Дело Бейлиса. Хроника судебного разбирательства. Часть 31. 25 октября 1913 г. Прения сторон-6 - 04 Ноября 2013 - Дневник

"Вам говорили, что волнуется весь мир, что решается мировой и вековой вопрос. Но какой вопрос?—спрашивает Маклаков. Вопрос,—правда ли, что еврейское учение дозволяет употреблять человеческую кровь, существует ли тайная догма крови, или это сказка, время от времени повторяемая. Однако, разве на основании происходящего на суде спора присяжные взялись бы по совести решать этот вопрос? В действительности вопрос более прост. Совершено преступление, зверское, отвратительное, но виновный не найден".

Обвинитель говорит, что он убежден в виновности Бейлиса. По мнению Маклакова, кроме убеждения, других доводов нет. Для решения вопроса о виновности присяжным необходимо спокойствие, и стороны должны помочь им разобраться в деле. Негодование, вылившееся в речи прокурора, здесь не нужно, даже вредно и излишне, ибо, если бы преступник был обнаружен, Маклаков не знает защитников, которые могли бы защищать этого убийцу. Доводов, на которых можно было бы защищать убийцу (?) пощады не будет. Нечего негодовать и просить о строгости, когда всякий присяжный сам убийцу Ющинского не простит.

Маклаков усматривает в негодовании обвинителей гнев против евреев и приглашает присяжных бояться этого гнева, утверждая, что ненавистники не могут быть судьями над евреями: чтобы отыскать виновных, нужно не волноваться, а быть спокойными. Присяжным виновных искать не нужно, это даже не в их власти: виновных ищет власть, а не присяжные. Грех, если преступление не раскрыто и злодейство не отомщено.

В отличие от обыкновенных процессов, обвинительная власть не только показала улики против Бейлиса, но и сказала, как производились розыски, кого подозревали, и в числе прочего материала представила улики против Бейлиса. Все обвинительные речи начинаются с разбора улик против других, а заключаются тем, что, раз другие невиновны,—значит, виновен Бейлис. Это обстоятельство обвинение видит во всем, начиная с действий, расчищавших вход в пещеру, чтобы было удобнее войти тучному приставу. Намерение затирать следы преступления в угоду евреям Маклаков считает плодом фантазии.

Останавливаясь на добровольных розысках, Маклаков считает, что добровольцы сыграли свою злополучную роль. Здесь защита во многом согласна с прокурором. Маклакову так же неприятно, как и прокурору, слышать, что репортер Борщевский решил, что мать виновата и не плакала, и не отличил огорчения от смеха. Это подозрение дорого стоило Приходьке. Но когда в этом видят планомерность, то, по мнению Маклакова, это ночной страх, ибо до 22 марта никто ни Бейлиса, ни евреев не подозревал. Здесь не тонкий шаг евреев, но глупый шаг суетливого репортера, гоняющегося за сенсацией, которого надо сурово осудить.

С. И. Бразуль-Брушковский, сотрудник газеты «Киевская мысль»

Далее, Маклаков согласен, что Бразуль заслужил благодарность обвинителей. Если мы сидим здесь месяц, то не из за Бейлиса, а из за Бразуля. Видеть здесь планомерность—это тоже ночной страх. Ведь если теперь против Бейлиса такой бедный багаж улик, то какие улики были тогда? Ведь показания Веры Чеберяк о рассказе Жени и Людмилы появились гораздо позже. Бразуль тоже газетный сотрудник, ставший во главе розысков из увлечения газетной суетой. В это время, правда, заинтересовались делом евреи. По поводу указания, что мы за своих изуверов не вступимся, Маклаков возражает, что мы сами их обвиняем, здесь же против евреев читают Талмуд. Если бы, например, в Китае русских стали обвинять, выводя обвинение из нашей веры, из нашего Евангелия, разве мы не почувствовали бы себя задетыми?

