Первая мировая война. 10 февраля (28 января) 1917 года - 10 Февраля 2017 - Дневник

В районе Боровой Млын (северо-восточнее Сморгони) наши разведчики, незаметно прорезав проволочное заграждение противника, атаковали его караул и захватили пулемет.

Юго-западный фронт

Противник пользуясь метелью, произвел нападение, силой около батальона на участок севернее к. Михайловка (в 10 верстах севернее мест. Киселин), занятый двумя нашими ротами. На участке одной роты нападение было отбито, а на левом фланге участка другой роты противнику удалось ворваться в наши окопы, но при поддержке соседней роты он был отброшен и наше положение восстановлено.

Южнее Галича, противник силой до четырех рот перешел через Днестр по льду и атаковал наши заставы. Несмотря на сильный огонь застав и на заградительный огонь нашей артиллерии противнику удалось сначала потеснить наши заставы, но контратакой противник был отброшен и наши заставы заняли первоначальное положение.

Румынский фронт

Ничего существенного не произошло.

Кавказский фронт

Без перемен.

ТЕЛЕГРАММЫ

Французский фронт

ГАВР, 26-го января (8-го февраля). Бельгийское официальное сообщение:

«В ночь с 25-го на 26-е января германцы снова пытались проникнуть в бельгийские линия. Значительный неприятельский отряд атаковал наши посты к югу от Диксмюде, но нашим ружейным и пулеметным огнем он был уничтожен. Оставшиеся в живых 12 человек сдались в плен. Многочисленные трупы покрывают местность перед нашими траншеями. Несколько трупов, в том числе одного офицера, удалось перенести в наши линии». (ПТА).

ЛОНДОН, 27-го января (9-го февраля). Вечернее официальное сообщение британской главной квартиры от 26-го января:

«На фронте Соммы сегодня утром мы атаковали важную неприятельскую позицию, расположенную на самом возвышенном пункте холма Сайм-Сайизель, при чем достигли всех поставленных нами целей, захватили пулемет и 78 человека пленных, в том числе двух офицеров.

Занятие Гранкура нашими войсками сопровождалось энергичным наступлением с нашей стороны по обоим беретам Анкра, где мы снова значительно продвинулись вперед.

Ночью мы атаковали и заняли ферму Байекур на пути из Бокура в Миромон, а к югу от Анкра мы захватили другую германскую траншею, расположенную между Ганкуром и нашей прежней линией фронта.
Во время этих операций мы захватили еще 82 человека пленными, в том числе одного офицера.
Территория, захваченная нами на Анкре с нового года, указывает, что мы продвинулись в глубину неприятельского расположения приблизительно на 3/4 мили на фронте протяжением более 3 миль.

Вчера вечером к югу от Бушавена мы проникли в германскую траншею, где захватили пленных и один пулемет, нанеся потери германцам и забросав их землянки ручными гранатами.

Ночью близ Гедекура нашим заградительным огнем был рассеян германский отряд, прежде чем он успел достигнуть наших линий во время предпринятой им атаки.

К юго-западу от канала Лабасэ мы также отразили попытку неприятеля произвести нападение на наши линии.

В окрестностях Армантьера и Ипра происходила весьма оживленная артиллерийская перестрелка. Нашими снарядами был вызван сильный взрыв в германских линиях.

В ночь с 24-го на 25-е января наши летчики удачно сбросили несколько бомб на германский аэродром. Вчера во время воздушных боев нами был разрушен один германский аэроплан, а три других неприятельских аэроплана были принуждены снизиться вследствие полученных ими повреждений. Мы не досчитываемся одного нашего аэроплана». (ПТА).

ПАРИЖ, 26-го января (8-го февраля). Официальное сообщение от 26-го января, 1 часа дня:

«На Верденском фронте борьба при помощи ручных гранат и довольно оживленная артиллерийская перестрелка в районе высоты «304» и леса Авокур. Мы захватили в плен германский патруль около Бонзе.

