Статья из журнала "Аполлон" № 6-7 за 1916 год.

Во всех материалах по старым газетам и журналам сохранена стилистика и орфография того времени (за исключением вышедших из употребления букв старого алфавита).

ТВОРЧЕСКІЙ ПУТЬ АЛЕКСАНДРА ИВАНОВА

Часть 4

Н. Машковцев

(Начало)

Паралельно с работою над картиной художник пишет многочисленные пейзажи. Мы особенно внимательно должны остановиться над этой частью его творчества. Пейзаж нужен был также, как одно из слагаемых в общей сумме картины. Уже отмечено, что наиболее прочно вставшая с самаго начала работы часть картины—это группа апостолов с Иоанном Крестителем на фоне огромнаго дерева. Пейзаж перваго плана многократно переписывался, и в то время, как группа с деревом была уже вполне закончена, нижний левый угол картины был едва намечен.

Александр Иванов. Беседа Христа с учениками (акварель).
(Румянцевский музей)

Другия части пейзажа были неуловимой далью, которая с точки зрения композиции определялась весьма просто. Сложный и определенный рисунок дерева дает основание предполагать, что именно эта часть пейзажа появилась первой.  Это будет одним из признаков, позволяющих определить даты пейзажей. Установить этапы эволюции пейзажа у Иванова—значит понять, к чему собственно сводилась работа художника над картиной. Конечно, никогда не был Иванов пейзажистом в узком смысле этого слова, но он не мог быть равнодушным зрителем природы, в которой его душа живописца скоро узнала свой благодетельный источник.

В письмах он часто упоминает о пейзаже. Своей тетке описывает он путешествие в Неаполь.

"Оставляя Велетри, последний город одно(го) характера с важной природой Рима, Вы едете по ровной гладкой дороге, убитой по Понтийским болотам и в Терачини встречаете море, скалы, разноцветныя (и) отвесныя вблизи, сребристыя вдали. Тут Вы, так сказать, находитесь в предверии истинно-южной природы, оставляя сию границу папских владений. Вы все более и более знакомитесь со смеющейся природой неаполитанской... въехав в Моlо de Gаеtа, Вы столь обворожены, Вы вне себя от превосходнаго, от очаровательнейшаго вида. Я было хотел бросить живопись (историческую — зач.) с отчаяния. Чистота красок неимоверна в сребряной блестящей природе юга".

Следующая запись в черновой тетради свидетельствует о настоящей жажде пейзажных впечатлений.

"Перебранив бессовестных гребцов в Пуцыола, мы сели наконец в лодку и устремясь в одну из арок моста глупаго Калигулы (выплыли) пустились качаться в море. Ветер усиливался, и мы не раз видели вместо (всего) горизонта подле себя гору, не раз водяная пыль с праваго борта усыпала наши шинели. (Мы летели на парусе). Круто надутый парус помогал нам резать волны. (Особливо) Капо Мизено, как угол, о которой напирались воды, более всего интересовал и даже пугал нас. Острие частых валов укачивало по-разному нашу лодку. Наконец, причалив к Прочидо (мы) я вынул свой альбом и нарисовал все то, что (мы) оставили мы назади.

Осмотрев остров и нарисовав с другой стороны и его и другой, называемый Искио, посмотрев на празничной костюм девиц и женщин, интересной по сходству своему с греческим времен первых христиан, мы отправились мимо небольшого острова в Искио, и тотчас была у нас в альбоме прелестная крепость сего острова.

Отправясь (далее) на чучах в гостиницу Dеllа Sеnt... я нарисовал с верху и озеро Искио, и гору Прочидо, и самую Прочидо, и другие пребесподобныя дальности. (Подъежжая ближе к нашему ночлегу). Отправясь далее мы увидели и дом, где лечилась княгиня Зенаеда Волконская и наш будущий начлег на самом превосходном месте. Сседлавшись с ушатой скотины я и этот вид поместил на свой альбом.

Наконец мы приехали в трактир, и опять вид готов с балкона, жадность рисовать помешала начертить в крупном виде все, что отсюда видно, и я переначал в другом месте.

На другой день поехали мы мимо города Фурио, с дороги коего в озеро я (срисовал) записал художественным образом один из бесподобных пунктов.  Вершина горы Ерmоео тоже, у меня в альбоме. Подъехав опять к пристани с другой стороны поместил в альбом крепость Искио".

В черновике отчета Обществу поощрения художеств (осенью 1830 года) он опять упоминает о пейзажных работах.

"Жар августа высылал (меня) в горы, в окрестности Рима; там влюбившись в зелень, в горы, в небо, в воду я сделал несколько этюдов, следствие коих—добавляет он, как бы оправдываясь в этом художественном романтизме—Вы увидите в картинах".