В истории с поездкой в Харьков Маклаков считает интересными не Марголина и Чеберяк, но обвинителей, которые могли поверить Чеберяк, хватившей через край. Они пошли за Чеберяк, не боясь, куда она их заведет. Однако, указывает Маклаков, что касается частных розысков, то они делались с обеих сторон. Маклаков признает зло частных расследований с одной стороны и спрашивает, почему прокурор не хочет признать этого в отношении к другой стороне. По мнению Маклакова, добровольцы с другой стороны, члены общества Двуглавый Орел, уже потому не могли привести к правде, что думают, что они уже эту правду знают. Они уверены, что ритуальные убийства существуют, и потому для них виновность Бейлиса несомненна.

Присяжные заседатели

Маклаков указывает, что в деле были неправильности невольные и сознательные, и просит присяжных относиться ко всему критически. Если в настоящем деле, говорит Маклаков, есть что-нибудь достоверное, с чем все согласны, это причастность к убийству Чеберяк. Зачем Андрюша из слободки пошел в Лукьяновку? Он был у Чеберяк. Чеберяк не только молчит, она лжет, будто Женя сначала сказал, что ходили они с Андрюшей на луг.

Когда Женя хотел что-то сказать Кириченко, Чеберяк пригрозила ему, и он замолк. Женю и Андрюшу видел вместе Шаховской. Почему она молчала? Когда невиновна, скажи: был у меня, не знаю, кто убил, но не хотела путаться. А когда ее заподозрили после, почему она не сказала? Говорили, будто Жене Красовский давал конфеты, пирожное, и подозревалось отравление. Это предположение хуже предположения о сорока тысячах. Чеберяк подозревала в отравлении Красовского, Красовский - Чеберяк; обоим не верили. Она любила и не могла отравить детей, но она боялась больного Жени; ей что-то мерещится: она вскрикивает: "Андрюше, не кричи".

Что приходилось делать несчастной Чеберяк? Обращаясь к умирающему Жене, она просила сказать сыщикам, что она не при чем; но Женя сказал: „Мама, молчи, мне тяжело об этом говорить." Когда я подумаю, что в то время испытала Чеберяк, то мне кажется, что если нужно мщение за Андрюшу, то оно жило здесь. Почему же Чеберяк не взяли? Данных мало. Клубок запутан, но ниточка высунулась; берите ее. Это редкий соблазн, который в этом деле мы переживаем. Нить выпустили.

Но,—продолжает Маклаков,—Чеберяк дает улики против Бейлиса. Люда заученным тоном показывает, что нужно матери; все добросовестно сделано. Далее Маклаков указывает, что в ослеплении улики собирались только против Бейлиса. Найденных на трупе волос не сравнили с волосами Рудзинского и Сингаевского, исследовали глины в погребе Чеберяк. Чем объяснить привилегированное положение Чеберяк? Быть может, сильны улики против Бейлиса? За два дня здесь сказано все, что можно против Бейлиса. Говорилось, что дети пошли на мяло, что на заводе были цадики, что Бейлис Андрюшу схватил, поволок и зарезал. Почему об этом в Лукьяновке не знали и не говорили? Потому, что этого не было. Высказывалось подозрение в подкупе возчиков кирпича. Русский может покривить душой, но чтобы лгать в деле, если зарезали христианского ребенка,—этому я не верю. Если бы знали, что убил Бейлис, то при выезде, суда на завод роте солдат пришлось бы защищать Бейлиса.

Маклаков указывает, что в деле, на которое смотрит весь мир в качестве доказательства—писания Неофита и такие честные свидетели, как Чеберяк. Говорит, что Бейлис имеет слишком мощную защиту, что действует какой-то кагал. Нет,—заканчивает Маклаков,—за спиной Бейлиса разыгрывается что-то другое. Он просит присяжных стать выше страстей. Если бы государственная власть осудила Бейлиса из за того, чтобы не сказали, что она отступила, это было бы самоубийством правосудия. Пусть ошибается прокурор,— присяжные могут исправить ошибку.

Речь Грузенберга.