В Эльзасе стычки разведывательных частей в районах Метцераль, Аспаж и Сапуа.
На остальном протяжении фронта ночь прошла спокойно».

Действия летчиков: «В ночь с 24-го на 25-е один из наших аэропланов сбросил 6 бомб на военные сооружения в Ларе в великом герцогстве Баденском. В ту же ночь один из наших воздушных отрядов бомбардировал неприятельское авиационное поле в Мариакерке». (ПТА).

Итальянский фронт

РИМ, 26-го января (8-го февраля). Официальное сообщение итальянской главной квартиры:

«В различных пунктах фронта мы сосредоточенным огнем привели к молчанию некоторыя из неприятельских батарей.

В долине Сугана, после ожесточенной бомбардировки неприятель вчера на рассвете попытался предпринять новую атаку на одну из наших позиций по правому берегу реки Бренты. Однако, атака была рассеяна нами при самом ее начале совместными действиями пехоты и полевых батарей.

Аналогичная операция была предпринята неприятелем против нашей дивизии на горе Фрейкофель, но потерпела такую же неудачу». (ПТА).

Балканский фронт

ПАРИЖ, 26-го января (8-го февраля). Официальное сообщение о военных действиях на Ближнем Востоке:

«В течение последних дней особенно оживленная артиллерийская деятельность происходила у Вардара и на франко-итальянском фронте в районах Моиллы и Монастыря. Неприятель проявил некоторую деятельность по всему фронту. Разведочные болгарские отряды были отбиты у Календры в 10 километрах к западу от Сереса и у Просеник. Многочисленные разведывательные отряды оперировали к югу от озера Преспы. Наши передовые посты заняли Ойяны и выдвинулись перед Вестени». (ПТА).

Война на море

ЛОНДОН, 26-го января (8-го февраля). За последние сутки потоплены следующие суда:

британские пароходы «Воvenсаstlе», «Саliforniа», «Dauntless» и «Vеdоmоrе», шведский пароход «Vаring», норвежский «Songlev», британский тралер «Ruреrt», шхуна американская «Сhаrlеs Shull».

Кроме того сообщается о потоплении британского парохода «Sаsсоntan» и французского «Yѵоnnе».

ЛОНДОН, 27-го января (9-го февраля). Британский почтовый пароход «Саliforniа» потоплен германской подводной лодкой. Из общего числа пассажиров и команды в 205 человек опасаются, что потонуло 28 человек экипажа и 13 человек пассажиров. 4 человека убито взрывом.

Оставшиеся в живых заявляют, что не было дано решительно никаких предупреждений. (ПТА).

Дневник военных действий

К. Шумского

Из числа событии истекшего 1916 года одним из наиболее ярких было выступление центральных держав с так называемым „мирным предложением". Само по себе стремление противника к миру не было новостью, ибо о желании центральных держав покончить войну давно уже поговаривали, а в ноябре 1916 года Бетман-Гольвег, как известно, выступил в рейхстаге с изложением тех общих условий, на которых тогда, по его мнению, центральные державы могли бы заключить мир.

Однако все же, хотя стремления Германии уйти благополучно и, по возможности, скорее из завязанного ею мирового столкновения и были давно известны, тем не менее открытое выступление центральных держав с предложением мира настолько характерно для переживаемого стратегического и политического момента, что на нем нельзя не остановиться более внимательно и вдумчиво. Прежде всего, прежде нежели обсудить самое „мирное предложение", невольно напрашивается параллель между тем „неофициальным" предложением мира, которое мы имели со стороны немцев в 1915 году, и теми официальными „мирными нотами", которые были разосланы нейтральным державам в 1916 году.

Как тогда, так и теперь, эти „предложения мира" встретили к себе, как мы знаем, одинаково отрицательное отношение во всех странах союзников, и, как тогда, так и теперь, всем было понятно, что периоды, когда противник занимает чужую территорию, являются именно теми периодами, когда менее всего возможны разговоры о мире, когда народное достоинство, наоборот, требует продолжения войны до конца.