Уже на закате жизни, вероятно в начале 50-х годов, он писал:

"Поехали за город в тот край, где я так много изучал ландшафты для моей картины, оставляя вместе с тем в памяти моей столкновения с людьми со мной встречавшимися на пути жизни. Для меня в Италии ландшафты выше людей (которые— Зачеркн.) они поражают и воспитывают меня только наружностью".

Эти выдержки достаточно рельефно рисуют место, занимаемое пейзажем в душевной жизни художника.

Тяготение к пейзажу у Иванова позволительно считать природной чертой его художественной индивидуальности, не потому что он был рожден пейзажистом, но потому что в нем жила душа истиннаго живописца. Непонятно обращение художника к природе, если не принять этого. По существу своему пейзаж глубоко противоположен академическому искусству, но в нем — квинтэсенция одного из важнейших элементов живописи.

Нужно отметить, что первыя пейзажныя работы Иванова совсем не противоположны его картинам. Внешне, правда, оне совершенно независимы от картин, но внутреннее родство в них глубже, чем это может показаться на первый взгляд. Формально большинство их не имеет ничего общаго с тем, что нужно было для пейзажа в "Аполлоне" или "Магдалине".

Александр Иванов. Морской берег (масло).
(Собрание И. С. Остроухова в Москве)

В бесконечных панорамах гор, долин и морских берегов нет ничего иного, кроме простой любви к природе, выражения которой еще не совсем совершенны. Нельзя забыть, что рука художника воспитывалась на трактовке человеческаго тела и что главным орудием художника-классика является линия. Светотень играет роль настолько второстепенную, что такие мастера русскаго класицизма, как Н. И. Уткин, умели обходиться совсем без нея. Те пейзажи и пейзажные наброски, в которых основным средством выражения служит линия, есть все основания поставить первыми в хронологическом ряду.

Несомненно к этому первому пейзажному периоду принадлежат те тонко выписанные этюды деревьев, которые поражают своим редким стремлением запечатлеть нежную ткань листвы, бесконечное разнообразие и своевольность природных форм. В них есть необычайная внимательность к тихой жизни природы, уединенной и замкнутой в себе. Они показывают природу такой, какой почти никогда не наблюдает ее рассеянный человеческий взор. Им адэкватны, может быть, только слова Пушкина о "равнодушной природе", и ничто человеческое не участвует в их сокровенной жизни. Но эти природныя формы никак не помещены в пространстве.

Александр Иванов. Пейзаж (акварель).
(Румянцевский музей)

Александр Иванов. Аллея (карандаш с акварелью).
(Румянцевский музей)

Художник довольствуется тем, что рисует прозрачную сетку ветвей, едва опушенную зеленью, в небесной бирюзе, или изображает непроходимую чащу парка, отмечая особенно любовно путаный рисунок сплетающихся побегов. Какими-то совсем новыми доказательствами неизмеримаго богатства природы служат эти пейзажи. Наброски этого времени изображают деревья, горныя ущелья, берега моря—все, что легко может быть характеризовано линией, к чему художник, привычный к форме, легче всего мог применить уже знакомые приемы. С этим восприятием пейзажа связаны и пейзажные элементы первых картин и начальных эскизов "Явления Мессии".

Темная и густая листва в "Аполлоне" служит тем необходимым фоном, благодаря которому выделяется формальное богатство фигур. Как бы застилая пространство и оберегая от его губительной силы тонкие нюансы рельефа, только справа раскрывается эта древесная завеса. Очертания гор смягчают однообразие фона, являясь декоративным убранством. В их теневых переходах нет никаких намеков на пространственную определенность. Еще более замкнут и фонообразен пейзаж "Марии".

В "Явлении Мессии" с самых первых шагов должно было исчезнуть это противоположение фона и фигур. Та тишина пейзажа, которая выделяла бурную речь человеческих фигур, в новой работе должна была сама пронизать их, фигуры должны были вступить в пейзаж, перейдя черту, скреплявшую класическую композицию. В первых эскизах "Явления Мессии" еще узнаем старые пейзажные приемы. Гористый пейзаж, может быть навеянный впечатлениями дороги к Фосамброне, и огромное дерево перваго плана представляют наиболее явные и формально выразительные элементы пейзажа.

Еще по теме:

Творческий путь Александра Иванова. Часть 1

Творческий путь Александра Иванова. Часть 2

Творческий путь Александра Иванова. Часть 3

Творческий путь Александра Иванова. Часть 4

Творческий путь Александра Иванова. Часть 5

Творческий путь Александра Иванова. Часть 6

Творческий путь Александра Иванова. Часть 7

Творческий путь Александра Иванова. Часть 8

Творческий путь Александра Иванова. Часть 9

Творческий путь Александра Иванова. Часть 10

Творческий путь Александра Иванова. Часть 11