Московская жизнь. Лето в Москве. — Физиономия города.— Бульвары. - 6 Июня 2019 - Дневник

Летний сезон в Москве теперь окончательно установился, и фельетонисту, говоря об общественной жизни и публичных увеселениях, приходится сосредоточивать свое внимание почти исключительно на подгородных московских дачах; возвращаться к городу предстоит теперь только в редких, особенных случаях.

Но, мне кажется, я не сделаю слишком важного упущения, если, отложив пока в сторону летнюю дачную жизнь, о которой не замедлю сообщить вскоре, я посвящу настоящий фельетон единственно городской нашей жизни. Это даст мне возможность, сказав о настоящих новостях Москвы, кстати упомянуть кой о чем из недавнего прошлого, служившего как бы переходным временем от зимнего сезона к летнему.

Москва опустела. Все, кто имел хотя малую возможность или уехать совсем, или переселиться на дачу, уже выехали из города. Теперь начались в городе различные перестройки и перекраски, починка московских мостовых, изобилующих смертоносными ухабами и проч.; то и дело встречаешь теперь по улицам положенные поперек бревна и воздвигнутые рагульки, заграждающие проезд по улицам и освещаемые ночью тусклыми фонариками. Прежнее оживление улиц исчезло.

Еще в начале дня, часов до трех, вы встречаете в городе некоторое подобие прежней суетливой езды: на эту деловую половину дня приезжают с дач несвободные от должностей мужья, кое-какие дамы, не могущие сразу отстать от издавна приобретенной привычки поездить по разным магазинам Кузнецкого моста; плетутся на дешевеньких ваньках мелкие чиновники и прочий дачный люд, которому встретилась какая-либо нужда в городе. Но после 4-х часов все мало-помалу стихает и внешний вид Москвы изменяется: дачники уже схлынули, покончив свои дела в городе; за ними спешат рассеяться городские жители,—одни в одиночку, другие в веселой компании, третьи, наконец, целыми семействами.

Немецкие фамилии, обремененные корзинками, саквояжами и кучей детей, стремятся по направлению к Кунцову, в Царицыно; замосковорецкие семейства, не имеющие в обыкновении этих саквояжей и экономных забираний всего с собой, едут в Сокольники или в Марьину рощу, захватив с собой только свои кошельки и одевшись «на всякий случай» потеплее; франтоватая часть публики спешит в Петровский парк, и к шести часам московские улицы почти совсем пустеют.

Между тем летний вечер, одинаково действующий на всех смертных, манит и всю оставшуюся в городе публику к зелени, к прогулке, и они густой толпой высыпают на бульвары. Московские бульвары— это истинная благодать для городских жителей, осужденных судьбой на ежедневное глотанье раскаленной пыли. Они представляют почти единственное место для прогулок летней московской публики, и нельзя сказать, чтобы не удовлетворяли ее.

Но наши бульвары никак не следует сравнивать с петербургскими узенькими дорожками, усаженными тощими деревцами; московские бульвары гораздо шире, почти сплошь состоят из тенистых деревьев и кустов и вообще зелени на них вволю, а чего же больше желать городскому жителю после душного летнего дня. Прерываясь только площадями или воротами, они тянутся один за другим на протяжении нескольких верст (около 9-ти). Только некоторые из них как Цветной и Зубовский бульвары, отклонились от главного направления и смотрят отщепенцами; все прочие идут в одном направлении и как бы опоясывают Москву своей широкой зеленой полосой.

Особенно замечательны, как по красоте, так и огромному количеству гуляющей на них публики, бульвары Тверской, Пречистенский и Чистые Пруды. Вследствие особого положения в различных частях города, эти бульвары характерно разнятся друг от друга, — каждый имеет свою особую физиономию и посещается своей особой публикой. Бульвар «Чистых Прудов», обставленный домами и конторами разных заграничных коммерсантов, преимущественно из немцев, и лежащих близ местностей, обитаемых армянами, греками и др., посещается преимущественно этой частью публики: здесь более всего слышна немецкая речь и часто встречаются восточные костюмы.

«Пречистенский», совсем наоборот, звучит исключительно французским языком, так как он избран местом прогулки для аристократической части московской публики, и всякий демократический элемент неумолимо выпроваживается с него при первом своем появлении. Особенно модным сделался он со времени прогулок на нем Государя в одно из его пребываний в Москве. Самые многолюдные гулянья происходят на этом бульваре в мае, когда московский bеаu mondе еще не разъезжался по своим деревням и дачам.

Но самый оживленный, самый веселый и бойкий — это, бесспорно. Тверской бульвар, всегда полный и посещаемый почти исключительно молодежью. Сюда спешат летом все, кому жалко истратить три рубля на поездку за город, а страсть «себя показать и других посмотреть» развита не в меньшей степени, чем у всех прочих смертных. Сюда вечерком бежит и московская швейка с своими подругами, еще не успевшими приискать себе предмета по чувствам; здесь и приказчики различных магазинов тверской, явившиеся с явным намерением щегольнуть новыми клетчатыми брюками и разлапистым розовым галстуком; здесь и студент, залетовавший в Москве вследствие различных не осуществившихся надежд.

Около кофейной все лавочки сплошь унизаны самым разнохарактерным людом, на коленях которого можно наблюдать всевозможные виды тростей, начиная с тонкого английского хлыстика и кончая толстой суковатой палкой. Здесь праздно-зевающие, и презрительно наблюдающие, и безмолвно-ничего-не понимающие...

Русская речь, не желавшая смиренно стушевываться среди трескучих французских фраз Пречистенского бульвара, нашла себе здесь полный простор и сыплется со всех сторон бойко и неудержимо. Обыкновенно темнее простор этот делается все неудержимее, —и поэтому, не в пример прочим бульварам, количество городовых здесь значительно увеличено... В некоторые дни на Тверском играет оркестр военной музыки, но тогда здесь уже делается положительная давка.

Что касается до Цветного бульвара, пользующегося у нас репутацией демократического, то, по моему, его вернее назвать бульваром московского пролетариата. В сумерки, из различных трущоб Драчевки и других близлежащих местностей, на нем появляется та самая голь и нищета, слабая половина которой хотя и прикрывается иногда казистыми покровами, но из под неловко приподнятых оборок платья часто выглядывают дырявые башмаки, иногда даже надетые на босу ногу...

Здесь власть уже вполне понимает свое бессилие, и городовые, утомленные ежеминутной необходимостью «представлять в квартал», считают более удобным посидеть где-нибудь с приятелем, чем так бесплодно утомлять себя на бульваре, тем более, что в случае новой драки или «тела» — тогда скажут....

А. С—ъ.

Всемирная иллюстрация, № 28 (5 июля 1869 г.)

Еще по теме:

Московская жизнь. Время летней спячки в общественной жизни. — Московские частные общества

Московская жизнь. Воскресные классы рисования. — Женская ремесленная школа.

Московская жизнь. «Общество купеческих прикащиков». — Общество потребителей.

Московские дачи и дачники. Введение

Московские дачи и дачники. Сокольники

Московские дачи и дачники. Сокольники (окончание)

Московские дачи и дачники. Богородское

Московская жизнь. Лето в Москве. — Физиономия города.— Бульвары.

Лето в Москве. — Физиономия города.— Нечто о московской опере и театре