Московская жизнь
Нечто о погоде.—Влияние мстинского пожара на освещение Москвы.—Московский артистический кружок и его исполненная треволнений жизнь. — Бурные выборы новых старшин и «пламенный натиск одного из непримиримых». — Ночная поверка кассы. — «Официальные» и «неофициальные» суммы. — Все покрывается мраком.
***
Несмотря на начало декабря месяца, который обыкновенно считается уже зимним, Москва все это время стояла без снегу. Нельзя сказать, чтобы физиономия города слишком выигрывала от этого: печальные, обнаженные бульвары, тщетно простирающие к небу свои неприглядные сучья, умоляя его об обычном прикрытии; на улицах непривычное в декабре дребезжание колес по каменной мостовой, холод и вместе с тем пыль. Москвичи уже совсем отчаивались увидать у себя зиму в нынешнем году; наконец, только 4 декабря (отмечаю этот факт, как одно из самых ярких доказательств своенравия нашего климата) выпал крупный снег и покрыл все, что так давно ожидало прикрытия.
Проектированных пикников так много накопилось за все это время, что содержатели загородных ресторанов, открытых зимой исключительно для согревания блуждающих за городом, любителей раrtie dе рlaisir разом вознаградят теперь все свои протори и убытки. Впрочем снег, отсутствие которого придавало такой невзрачный вид городу, не довершил собой благополучия москвичей: к этой неурядице природы присоединялась в последнее время неурядица в освещении города и последней едва ли предвидится близкий конец.
Мстинская катастрофа лишила Москву каменного угля, а потому улицы теперь уже не освещаются газом. Доброе старое время снова вернулось к нам, и в фонарях, по-прежнему, тускло горят керосиновые лампочки. Таким образом, как ни далек от Москвы этот пожар, однако зарево его заставило потускнеть наши газовые фонари.
От этих неурядиц, мне кажется, уже не трудно прямо перейти к тому, что происходит в настоящее время в московском артистическом клубе. Почти вся жизнь этого учреждения есть не более, как непрерывная цепь всевозможных злополучий, и если бы все учреждения, мыслимые как юридические лица, обладали при том даром слова, то московский артистический кружок непременно, подобно Чичикову, сказал бы о себе:
«всю жизнь мою, ваше-ство, можно уподобить утлой ладье, гонимой и пр.».
Посмотрите, в самом деле, какая странная судьба выпала на его долю: то он страдает внутренними раздорами и смутами партий, то его заставляют переселяться из дома в дом, иногда помимо его желания; если ничего такого нет,—он сам создает себе несчастий, и как Лермонтовский парус всегда...
«Мятежный, просит бури, как будто в буре есть покой».
Устроит, напр. лотерею, — и вот почтальон ежедневно доставляет десятки писем, переполненных самыми нелестными запросами, в самом нелестном тоне. Достаточно огорчив себя чтением этих посланий, он, наконец, перестает распечатывать их и ежедневно платя почтальону что следует за обязательную и аккуратную доставку, прямо сваливает эти письма в одну общую кучу. Тогда письма, добавляясь в прежнем количестве в кружок, в то же время адресуются и в редакцию московских газет и таким образом запросы уже делаются печатно. Наконец дела кружка видимо поправляются, розыгрыш лотереи кажется осуществимым и запросы, о возвращении денег назад, утихают. Но вдруг, в среде членов кружка, снова появляется «мятежное» настроение, за ним, как и всегда, следует буря и все, еще так недавно казавшееся осуществимым, делается уже ясною невозможностью.
Недовольство старшинами и их безотчетными, во всех смыслах, распоряжениями, уже давно замечалось между членами артистического кружка и общие собрания делались все более и более бурными. На них в последнее время ясно обозначились и центр, и правая, и крайняя левая. На последнем общем собрании, в котором происходил выбор новых старшин, крайняя левая окончательно восторжествовала и во вновь выбалотированных старшинах увидала представителей своих интересов. Один из них, выразив в своей речи к собранию, что он понимает, чего желают от новых старшин члены, тотчас же потребовал немедленной проверки кассы и полного отчета от прежних старшин.
Этот неожиданный оборот дела решительно озадачил всех, а тем более почетных старшин, в ведении которых находилась касса. После первых минут изумления, заварилась, что называется, каша, описать которую совершенно невозможно; о ней можно дать только некоторое понятие, сказав стихами Пушкина:
Здесь натиск пламенный, а там отпор суровый —
Пружины старые гражданственности новой...
