкиным, Дворжанчиком и Блейманом действительно подняла удельный вес Казаринова. По совету и инициативе Блеймана, представитель германских промышленников д-р Рейтер интересовался суждением Казаринова по вопросу о том, целесообразно ли Германии предоставлять Советской России трехсотмиллионный кредит (тогда об этом велись переговоры между Германией и Советской Россией).
Казаринов, по его словам, высказался по этому поводу «вполне оптимистически».

ИНТЕРНАЦИОНАЛ ТОРГОВЦЕВ И ПРОМЫШЛЕННИКОВ

На одном из совещаний, с участием Казаринова и Блеймана, Дворжанчик сообщил, что отдельные, самостоятельные организации (в Польше, Париже и т. д.) русских промышленников в недалеком будущем сольются в «международный союз бывших торговцев и промышленников России», с которым вредительской организации необходимо связаться. Но обстоятельный Казаринов заметил, что на установление этой связи у него нет полномочий из Харькова.

В ответ Дворжанчик недвусмысленно пригрозил лишением «премии», т.-е. прекращением финансирования вредительской организации, если она вздумает не выполнять его директив. На том же совещании было принято решение о том, чтобы добиваться от германских фирм процентных отчислений со сделок на покупку машин в пользу вредительской организации. Инженер Блейман тут же заявил, что АЕГ будет выплачивать организации полтора процента с суммы заказов.

Казаринов, между прочим, отмечает что далеко не все германские фирмы согласились давать эти процентные отчисления. Но все же Казаринов за период своего пребывания в Берлине набрал около 50 тысяч марок процентных отчислений, часть которых он, кстати, просто оставил себе...

ВОЛЯ ПАРИЖСКОГО ЦЕНТРА

Из насыщенных фактами показаний Казаринова необходимо отметить еще некоторые моменты. Управление нового строительства, оказывается, было сконструировано по директивам парижского центра углепромышленников, по инициативе одного из представителей парижского центра, Прядкина. Недаром кабинеты УНС рождали в таком изобилии вредительские проекты...
В период, когда Казаринов в Германии занимался закупками машин, ему была дана директива «не заниматься критикой» этих машин...

О ТОМ, КАК ОТТО СОВМЕСТИЛ НЕСОВМЕСТИМОЕ

Это чудо совершил с большой легкостью обвиняемый Отто, германский инженер и германский подданный, в свое время прибывший в Шахтинский район для установки на одном из рудников турбины, приобретенной у фирмы АЕГ.

Отто—член небезызвестной германской фашистской организации «Стальной Шлем». И наряду с этим Отто является членом германского «Общества друзей новой России».

Удивляются члены Верховного суда, удивляются государственные обвинители. Они взывают к логике Отто: как можно было совместить?.. Но Отто не видит в этом совмещении ничего особенного.

«ПРЕЖДЕ ВСЕГО НЕМЕЦ!»

Отто-—германский поданный. Отто хорошо говорит по-русски. Он рос в России (отец его был директором одной из крупных ярославских мануфактур). Накануне империалистической войны, уже девятнадцатилетним юношей, Отто приезжает в Россию, и здесь поведение его невольно заставляет думать о том, что он выполнял функции германского шпиона. В Уфимской губернии, куда он как немец, был выслан в период войны, Отто, монархист по убеждению, агитировал за аграрные беспорядки, поскольку это было выгодно Германии».
—    Я прежде всего, немец!

И Отто считал монархию Гогенцоллернов идеалом политического строя. За последние годы Отто, впрочем, перестал быть монархистом.
—    Я считаю приемлемой и необходимой республику в той форме, которая теперь в Германии.    
—    Я враг коммунизма и в Германии и в России.

Все это необходимо знать об Отто раньше чем перейти к его шахтинским делам.

Л. НИКОЛАЕВ.