Дело Бейлиса. Хроника судебного разбирательства. Часть 21. 18 октября 1913 г. Показания экспертов. - 26 Октября 2013 - Дневник

Совещание экспертов закончилось в начале 1-го часа. По возобновлении Бехтерев заявляет, что он и Карпинский пришли к единогласному заключению, Сикорский же принял сначала участие, но от дальнейшего совещания отказался.

Профессор И. А. Сикорский

Сикорский заявляет, что беседовал в течение двух часов и по выяснении полного разногласия счел дальнейшее совместное совещание бесполезным и решил дать заключение отдельно.

Сикорский находит, что убийство Ющинского несомненно отличается от обыкновенных убийств и по способу совершения чрезвычайно сходно с известными из истории убийствами посредством выпускания у детей крови. Последствия отличаются также некоторыми второстепенными, но характерными признаками. Таковы: отсутствие со стороны жертвы повода к нападению, возраст от 4 до 6 лет, чаще от 6 до 12 лет, сманивание жертв ложными обещаниями; способ убийства, наблюдаемый особенно в последние годы, посредством более или менее глубоких уколов, вскрывающих вены; число уколов бывает различно, но часто число ранений, семь или кратное семи; убийц всегда несколько, в данном случае не менее четырех, вероятнее всего—пять или шесть; переношение трупа с места преступления в другое место неподалеку; труп никогда не зарывается; совершение убийства обычно в марте и апреле: наконец, убийство и добывание крови производится с заметным единообразием, точно по известному плану или живой традиции.

Убийство Ющинского отличается многими характерными признаками и является одним из ярких преступлений определенного типа, сильно потрясающее впечатление своей реальностью. Сикорский утверждает, что подобное мнение не предрассудок, а реальность ХХ-го века. Убийства с выкачиванием крови совершают изуверами, но и здоровыми, действовавшими сознательно. Отрицая возможность совершения преступления умалишенными, дегенератами или страдающими половой психопатией и задаваясь вопросом, кого заподозрить в у6ийстве Ющинского, Сикорский подчеркивает, что в подобных случаях вслед за убийством появляется невидимая рука, старающаяся направить следователя на ложный путь, что свидетельствует об организованности убийства.

Издавна,—продолжает Сикорский,—обращает внимание то, что подобные убийства случаются между христианами, где живут евреи. Еврейские мальчики никогда не были жертвами, а лишь христиане, подвергаясь иногда предварительно обрезанию. Преступления совершаются изуверами и фанатиками еврейства, что доказывает саратовское и другие дела. Укреплению подозрения на евреев более всего содействуют сами евреи, в первые же минуты по обнаружении преступления принимающие защитительные меры.

Григорович заявляет, что это не экспертиза.

Сикорский просит не прерывать и указывает, что евреи стремятся навести следствие на ложный путь, возбуждают подозрения не на евреев, склоняют последних подкупом к признанию вины, стремятся не допустить дела до суда и препятствовать правильному течению правосудия. Христиане утверждают, что убийство детей существует; евреи отрицают этот факт, называя его предрассудком. Христиане хотят раскрыть истину на суде; евреи всегда противодействуют этому. Между тем, только суд может вывести общество из тупика.

Председатель указывает, что это не касается экспертизы.

Вопрос,—продолжает Сикорский,— когда же кончатся убийства детей мучителями христиан евреями? В доказательство чего Сикорский цитирует слова вице президента еврейской консистории во Франции, впоследствии министра третьей республики, Исаака Кремье, сказавшего после убийства в Дамаске:

«Если еврейская религия предписывает убивать и проливать человеческую кровь, то поднимутся все свободомыслящие евреи, христиане и мусульмане и искоренят этот варварский культ».

Это голос еврея, привыкающего к прекращению убийств. Однако, противодействие со стороны расы, по природе имеющей способности к осведомительному и сыскному ремеслу. Такая раса, более чем другая, способна найти убийц, раскрыть убийства. Но то противодействие, которое мы видим, вызывает сомнения. Между тем, наблюдается, что ребенок исчезает; его находят мертвым, искалеченным; начинаются заподозревания против родных, вообще не евреев и за последнее время—против национальных партий страны. Но если обвинять или заподозрить самих евреев, сейчас же начинается против того огромная агитация, в которой участвует все еврейство.

Карабчевский просит занести в протокол, что защита протестует против этих заявлений эксперта.

