Московские дачи и дачники
II.
Сокольники
Если вы направитесь из города Николаевской железной дороги, мимо мимо вокзала Красного пруда и прилегающей к нему слободки, то приедете в одну из самых давнишних московских дач, называемую Сокольниками.
Здесь, пожалуй, было бы кстати пуститься в историческое исследование о происхождении этого названия: начать (как водится в подобных случаях, конечно, прямо с основания Москвы, еще лишний раз познакомить читателей с селом Степана Ивановича Кучки; потом, рассказав, что знаешь, о жизни древних московских князей и царей, упомянуть об их любимом занятии соколиною охотой; далее уже не трудно предположить, даже с некоторым вероятием, существование чего-то в роде сокольничего приказа и, таким образом, восходя мало-помалу в позднейшие времена, добраться наконец до настоящего состояния Сокольников, вверенных благоразумному управлению особых властей, с честью носящих немецкую фамилию.
Но я робею при мысли — погрузиться в эту непроглядную глубь времен, притом не чувствую в себе никакой охоты заниматься подобными, мало еще кому не надоевшими, исследованиями, и потому без всякого сожаления опускаю их, не безосновательно считая настоящее гораздо более интересным.
Лосиный остров в Сокольниках 1869,
Алексей Саврасов
Современному взору Сокольники представляются большой сосновой рощей, изрезанной в различных направлениях дорогами, просеками и аллеями. Близ этой рощи, на ее окраинах и в средине, на просеках размещены всевозможного вида дачи и дачки, стоящие и группами, и вытянутые в линию, а изредка и в одиночку. Здесь, как бывает обыкновенно, всего вдоволь,—начиная с стареньких деревянных домиков, составляющих ближнюю к городу часть Сокольников, и кончая затейливыми дачами за Ширяевым полем и в Лучевом просеке.
Как по внешнему виду, так и по характеру обитателей, эти две части чрезвычайно резко разнятся друг от друга. Первая имеет вид начинающегося уездного города: низкие домики, травка у заборов, овощные лавочки, первобытные улицы, или избитые колесами и изобилующие непроходимой грязью, или сплошь состоящие из сыпучих песков.
В жаркое время в этих сыпучих песках тонут и извозчичьи пролетки, и лошади, и седоки, и все те проклятия, которые посылают последние этим первобытным улицам. Дачники, рискнувшие поселиться здесь, большей частью люди, не особенно щедро взысканные фортуной; живут они попросту, без затей, и гораздо более по городскому, чем по дачному. В этой части помещены все сокольничьи уголки и уюты, —кафе, рестораны; одни с хором певиц, другие только с одной певицей, и то довольно старой; третьи, наконец, за отсутствием даже такой певицы, имеют для привлечения публики девятиструнную гитару, на которой может упражняться по желанию каждый посетитель. Как бы для большей характеристики этой части Сокольников, на одном из домиков непременно встречается красноречивая вывеска кухмистера с надписью: «и на дома отпускает".
Совершенно другую физиономию носит на себе Ширяево поле и все прилегающия к нему местности.
Здесь, напротив, все большие деревянные здания самой затейливой архитектуры, то напоминающие ландшафтный замок, то швейцарскую ферму,—вычурно-угловатые, узорчатые, выкрашенные во всевозможные краски и сверху до низу убранные цветами. Перед неизменным балконом разбиты прекрасные цветники, среди которых иногда видны две-три статуэтки, иногда небольшой фонтан, и все это отгорожено только низенькой решеткой, так что вся дача всем своим убранством и затеями открыто смотрит на дорогу.
Проезжая мимо, вы видите все, что делается в саду, на балконе, и даже сквозь отворенные двери можете заглянуть во внутренность комнат. Мне кажется, нужно считать жизнь свою слишком чистой, чтобы решиться занять такие сквозные, чуть не стеклянные дачи. Я знаю одно древнее изречение, говорящее, что дом мудреца должен быть стеклянный, но тем не менее имею некоторые основания предполагать, что обитатели дач Ширяева поля и Лучевого просека не представляют собой ничего похожего на мудрецов. Они скорее напоминают Дикенсова мистера Подснапа, одним жестом отмахивавшего от себя целую вселенную и все чуждые ему интересы. Заручившись такими выразительными жестами, им нет решительно никакого дела до того, какими их видят другие.
Встречаются здесь и немецкие дачи, но особенно много их за Ширяевым полем, ближе к Оленьей роще. Эти немецкие дачи отличаются особенным характером; внешний вид их также говорит о некотором благосостоянии, но говорит об этом скромно; здесь нет тех кричащих красок и убранств, которые так бросаются в глаза в Лучевом просеке. Вы просто видите, что владельцы этих дач истинные немцы: Господь благословил их и благами мира сего, и бесчисленным потомством и потому они в свою очередь скромно благословляют Его.
Так на фронтоне одной из таких дач я прочел крупно вырезанную надпись:
An Gottes Segen ist Flles gelegen!
Все эти дачи большей частью обитаемы самими владельцами и собственность, надо правду сказать, оберегается здесь довольно старательно. Это вы можете заключить по часто попадающимся вам на пути дощечкам с надписями: «проезд воспрещается»; «вход посторонним лицам воспрещен».
Между прочим мне случилось однажды наткнуться здесь на такую странную надпись, что я долго стоял перед нею, не понимая, чтобы это могло значить. Гуляя как-то между Ширяевым полем и Оленьей рощей, я направился по одной из дорожек, которая привела меня к лесу. Я очень обрадовался, увидав широкую и тенистую дорожку, которая шла внутрь этого леса, и в простоте душевной уже занес было ногу, как вдруг! доска:
«Дорога эта никуда не ведет. Ходить по лесу не дозволяется...»
Однако, как же это — «никуда не ведет»? подумал я. Ведь есть же что нибудь там, за этой дорожкой? И что значит это предостережение? Как в сказках —
«пойдешь направо—сам пропадешь, налево— конь пропадет».
Признаюсь, во мне даже родилось желание ослушаться и пойти посмотреть, неужели действительно никуда не ведет эта дорога. Но подумав, что может быть это один из способов оберегания своей собственности, я благоразумно удержал себя, боясь более несомненных и осязательных внушений. Во всяком случае, я посоветовал бы владельцу этого сказочного леса, для устранения могущих произойти недоразумений. изменить свою надпись хоть бы на такую:
«Путник, стой! Дорога эта не приведет тебя ни к чему хорошему. Памятуй непрестанно, что нарушения прав собственности предусмотрены в уставе наказаний, налагаемых мировыми судьями!...»
Правда, в этом виде надпись будет пространная, но зато она не подаст повода ни к каким недоразумениям и, сохраняя тот же, желаемый владельцем, характер мрачности, при всем том не будет казаться анахронизмом.
(Продолжение будет)
Всемирная иллюстрация, № 35 (23 авг. 1869 г.)
Еще по теме:
Московская жизнь. Время летней спячки в общественной жизни. — Московские частные общества
Московская жизнь. Воскресные классы рисования. — Женская ремесленная школа.
Московская жизнь. «Общество купеческих прикащиков». — Общество потребителей.
Московские дачи и дачники. Введение
Московские дачи и дачники. Сокольники
Московские дачи и дачники. Сокольники (окончание)
Московские дачи и дачники. Богородское
Московская жизнь. Лето в Москве. — Физиономия города.— Бульвары.
Лето в Москве. — Физиономия города.— Нечто о московской опере и театре
Лето в Москве. — Физиономия города. Московское «исступление ума»
Московская жизнь. Декабрь 1869 г.
|