Римляне всегда твердо придерживались принципа „никогда не заключать мира при невыгодных обстоятельствах", и именно соблюдению этого принципа всемирная Римская империя более всего была обязана своим существованием. По-видимому, этого правила стремится придерживаться и противник, и мы наблюдаем. что в обоих случаях,—и в 1915 году и в 1916 году,— немцы выступали с мирными предложениями в те моменты, которые, они для себя считали наиболее благоприятными в стратегическом отношении. Мы знаем, что в 1915 году противник избрал для „мирного выступления" период после большого летнего наступления на нашем фронте, а в нынешнем году момент после занятия Бухареста.

Однако, несомненно, имеется весьма существенная разница к обоих „мирных предложениях" 1915-го и 1916-го года, и очевидно, что эта разница зависит всецело от разницы между теми стратегическими положениями, в которых находилась Германия в 1915 г. и 1916 г. Вообще всякое предложение о мире, как известно, с одной стороны опирается на достигнутые в войне результаты, а с другой - на открывающиеся при дальнейшем продолжении войны перспективы. Бросается в глаза существенная разница в „тоне" и „содержании" обоих заявлений Бетмана-Гольвега, разделенных друг от друга годом времени.

"Мирное выступление" Бетмана-Годьвега в 1915 году носило исключительно претенциозный и надменный характер. Центром этого заявления, как известно, была знаменитая "военная карта", о которой говорил Бетман-Гольвег, как о "базе" для мирных переговоров. Одинаково хорошо памятно и заявление Бетмана-Гольвега о "воротах в Германию", - Бельгии и Польше, которая, по мнению германского канцлера, должны быть "закрыты".

В 1915 году Бетман-Гольвег выступил с целой „программой" мирных условий и вполне определенно налагал те стратегические границы, на которые претендовала Германия. Когда Бетман-Гольвег говорил, что Германия не желает, чтобы на востоке "противник владел воротами для наступления в Германию", то это его заявление, после расшифрования, вполне ясно обозначало, что немцы претендуют на границу впереди Немана и Буга. Одинаково и по отношению к западному фронту было ясно, что под „воротами для вторжения в Германию" Бетман-Гольвег подразумевает Бельгию, хотя он и заявлял, что считает сейчас неудобным говорить, „какие гарантии императорское правительство потребует, например, в вопросе о Бельгии".

Эта претенциозная, полная захватных намерений, „мирная программа", с которой выступил Бетман-Гольвег в 1915 году, уже совершенно исчезла из „мирного предложения" Германии 1915 года. В последнем мы уже не встречаем ни „военной карты" ни заявлений немцев, что, „как на востоке, так и на западе наши нынешние противники впредь не должны располагать воротами для вторжения в Германию".

Еще далее можно вспомнить, что в германском „мирном предложении" 1915 года имелась столь надменная угроза, как заявление Бетмана-Гольвега, что, в случае отказа союзников, „новые гарантии, которые немцы потребуют, потом, будут шире". Этого заявления также нет в „мирном предложении" 1916 года, хотя в некоторых других заявлениях противника имеются намеки на новые угрозы, как то: на „расширение подводной войны". Однако угроза „расширить подводную войну" уже много разнится от той угрозы потребовать более „широких компенсаций" от союзников, в случае нежелания последних пойти навстречу предложениям Германии, о которой говорил Бетман-Гольвег в 1915 году.

Причины, в силу которых в последнем германском "мирном предложении" отсутствовали те претенциозный формулы и требования, которыми изобиловало предыдущее германское "мирное предложение", весьма многообразны. Несомненно, частью это было сделано в угоду немецким оппозиционным партиям, и можно вспомнить, что еще в 1915 году многие немецкие газеты, сами выражали недоумение по поводу тех непомерных претензий, с которыми выступил тогда Бетман-Гольвег. Известная немецкая газета «Веrliner Tageblatt» иронизировала по этому поводу, говоря, что, согласно заявлениям Бетмана-Гольвега,

"необходимо завоевать пол-Европы для того, чтобы обеспечить границы Германии".

