Первая мировая война. Армии стран-участниц. Пехота наша и германская - 15 Декабря 2014 - Дневник

Казавшаяся образцовой для всего мира германская армия, также как и австрийская, не выносит штыкового удара. Это факт, доказанный многими сражениями и свидетельствующий об огромном преимуществе нашего морального духа над неприятельским.

Только в исключительных случаях, обладая превосходством сил, германцы решаются сходиться на штыки и то густыми колоннами, боясь за свою да дисциплину.

У них нет настоящего рыцарского порыва и потому их удар выходит машинным и сопряженным с ужасающими потерями.

—«Не жалейте солдат!», - постоянно повторяет император Вильгельм, и их действительно не жалеют: но храбрость нельзя создать принудительной системой. Германцы сильны преимущественно за окопами, стреляя из превосходных крупповских орудий,—это их настоящая стихия.

Недаром император Вильгельм, выслушав доклад о вторжении русских войск в восточную Пруссию, заметил:

— Ничего... Мы им готовим здесь хорошие сюрпризы.

На слова о моральном духе немецкой армии, о ее молниеносном орлином полете, которым так много хвастались германцы в начале войны; все это уже прошло, во всем этом уже изверились немцы; осталась надежда только на техническое оборудование—чудодейственные пушки, усовершенствованные заграждения, фугасы и прочее... А ведь побеждает неприятеля человек; все остальное служит ему только подспорьем.

Что уж тут говорить и чем хвастаться? Дух германской армии упал, а у австрийцев никогда его и не было. Это уже сознается страной, еще недавно так уверенной в непобедимости своей армии и флота.

Война вскрыла свойства тевтонской натуры: немец хвастлив и нахален, когда ему везет; при несчастье он готов унижаться.

Вслушайтесь в этот придавленный тон заигрываний германского правительства с Америкой и другими нейтральными державами; и чего стоят фальшивые отеческие чувства, вылившиеся в обращении к полякам?

Вот погодите, мы насмотримся еще на немцев, когда Бог благословит нас окончательной победой. Какими они станут шелковыми, предупредительными, готовыми к услугам... Они все сделают для того, чтобы их пожалели, а вы в них даже не узнаете тех людей, которые так недавно творили неслыханные зверства.

К счастью, судить немцев будем не одни мы, со свойственным нам славянским великодушием, но и другие державы, которые не простят им ужасов, идущих на Европу из Берлина и Вены, а постараются подсечь в корне возможность их возрождения в будущем.

Сравнивая нашу армию с немецкой, мы прежде всего должны отметить ее трогательную скромность, религиозность, чистоту помыслов и, может быть, большее чем следует великодушие к побежденному врагу, который даже в плену не может скрыть своей наглости. Эти черты сказываются и в нашей офицерской среде, и в высшем командовании и, которое составляет одно целое с армией. Посмотрите сколько скромности и правдивости в сообщениях Верховного управления нашей армией, которым верит весь мир, и сколько лжи и нахальства в телеграммах высших немецких штабов. Телеграммы, в которых в первый раз были названы Рузский, Брусилов, Радко Дмитриев и маленькие герои—Крючков и другие— доставили русскому обществу светлые минуты, исполненные патриотизма и восхищения.

Сравнивая нашего солдата с германским, мы видим огромную разницу в чувствах, влекущих этих людей на войну.

Есть из за чего идти на смерть русскому солдату, когда вслед apмии несутся благословения всего русского народа во главе со своим Царем. Дух народный внушает каждой матери напутствовать солдата словами:

«Смотри, сыночек, служа верою и правдою Богу и Государю»...

Есть при этом и слезы, но это не слезы отчаяния. Тяжело расставаться с мужем, с сыном, котоpоro, может быть, уже не увидишь, но сознание долга, присущее каждой русской женщине, подсказывает ей эти слова. То же самое чувство наблюдается не только в крестьянской среде, но и на верхах общества.