В результате после всего этого получились самые неожиданные и изумительные открытия: касса застигнута совсем, что называется, врасплох и в небывалом доселе виде. Некоторые из присутствовавших при поверке говорили, что они еще не слыхивали, чтобы деньги, где-либо и когда-либо хранились таким образом, — сундук был наполнен ворохом скомканных и видимо несчитанных мелких бумажек.
На вопрос, сколько здесь денег, никто положительно ответить не мог; потребовали книги — к изумлению всех оказалось, что счетные книги кончаются маем (!). Кассир достал было из кармана какую-то записную книжечку, говоря, что у него «все тут записано», но его заметки не приобрели никакого вероятия и никто читать их не пожелал, не без основательно предположив, что они должны быть проникнуты чересчур субъективным характером. Попросили сказать приблизительно, сколько предполагается в кассе денег. Обыкновенно в подобных случаях происходят всем известные недоразумения: говорят, что денег, напр., должно быть семь тысяч, после поверки оказывается на лицо 490 рублей...
Здесь же произошло как раз наоборот: кассир, после необходимого в этом случае раздумья, и вслед за ним один из почетных старшин объявил, что наличных денег должно быть тысяч шесть или около того; начинают разбирать этот ворох ассигнаций и к четырем часам ночи оказывается, что в кассе наличных денег девять тысяч, да кроме того еще много мелочи!..
После, некто следующим образом объяснял эту странную ошибку: кассир, говорил он, обозначая сумму наличных денег в шесть тысяч, мог руководиться при этом такими соображениями.
«Всех денег, помнится, было столько-то тысяч... Мною в разное время... остается девять тысяч... Если другие, также в разное время... то все-таки денег на лицо не менее шести тысяч».
Но случилось, что эти другие, по рассеянности ли, или вследствие особых правил, не воспользовались тем, что могло представить им разное время, и вот естественно оказался излишек в три тысячи, сверх обозначенных шести. Конечно, все это не более, как одно ни на чем не основанное предположение, но нельзя сказать, чтобы оно стояло вне возможного. Эта чреватая изумительными открытиями ночь в артистическом кружке завершилась тем, что при помощи свечи и зорких глаз, в конторе, в одном из бесчисленных ящиков, найдена была еще пачка денег. По счету в ней оказалась еще тысяча рублей, а из ответа кассира, по поводу этой новой находки, явствовало, что в конторе кружка всегда имелись деньги, разделявшиеся на две части: на так называемые официальные и неофициальные и что эту тысячу следует отнести именно к разряду последних.
Объяснить смысл таких загадочных слов я лично не берусь, да и новые старшины не могли добиться никакого объяснения по этому поводу. Вскоре перед ними была захлопнута крышка ящика, отобраны все имеющиеся книги и счеты и в отчете было решительно отказано до истечения известного срока. Все с нетерпением ожидают теперь 17 декабря, дня,в который назначено общее собрание старшин и действительных членов и в который почетными старшинами будет представлен подробный отчет в расходовании сумм артистического кружка и средства для дальнейшего его существования.
Теперь пока московский артистический кружок витает в области полнейшей неизвестности своего настоящего положения: все задернуто непроницаемым покровом, и только очень близким и внимательным взорам новых старшин, рисуется сквозь этот покров множество темных привидений, хотя еще не вполне обозначившихся, но уже, судя по уродливым очертаниям, достаточно безобразных для того, чтобы привести в ужас общее собрание 17-го декабря, на которое готовятся предстать все эти привидения.
В настоящем письме я намеревался было сообщить о концертах русского музыкального общества в Москве и его деятельности в нынешнем году, но события артистического кружка заняли так много места, что я принужден отложить свое намерение до следующого письма. Тогда же кстати сообщу и об отчете и его последствиях, имеющих обнаружиться после 17-го декабря.
А. С-.
Всемирная иллюстрация. - СПб., 1869 г. № 51 (13 декабря)
Еще по теме:
Московская жизнь. Время летней спячки в общественной жизни. — Московские частные общества
Московская жизнь. Воскресные классы рисования. — Женская ремесленная школа.
Московская жизнь. «Общество купеческих прикащиков». — Общество потребителей.
Московские дачи и дачники. Введение
Московские дачи и дачники. Сокольники
Московские дачи и дачники. Сокольники (окончание)
Московские дачи и дачники. Богородское
Московская жизнь. Лето в Москве. — Физиономия города.— Бульвары.
Лето в Москве. — Физиономия города.— Нечто о московской опере и театре
Лето в Москве. — Физиономия города. Московское «исступление ума»
Московская жизнь. Декабрь 1869 г.
|