Г. Г. Замысловский, депутат Государственной Думы, поверенный гражданской истицы (матери Андрея)

Замысловский: «Нельзя-ли умерить это страстное служение еврейству?

Карабчевский: «Мы служим правосудию».

Преседатель просит эксперта придерживаться вопросов психиатро-психологических.

Ссылаясь на книгу Даля, написанную по распоряжению министра внутренних дел для доклада Императору Николаю I и сохранившуюся лишь в 2—3 экземплярах, Сикорский считает, что факт убийства детей в России вполне доказан Далем, приводящим свидетельства самих евреев. По словам собеседника Даля, бывшего еврея, большое несчастье для евреев, что в агитации сокрытия преступлений участвуют богатые евреи-банкиры, на материальных интересах которых неблагоприятно отражаются обвинения евреев. Еврейские трудящиеся массы непричастны к убийствам и считают их злом, и в самом еврействе, следовательно, виноваты не евреи, но преступные партии и секты. Сикорский указывает, что бывшие евреи, как неофиты, выясняют некоторые фактические особенности убийства детей, и останавливается затем на саратовском деле об убийстве двух мальчиков в пятидесятых годах.

Карабчевский просит занести в протокол, что председатель допустил изложение саратовского дела, не относящегося к экспертизе и на основании 629 ст. устава уголовного судопроизводства приобщить к делу документы, цитрованные Сикорским. Председатель предлагает, эксперту касаться дела Ющинского в психиатро-психологическом отношении и спрашивает: приводит, ли он эти исторические сведения в качестве ученого? Сикорский объясняет, что приводит их как психиатр и психолог, которому оне необходимы для исследования явлений социальной психологии.

Перед объявлением, в виду утомления эксперта, перерыва, Карабчевский ходатайствует о занесении в протокол показаний Сикорского целиком, а также отметить, что защита пыталась протестовать. Зарудный находит нужным отобрать у эксперта листки, по которым он читает выдержки исторических сочинений, не имеющих отношения к делу. Зарудный указывает, что по закону для эксперта обязательны устные показания.

Грузенберг просит занести в протокол, что председатель остановил эксперта, когда он излагал приговор по саратовскому делу. Председатель указывает, что раньше он предлагал касаться только дела об убийстве Ющинского. Прокурор не понимает, чем нарушены интересы защиты. Сикорский пользовался заметками для восстановления в памяти необходимых данных; такими заметками пользовались Косоротов и другие. Что касается исторических данных. то это понадобились эксперту для подтверждения своих выводов, но эксперт мог быть остановлен председателем.

А. С. Шмаков, поверенный гражданской истицы (матери Андрея)

Шмаков указывает, что раз защита отрицает возможность ритуальных убийств, то экспертиза обязана была перейти в область исторических данных, чтобы ее выводы не показались произвольными. Возражения защиты Шмаков объясняет, стремлением закрыть уста эксперту.

Замысловский указывает, что эксперт приводил дела, которые кажутся ему аналогичными с настоящим. Защита во время следствия пыталась вводить подобные аналогии не только в показания экспертов, но и свидетелей, что совершенно неправильно. Когда это касалось защиты, то при пресечении подобных попыток защита протестовала, но когда ученый эксперт говорит о делах, неприятных евреям и слугам евреев, то проявляется такое страстное отношение, что они перебивают эксперта.

Председатель объявляет Замысловскому замечание за неуместное выражение. Замысловский объясняет, что это невольно сорвалось.

Маклаков просит занести в протокол, что у поверенного истицы дважды сорвалось выражение, названное им невольным. Председатель заявляет, что в первый раз не расслышал, а во второй сделал замечание. Маклаков ходатайствует о занесении в протокол всего происшедшего сейчас на суде.

Шмаков просит занести в протокол, что защита под предлогом занесения в протокол вступила в критику экспертизы, чтобы ослабить впечатление присяжных.

Зарудный заявляет, что защитники действуют по закону, защищают подсудимого, а не еврейский народ, защищают русский суд. Председатель: «Вы русского суда не защищаете». Зарудный: „Увы, приходится защищать".

Председатель: „Я попрошу вас оставить зал за неуместные заявления". Зарудный: "Это ваше право". В заключение Зарудный поддерживает ходатайство защиты о приобщении к делу записок Сикорского, в чем суд отказывает на основании 628 ст. устава уголовного судопроизводства.