Ритуальное убийство и употребление человеческой крови—страшные обвинения —говорит Грузенберг. Все давно схороненное подымается и заражает атмосферу. Говорят ли о части еврейства или о сектах,—безразлично. Речь идет о религии, и это делает людей врагами. Евреи живут среди русских, учатся в русской школе, имеют русских друзьями. Раздалось слово "кровавый навет", и все между ними рухнуло. Грузенберг желает во всеуслышание заявить, что если бы он мог допустить, что еврейская религия одобряет употребление человеческой крови, то ни минуты не мог бы оставаться в этой религии. Ссылаясь на многовековую историю, Грузенберг считает обвинение неправдой. Бейлис, по мнению Грузенберга, сыграл в деле роль козла отпущения и отвечает за все: за то, что сыск на Руси стоит нехорошо, за ошибки на следствии, за напрасные обвинения родных... Совершилось страшное преступление: невероятно зверски убит ребенок, и за то, что не открыто поступление, отвечает Бейлис.

Обвинители призывают дать искупление и утешение несчастной матери. Она, действительно, нуждается в утешении, но не в жертвоприношении. Указывая, что горе матери беспредельно, Грузенберг подчеркивает, что, спрошенная, кого она подозревает, она ни слова не сказала против Бейлиса и против евреев. Ей жаль сына, но она не хочет гибели невиновного. Наряду с горем Ющинской Грузенберг указывает на горе семьи Бейлиса, обездоленной, а за что, ответить не может. Грузенберг находит, что обвинение не чувствует себя твердо, ибо если бы была уверенность, что молельня должна строиться на человеческой крови, на скамье подсудимых сидели бы строители, требовавшие крови. Касаясь речей обвинения, Грузенберг, не соглашаясь с Замысловским, находит, что речь Замысловского логически правильно построена, и Замысловский не противоречит себе. В речах Шмакова и прокурора Грузенберг усматривает противоречие, ибо находит, что, с одной стороны, отрицают участие Чеберяк в преступлении, а с другой — связывают ее с преступлением.

Продолжая, Грузенберг отмечает, что у защиты нет ни средств, ни возможности открыть преступление. К чему может, повести частное исследование, видно из попытки добровольца Бразуля, с азартом пустившегося в перегонки с подполковником Ивановым в деле, в котором недопустим азарт, запутавшего следы. Однако, Бразуль, по мнению Грузенберга, не так виноват в своей репортерской самонадеянности, ибо он не только не был остановлен, но получил благословение властей, очевидно, считавших Бразуля честным человеком, обладающим хорошим материалом. В действительности Бразуль, возможно, сделал ошибку, но ничего нечестного. Грузенберг не представляет себе, что здесь подделка под ритуал, верит в версию о прутиках, подчеркивает, что эта версия относится ко времени задолго до Красовскаго и до обвинения Бейлиса.

Объявляется перерыв до 10 ½ утра следующего дня.

ИЗЪ ПЕЧАТИ

Отклики дела Бейлиса.

Экспертиза профессора Сикорскаго перед судом о—ва психиатров.
В петерб. обществе психиатров состоялось вчера многолюдное собрание для выслушания доклада комиссии, обследовавшей психиатрические данные экспертизы проф. Сикорского. Председательствовал на собрании П. Я. Розенбах.

Большинством голосов (20 против 7) принимается резолюция в редакции комиссии, гласящая: «Общество петербургских психиатров, заслушав в заседании 26 октября доклад избранной им комиссии и речи экспертов в деле Бейлиса акад. В. М. Бехтерева и доктора А. И. Карпинского, пришло к заключению, что экспертиза проф. Сикорского не соответствует объективным данным науки и требованиям закона».
(«День»).

Прокурор г. Виппер.

Все время обращало на себя внимание —пишет «День»,—поведение прокурора; он демонстративно второй день вынимает из карманов кучи распечатанных писем и телеграмм и, когда присяжные в конце перерывов проходят на свои места лицом к прокурору, он считает их, раскладывает в стопки. перекладывает с места на место, делает карандашом отметки на конвертах и тому подобное.

После обеда, во время речи Карабчевского, отвернувшись, читает «Киевлянина».

Еще по теме:

Категория: Как это было | Просмотров: 1473 | Добавил: nik191 | Теги: Бейлис, Ющинский, суд, Газеты | Рейтинг: 5.0/8

Всего комментариев: 0

» Календарь

» Block title

» Яндекс тИЦ

» Block title

» Статистика

» Block title

users online