Идея нашей войны, великая и чистая, влечет на подвиги pyccкий народ. Мы идем на варваров, которым не достаточно было мирного экoномического завоевания нашего отечества,—им еще захотелось покорить нас, сделать своими рабами. Вместе с тем мы несем свободу и благоденствие жизни единокровным с нами славянам, исстрадавшимся под немецким игом.

Kaкиe же идеалы у немецкого солдата? что влечет его на войну? Воспитанный в безумной идее господства над миром, он ничего не видит в результатах войны кроме удовлетворения своего низменного (варварского) властолюбия и материальной наживы из кармана побежденных.

Что может сказать немецкая женщина, отправляя солдата на войну?

— "Не жалей, Ганс, этих дикарей: они должны нам покориться или быть уничтоженными. Наш кайзер покажет им как надо воевать. Мы скоро будем в Париже и Москве и заберем у них все .. Принеси нам с войны как можно больше золота и драгоценностей—сколько можешь набрать" и т. д.

Другим двигателей, влекущих немецкого солдата на войну, нет; варварское властолюбие и грабеж—это его идеалы. Понятно, что здесь не может быть почвы для насаждения того чистого героизма, который присущ нашему солдату, идущему в бой зa веру, Царя и отечества. Материальные расчеты, звepскиe инстинкты, грабеж, cлacтoлюбиe, религиозная пустота, несовместимы с чистым героизмом, покоящемся на великих идеях и святынях сердца.

Вот почему, в то время как немецкий солдат бережет свое тело, жаждущее грубых наслаждений за счет побежденного, русский воин не боится физической смерти и, вepя в завет Христа, с полной pешимостью кладет душу свою за други своя... Вот в чем его индивидуальная храбрость, которой у немца нет.

Наша пеxoтa чрезвычайно одушевляется, когда дело доходит до холодного opyжия и всякую минуту готова бросаться на неприятеля в каком угодно строю, не считаясь с соразмерностью сил. Офицерам приходится регулировать этот порыв, соображаясь с тактической обстановкой.

У германцев этого нет: они иногда решительно идут в атаку и стойко переносят огонь, но, дойдя до штыков, колеблются. По рассказам раненых офицеров, много было случаев, когда быстрое сосредоточение германских полчищ, казалось, давало возможность сломить наши передовые части, но вот эта готовность нашей пехоты принять штыковой бой задерживала их превосходные силы до подхода наших резервов.

Тоже самое наблюдается и в нашей кавалерии, которая, при благоприятной тактической обстановке, а иногда и без этого, предпочитает атаковывать непрителя в конном строю. Как вихрь, налетает она на зазевавшегося противника и часто опрокидывает значительно превосходные его силы (подвиги Нижегородцев, о которых упоминается в официальных телеграммах. Там есть характерное выражение: «в эскадроне несколько огнестрельных ран и ни одной царапины холодным opyжиeм>). Таких подвигов было много; о них расскажет история.

Иногда мелки части, добравшись до штыкового удара, делают чудеса. Вспомните роту капитана О—ва, искусно пробравшуюся в сильно занятое германцами селение: внезапно блеснувшие шашки навели панику не только на войска, занимавшие ceлeниe, но и на соседние, которые стали стремительно отступать, давая возможность всему нашему отряду безнаказанно продвинуться вперед.

Все это доказывает, что немцы не расположены сходиться на штыки, и в будущем, когда их дух еще несколько изменится, наш штык, конечно, при других подспорьях, окончательно их доконает.

Еще по теме:

Первая мировая. Сараевское убийство

.......

Первая мировая война. Австрийский ультиматум Сербии

..........

Первая мировая война. Армии стран-участниц. Австро-Венгрия

Первая мировая война. Армии стран-участниц. Сербия и Черногория

Первая мировая война. Армии стран-участниц. Германия

Первая мировая война. Армии стран-участниц. Франция

Первая мировая война. Армии стран-участниц. Бельгия

Первая мировая война. Армии стран-участниц. Великобритания

Первая мировая война. Армии стран-участниц. Япония и Китай