Сикорский заявляет, что убийцы роли распределили. Обнаруженная при вскрытии бледность наружных покровов и присутствие крови во внутренних органах объясняются тем, что при страдании кровь приливает к внутренним органам. Страх и сознание продолжались до агонии, хотя сознание моментами могло падать. Нанесенные последними глубокие уколы в туловище можно объяснить намерением получить последнюю кровь из внутренних органов. Указаний, что Ющинский защищался нет. Мнения, что могло быть сотрясение мозга, Сикорский не разделяет.

Мучительство могло продолжаться 12—20—25 минут. Потеря крови от половины до двух третей. По признакам, это обычное детское убийство с выпусканием крови. Специальной цели мучительства убийцы не имел. В древнее время мучения продолжались долго, теперь техника убийства изменилась. Физическия и нравственные мучения несомненны. О профессии убийц трудно судить. Сведения в анатомии и планомерность в действиях были. На вопрос прокурора эксперт заявляет, что убийцы действовали беспечно; операция произведена грубо, но цель получения крови достигнута. Есть основание заключить, что убийца имел дело с убоем скота. На вопросы о занятиях Сикорский отвечает, что был профессором общей и судебной психологии и психиатрии, интересовался судебной и сравнительной психологий и имеет научные труды.

На вопрос Шмакова подтверждает, что зажимание усиливает кровотечение.

Карабчевский интересуется, из каких ученых источников почерпнул Сикорский сведения о существующих особых способах убийства евреями детей. Сикорский заявляет, что, очевидно, на такие труды существует особая цензура, на них нет указаний даже в энциклопедических словарях; изучал он эти способы по подлинным делам.

Грузенберг просит занести в протокол, что Сикорский ни одного учебника судебной медицины и психологии с указанием на убийства детей не мог назвать.

Прокурор просит в протокол добавить, что Сикорский указал на цензуру. Замысловский указывает, что когда Сикорский заговорил о саратовском деле, то защита протестовала. Карабчевский спрашивает, были ли колотые раны в саратовском деле. Сикорский заявляет, что характер ран ему известен, но в виду запрещения говорить о саратовском деле не может ответить. Председатель устраняет вопрос.

Эксперт Бехтерев Владимир Михайлович.

Бехтерев заявляет, что действия убийц Ющинского не исключают возможности убийства душевно-больными. Эпилептики и алкоголики способны производить сложные, расчитанные, согласованные деяния и скрывать следы преступления; но в обстановке убийства Ющинского нет данных для такого предположения. Несмотря на присутствие найденного на кармане мужского семени, убийство на почве полового извращения надо исключить в виду нанесения тяжелых ран в голову в самом начале, что не соответствует характеру садистских извращений. Характер ран Ющинскаго Бехтерев делит на три категории: первая—при полной деятельности сердца, большинство в голову и шею, вторая—промежуточная, в спину, ягодицу в ключицу, третья— в сердце. Имея в виду первые раны, тяжелые, явным намерением преступников было лишить жизни. Поводы могли быть различны. Выяснить их по имеющимся данным нельзя. Болевые раздражения должны были вызвать рефлекторные движения и борьбу, но следов борьбы нет. Непротивление вызвано быстрой потерей сознания, которое могло произойти от сотрясения мозга, удушения, кровоизлияния и страха. Нет объективных данных сомневаться в скором наступлении бессознательности Ющинского. С этой точки зрения, невропатологический факт обморока нужно считать доказанным. Убийцы обморочного состояния могли не оценить, не распознать, но отсутствие сопротивления должны были заметить. Первые тяжелые ранения не соответствуют целям мучительства, особых приемов мучительства также нет.

Потеря крови большая, хотя труп не обескровлен в настоящем смысле слова. Орудие вскрытия сосудов с целью собирания крови нецелесообразны. Ни один крупный сосуд не был вскрыт. Удары в голову и череп не могут быть рассчитаны на попадание в сосуды. Группировка ранений не соответствует расположению доступных сосудов. Часть ранений, нанесенная при ослабленной деятельности сердца, не могла дать большого кровотечения, ибо не было применено обыкновенных приемов кровопускания. Вертикальное положение Ющинского с наклоном влево не благоприятно для собирания крови. Наклонения головы вниз не было. Предположение, что целью нанесения многих ран было собирание крови, маловероятно. Пауза между нанесением первых и последних ран могла произойти от глубокого обморока Ющинского. Появившиеся позже рефлекторные движения и судороги могли заставить преступников наносить автоматические удары с целью добить. Известная планомерность в действиях была. Характер добивания жертвы, особенно нанесение восьми ран в сердце, указывает на потерю самообладания убийцей и утрату в известной мере уверенности в действиях. Убийца по профессии мог иметь дело с швайкой, она могла оказаться и случайно. Сомнительно участие резника, ибо орудие—неподходящее для резников, исключается участие в убийстве медицинского персонала. Техника ранений не дает никаких оснований говорить о национальности убийц.