Однако, независимо от этого, Бетман-Гольвег в своих "пониженных" предложениях не мог не исходить также из тех незначительных стратегических "результатов", которые были достигнуты немцами в 1916 году по сравнению с 1915 годом, а также из тех все ухудшающихся "перспектив", которые должны были открыться перед Германией в случае дальнейшего продолжения войны, по сравнению с теми „перспективами", на которые могла надеяться Германия в предыдущем, 1915 году. Одинаково и „результаты" и "перспективы", — те основные данные, на которых базируется всякое "мирное предложение", — были, если можно так выразиться, „слабее", чем год тому назад. Если в 1915 году „результатами" были летнее наступление на восток и „сербский поход", то в 1915 году Бетман-Гольвег должен был учитывать не только успехи, но и неуспехи, один "плюс", - румынскую операцию и четыре крупные неудачи,- Верден, Сомма, второй разгром австрийцев и неудачное наступление австрийцев в Италию в мае месяце.

Если таковы „скромные" стратегические „результаты", на которые опиралось последнее предложение Бетмана-Гольвега, то еще скромнее „перспективы", которые открывались, в случае дальнейшего продолжения войны и затяжки ее на 1917 год, и с которыми также должно было считаться „мирное предложение" Германии. Это сознавал и сам Бетман-Гольвег, и в этом можно убедиться из того, что в германском „мирном предложении" нет уже определенных „захватных претензий", а это „предложение" говорить лишь о том, что немцы могут и в дальнейшем „выдержать натиск", что союзники не могут рассчитывать на „сокрушение силы сопротивления центральных держав". Речь идет уже не об угрозах завоевать еще что-либо в случае, если союзники откажутся, а немцы говорят лишь о том, что они способны на дальнейшую „оборону".

Таким образом, по самому тексту ноты можно видеть, что год войны понизил претенциозные требования Германии, и в этом отношении стратегические итоги истекшего года надо признать положительными. Независимо от этого, понижение германских требований косвенно доказывает торжество той общей формулы, которая говорит, что „каждый год войны неизбежно ухудшает положение центральных держав".
Отсюда, естественно, есть основание ожидать, что еще через год третье мирное предложение немцев,—„мирное предложение 1917 года", — при такой последовательности, будет еще скромнее, и что настанет наконец момент, когда центральные державы признают тщетность всех усилий вырвать что-либо у союзников.

III

Из этого можно видеть, что одни уже общие условия,—постепенное ухудшение положения Германии с каждым годом,—должны были диктовать союзникам необходимость дальнейшего выжидания, дальнейшей выдержки, а, следовательно, и подразумевали отказ союзников вступить в какие-либо переговоры с Германией, впредь до дальнейшего ухудшения положения центральных держав, впредь до наступления того момента, когда будет сломлено окончательно сопротивление противника... Однако не только эти общие условия, но и целый ряд других данных не оставлял сомнения в том, что так называемое „мирное предложение" Германии будет отвергнуто.

Из числа этих „других данных" можно указать на то, что, хотя германское „мирное предложение" не заключало в себе никаких конкретных условий мира, тем не менее некоторые сведения, поступавшие от нейтральных, указывали, что немцы не отказались окончательно от своих претензий, а лишь их „сократили".

Так, спустя некоторое время после опубликования германской „мирной ноты", в наших газетах появились кое-какие сведения относительно условий, на которых Германия намеревается „заключить мир". Условия эти предусматривали ни более ни менее, как „удержание Литвы и Курляндии" с обязательством лишь очистить Бельгию и занятые департаменты Франции. Конечно, о неприемлемости таких условий нечего и говорить, но они представляют все же некоторый „академический" интерес—с точки зрения тех стратегических выгод, на которые втайне рассчитывал противник, намечая такие „условий мира".

