Уход генерала Врангеля - 28 Апреля 2021 - Дневник

Нельзя без тяжелого и горького чувства читать последнюю переписку между верховным комиссаром Франции в Константинополе и ген. Врангелем. Не прошло и полугода с того дня, когда другой представитель Франции, граф де Мартель, на официальном приеме у тогдашнего главы южно-русского правительства, заверял его, что традиционный союз и дружба между Францией и Россией остаются неизменными, и что французское правительство готово всемерно содействовать, и морально, и материально, делу борьбы с «предателями, ответственными за брест-литовский договор».

Граф де Мартель еще раз торжественно заявил, что Франция никогда не забудет той помощи, которую Россия ей оказала в начале войны, во время германского нашествия. Что осталось теперь от этих цветов красноречия? Они облетели, как все цветы. Теперь официальная Франция другим языком говорит с тем, кто еще так недавно в ее глазах воплощал честную Россию, не изменившую своему слову, — кто в минуту распада и отчаяния в последний раз собрал русскую силу для борьбы за восстановление своей родины.

Никогда еще, кажется, с такой циничной откровенностью не оправдывалось старое изречение: горе побежденным, горе слабым. Русское патриотическое чувство, национальное наше самолюбие вынесли за эти годы столько ударов, что мы в самом деле могли стать бесчувственными. Этот последний удар словно символизирует окончательную обреченность России.

Теперь, конечно, бесполезно рассуждать о том, мог ли этот удар быть предотвращен. Если точны сообщенные из Парижа сведения, ген. Врангель, принимая к исполнению распоряжения французского правительства, заявил, что он и сам ставил крайним пределом сохранения армии 1 мая, и что он с самого начала эвакуации отчетливо сознавал необходимость роспуска армии, если до этого срока ей не представится возможность вернуться в Россию.

Эта необходимость теперь наступила, так как ген. Врангель

«потерял надежду на возможность вооруженной борьбы своей армии с советским правительством».

Мы не можем, конечно, брать на себя ответственности за правильность изложения ответа русского главнокомандующего. Но мы ни минуты не сомневаемся, что этот ответ продиктован не малодушным разочарованием, не упадком духа, а трезвой оценкой положения, создавшегося в зависимости от общего хода международной политики и в частности — взаимоотношений Франции и Англии.

До последнего времени русская политика Франции была — и могла быть — вполне самостоятельной. Английское правительство, с осени прошлого года определенно поведшее линию, благоприятную советской власти, резко разошлось в вопросе об отношении к Врангелю с правительством французским.

В настоящее время, как указывают идущие из разных источников сведения, в вопросах восточной политики Франция вынуждена занять подчиненное положение. И на конференции в Лимпе был, вероятно, выслушан с удовольствием доклад французского премьера о «ликвидации» последнего из поддержанных Францией русских «авантюристов». Как известно, в этой квалификации вождей русских национальных сил трогательно сошлись английские либералы и . . . русские социалисты.

Задача сохранения остатков русской армии сталкивалась, при таких условиях, не только с материальными интересами Франции, но и с еще более повелительными требованиями международной конъюнктуры, снимающими в настоящее время с очереди вопрос о какой бы то ни было поддержке, оказываемой нашим национальным силам.

Снимается ли тем самым с очереди вопрос о моральной и политической ответственности представителей той части русского общественного мнения, которая чуть ли не с первых дней трагической крымской эвакуации настойчиво добивалась ныне осуществившейся развязки?

Имеют ли они право усматривать в этой развязке оправдание той позиции, которую они заняли?

Могут ли они ссылкой на «предвидение» ген. Врангеля доказывать правильность своего собственного предвидения?

Сами они ставят эти вопросы — и отвечают на них утвердительно. Но этот ответ — не последнее слово суда истории. Мы готовы пожелать, чтобы он им был благоприятен. Но мы менее, чем когда-либо, в этом уверены.

Ген. Врангелю до дна пришлось испить чашу горечи. Вероятно, он воспринял запрет последнего прощального общения с солдатами и офицерами своей армии, как последнюю каплю в этой чаше.

Мы оцениваем этот запрет иначе — и видим в нем невольное признание исключительной личности русского вождя, до самого конца не утратившего ни своего обаяния в глазах армии, ни духовной своей связи с нею...

Противоречивые сообщения о Врангеле

(От собственного корреспондента)

Париж, 27. 4

Представитель Врангеля в Париже генерал Миллер сообщает, что им получено из Константинополя опровержение сведений об отстранении Врангеля от командования русскими войсками.

Сообщения из французских источников гласят иначе. Согласно им в Париже получена телеграмма генерала Пеллэ, в которой говорится, что генерал Врангель дал согласие на прекращение всякого соприкосновения со своими войсками.

Во всяком случае Врангель на принимает никакого участия в разрешении вопроса о размещении крымской армии.

Руль. - Берлин, 1921 № 135, 28 (15) апреля

Последние денечки армии Врангеля

РИГА. 23. Французское министерство иностранных дел заявило корреспондентам русских белогвардейских газет, что Франция намерена сложить с себя ответственность за дальнейшее содержание армии Врангеля. Армия должна перестать существовать, как таковая. Врангелевские солдаты могут получить работу в славянских странах и в Бразилии, в иностранном легионе.

Англия также настаивает на немедленном роспуске врангелевской армии, ибо среди солдат сильно распространяется большевизм.

Советская Сибирь, 1921, № 092 (1921-04-28)

Еще по теме:

Прекращение французской поддержки Врангелю

Завтра истекает срок ультиматума предъявленного французами генералу Врангелю (март 1921 г.)

Врангель отказывается выполнять требования Франции

Требование о ликвидации русских лагерей

Судьба армии Врангеля

Трагедия врангелевской армии

Обращение бывших врангелевцев ко всем гражданам РСФСР

Врангелю крышка

К уходу генерала Врангеля