О возможности убийства на почве религиозного изуверства Бехтерев считает возможным исходить лишь из материалов, прошедших на судебном следствии, как напр., оглашенные показания архимандрита Амвросия и известное из обвинительного акта заключение ксендза Пранойтиса. Сопоставляя данные архимандрита и ксендза, Бехтерев усматривает ряд несоответствий в указаниях о числе и характере ранений и констатирует наличность некоторых совпадений в указаниях признаков, не являющихся, однако, характерными, ибо нередко они встречаются в обыкновенных убийствах.

Бехтерев на вопросы Грузенберга отвечает, что имеется много данных против факта собирания убийцами крови. Колющее орудие для вскрытия сосудов не пригодно, необходимо режущее. Расположение вен на виске не соответствует уколам. Зажимание рта и удары в сердце обычный способ убийства. В трудах судебной психопатологи нет указаний на способы добывания крови евреями. На вопрос прокурора, почему в висок нанесено 13, а в сердце 8 ран, Бехтерев отвечает, что, по его мнению, на виске 14 ран, и он находит, что такими уколами после смерти крови добиться нельзя. На вопрос, зачем тогда понадобились убийцам эти 13 или 14 уколов, отвечает, что есть в разных местах ранения, еще более слабые. На вопрос Шмакова, зачем убийцы Андрюшу раздевали, Бехтерев объясняет, что условия убийства не могут быть определены с точностью при всем старании. На вопрос, зачем нанесены 50 ран, если не для мучений или вытачивания крови, и почему, если цель—убийство, ударь в сердце не первый, Бехтерев отвечает, что не знает намерений убийц, и подчеркивает, что ранения в голову также тяжелые.

На основании имеющихся данных он не мог придти к убеждению в религиозном характере убийства.

Карпинский присоединяется к заключениям Бехтерева и находит, что вопрос о 13 или 14 ударах в висок остается спорным. Точно установить этого по препарату и фотографии нельзя.

Косоротов по поводу указаний Бехтерева на отсутствие следов борьбы заявляет, что, по протоколам вскрытия, ссадины на лице были, одна даже с кровоподтеком. Нанесение легких ударов в голову с намерением убить не понятно; зажимание рта свидетельствует о крике. Вопрос о собирании крови выходит за пределы медицины. Относительно ударов Косоротов настаивает, что были начальные, предсмертные, с промежутком. Ударов же промежуточных не было.

Далее дает объяснения Кадьян. На вопрос члена суда Юревича, в какой период времени Андрюша мог потерять около 5 стаканов крови, отвечает, что счет времени производится очень условно. Промежуток между первыми и последним ударами возможен в 7—8 минут. Все могло продолжаться около 15 м. Что могли делать преступники в промежуток, Кадьян определить затрудняется.

ИЗЪ ПЕЧАТИ

Отклики дела Бейлиса.

Еврейский вопрос.

Рядом с делом Бейлиса другой еврейский вопрос, конечно, меньшего калибра, но все-таки крайне досадный и обидный, привлек к себе общественное внимание: Брандесу запрещен въезд в Россию.

Брандес — знаменитый критик. Пользуется громадной популярностью не только в скандинавском мире, но и во всей Европе и не только в Европе, но и в Америке. Это вполне понятно. Трудно назвать другого критика который с таким же талантом и блеском разъяснял и истолковывал величайшия произведения Шекспира, Гете, Ибсена и других гениальных писателей.

Брандес дорог и нам, русским. Он знакомит европейских читателей с нашими писателями—Толстым и Тургеневым. Он знает русскую литературу, любит ее.

Но... Брандес—еврей. И ему нет места в России. Раньше было, теперь нет. Он приезжал в Россию молодым человеком и в зрелом возрасте. А теперь 70-летнему старцу въезд в Россию запрещен.

Почему?

Еще по теме:

Категория: Как это было | Просмотров: 1236 | Добавил: nik191 | Теги: Бейлис, Ющинский, суд, Газеты | Рейтинг: 5.0/7

Всего комментариев: 0

» Календарь

» Block title

» Яндекс тИЦ

» Block title

» Статистика

» Block title

users online