Для того, чтобы оценить смысл этих "претензий" противника, нужно исходить исключительно из событий нынешней войны, и прежде всего из того непреложного факта, что исключительно необходимость вести войну на два фронта помешала немцам достигнуть целей войны. Удар по Восточной Пруссии в тот момент, когда немцы углубились во Францию, как мы знаем, сыграл свою крупную роль в крушении немецкого плана разгромить Францию. Стремление обеспечить свою восточную границу вызвало необходимость держать часть немецких корпусов на востоке, а с ними и всю австрийскую армию, и таким образом германский штаб был лишен возможности сосредоточить на французском фронте в первые дни войны такие превосходные в числе силы, которые дали бы возможность 122-миллионной Австро-Германии раздавить 40 - миллионную Францию.

Последующие события в течение двух лет войны должны были доказать противнику, что, при условии ведения войны на два фронта, его задачи остаются невыполнимыми. Отсюда естественное стремление внести в это положение „поправки” и создать в будущем такие условия, когда возможно было бы свести войну к борьбе только за один фронт. Отсюда идея Польского королевства—буфера, зависимого от Германии в военном отношении.

Не приходится особенно подробно доказывать, что такой буфер является отнюдь не угрозой России, а Франции и Англии, ибо создает такие условия, когда Германия может, нисколько не опасаясь за свой тыл, обеспеченный „польским буфером", навалиться всеми силами на Францию. Одинаково и Литва и Курляндия должны, по мнению немцев, образовать такой же буфер по отношению к той Восточной Пруссии, разгром которой в начале войны вынудил немцев бросить свой важнейший основной план и пожертвовать тем наиболее благоприятным моментом для выигрыша войны, когда Россия еще в течение первых 60 дней не была готова.

Можно ни на минуту не сомневаться, что такие „условия мира" подразумевают нечто иное, как создание обстановки, благоприятной для будущего нападения на наших западных союзников. Можно даже в общих чертах нарисовать себе ту стратегическую и политическую обстановку, которая создалась бы через несколько лет, при осуществлении таких „условий".

100-миллионная Германия с Польшей, Литвой и Курляндией, в союзе с 50-миллионной Австро-Венгрией, выросшей Болгарией и Турцией, с многочисленным флотом, надводным и подводным, имела бы перед собою лишь Англию и 45-миллионную Францию. Германский тыл был бы обеспечен, „буфером", в свою очередь, усиленным крупнейшими оборонительными линиями рек Вислы, Немана и Буга, болотистыми районами Пинских болот. При той чудовищной технике, которую проявил противник в течение нынешней войны, сила всех этих оборонительных линий должна была бы быть громадной, и такой „польско-литовско-курляндский буфер" являлся бы стратегическим препятствием исключительно прочным.

Таким образом окончание борьбы в настоящий момент означало бы лишь временный перерыв и, сверх того, создание такой обстановки, которая создавала бы весьма благоприятные условия для нового нападения противника на наших западных союзников. Это, естественно, слишком расходилось с теми целями, во имя которых вступили в войну державы согласия, с той идеей сокрушения „германского милитаризма" и устранения „германской опасности", которая является самой основной задачей союзников. Формулы „германский милитаризм" и „германская опасность" в конце концов не представляются лишь громкими лозунгами, а имеют самое конкретное содержание. Действительно, уже во время нынешней войны можно было наблюдать, с какими чрезвычайными усилиями удалось союзникам сдержать ринувшуюся на всю Европу Германию. Только плотное кольцо всех почти народов Европы, вооружившихся с ног, до головы, могло удержать этого опасного, сильного и хищного противника.

При этом нельзя не иметь в виду, что германская угроза определенно обрисовывалась не только на суше, но и на морях, и это последнее особенно должно было вынуждать Англию к безусловному продолжению войны, хотя бы „во имя чувства самосохранения". Помимо той обстановки, которую мы обрисовали выше, в случае создания 100-миллионной Германии с Польшей, Литвой и Курляндией, Австрией, Болгарией и Турцией,—помимо этого не менее серьезная обстановка могла бы создаться на море. Если английскому флоту удалось прочно „зажать" в течение нынешней войны германский флот, то все же возникал вопрос, были ли бы достаточны через 5-10 лет морские силы Великобритании для того, чтобы противостоять непрерывно растущему германскому надводному флоту и зарекомендовавшему себя столь отчаянной деятельностью германскому подводному флоту, если бы в течение нынешней войны германское морское могущество не было бы сломлено.

Английские политические деятели, при их прозорливости, не могут не считаться с реальной опасностью для Великобритании, отдельные части которой связаны морями. Англичане хорошо понимают, что в тот день, когда германский флот окажется хозяином на морях, существование Британской империи, разделенной морями на части, может заколебаться, и потому мы не можем себе представить даже той базы, на которой в настоящее время можно было бы примирить интересы Англии и Германии.

Поэтому, для Англии, во всяком случае, продолжение войны необходимо просто во имя чувства самосохранения, и до тех пор, пока морское могущество Германии не будет сломлено, Англия не может закончить нынешнюю войну, ибо до тех пор она всегда будет видеть и чувствовать угрозу. Если даже на минуту условно допустить, что противник отказался бы решительно от всех своих „захватных претензий" на западе и на востоке, и примирился бы с возвращением к границам, существовавшим до войны, то все же и это не могло бы закончить нынешнюю войну, ибо кроме всего этого есть „угроза Европе", есть то, что именуется „германским милитаризмом" и „германской опасностью". Именно это последнее должно быть сломлено, ибо понятие о „германском милитаризме" и „германской опасности", повторяем, заключает в себе самое конкретное содержание и действительно представляет угрозу существованию народов Европы.

В то же время нельзя не признать и нельзя не подчеркнуть того, что нет никаких оснований ожидать, чтобы немцы отказались в дальнейшем от расширения своих границ, - тех границ, которые они называют „невыносимо тесными" для все растущего германского населения и для все развивающейся германской промышленности. Германия определенно считает, что ее положение в центре Европы является исключительно стесненным, ибо естественный рост страны неизбежно ведет, по мнению немцев, к завоевательной политике за счет соседей.

Соединенными усилиями Европы Германию сдержали на суше и на море, но вместе с тем, стало вполне ясно, что при других условиях политической и стратегической обстановки справиться с новыми завоевателями будет трудно. Самое естественное благоразумие требует дальнейшего продолжения войны. Нынешний политический момент аналогичен тому психологическому моменту, который наступает в бою, когда силы противника впервые начинают заметно слабеть. В этот момент военное искусство требует обязательно дальнейшего развития усилий и, как говорил Драгомиров, необходимо помнить, что

„то, что может быть достигнуто сегодня, завтра уже может быть достигнуто с трудом, а послезавтра уже может быть совсем не достигнуто".

Полнейшую аналогию с этим моментом боя можно найти и в нынешнем психологическом моменте войны:

„то, что может быть достигнуто в нынешний период войны, —через год, в случае заключения преждевременного мира, окажется трудно достижимым, а через 5—10 лет окажется совсем недостижимым.

Еще по теме:

Первая мировая. Сараевское убийство.

Первая мировая война. Австрийский ультиматум Сербии

.............

Первая мировая война. 06 февраля (24 января) 1917 года

Первая мировая война. 07 февраля (25 января) 1917 года

Первая мировая война. 08 февраля (26 января) 1917 года

Первая мировая война. 09 февраля (27 января) 1917 года

Первая мировая война. 10 февраля (28 января) 1917 года

Первая мировая война. 11 февраля (29 января) 1917 года