Красный Царицын
2. Ерман, Минин,Тулак и Ворошилов
Конец мая нового стиля. Наш специальный поезд, прибывший из Москвы поставлен в тупик и до приискания помещений придется жить в вагонах.
Мы пошли знакомиться с городом. Приятное зрелище для только что изголодавшегося москвича... Горы хлеба, горы мяса, колбасы... Базар завален предметами довольствия, о которых в Москве позволительно только мечтать. Город оказался наполненным людьми в защитных одеждах. Вид самый боевой. В разных направлениях шныряют автомобили, поднимая кучи пыли.
Мы решили идти на Волгу. Посмотреть на ее ширь. В этот период Волга под Царицыном производит чарующее впечатление... Свыше двух верст шириной, без единой отмели, гордо катит она свои быстрые воды. Поражает только почти полное отсутствие движения. Через несколько дней, когда я поселился у местного городского деятеля и старожила, я узнал, что эта безжизненность Волги есть результат большевистского владычества и их способа управления водным транспортом.
Да и не одна Волга являла печальную картину разрухи и застоя. Вся торговля, некогда бившая ключом, замерла и одни только базары жизненных припасов, казалось, продолжали свою прежнюю деятельность.
Более детальное знакомство с городом показало, что большевизм еще не в полной мере обрушился на головы его обитателей: видны были приличные чистенькие квартирки, на бульварах прогуливался обыватель, еще не до смерти перепуганный, одним словом внешние признаки городской жизни давали знать, что если жизнь течет не особенно нормально, все же обыватель дышит достаточно спокойно.
Итак, кроме значительного числа красноармейцев, крайне неряшливо одетых и без толку шатающихся по городу, Царицын в конце концов, являл довольно мирную картину...
Трамваи энергично катились, электричество ярко светило, водопровод давал воду, люди... а люди, как всегда, были заняты своими повседневными вопросами и злобами.
После знакомства с городом пришлось знакомиться с вершителями его судеб.
Яков Зиновьевич Ерман—личность менее заметная, нежели Минин, но он скорее всех сошел со сцены, а потому будет удобнее разобрать его деятельность ранее других.
Он пришелец для Царицына. Его карьера началась с появлением большевизма. Он один из первых организовывал сопротивление наступлению каких бы то ни было врагов большевизма в городе.
Ерман начал свою карьеру на ораторской трибуне, где проявил недюжинные способности.
В конце мая и до начала июля, когда выстрел в затылок одного из его политических врагов прекратил его жизнь, Ерман занимая почти одинаковое по влиянию положение с Мининым.
В описываемый перид эти два лица редко выступали совместно. Обыкновенно, когда один из них был в городе, другой находился в поездке и главным образом в Москве, где они оба были на особо хорошем счету в «совнаркоме».
Ерман, как я уже говорил в первой главе, был тип настоящего большевика и считался патентованным другом рабочих. Это, однако, не помешало ему, когда он затеял в середине июня, в виду прорыва казаками линии Грязи—Царицынской ж. д., мобилизацию рабочих французских заводов, отнестись к ним самым критическим и суровым образом, как только он увидел, что рабочие не особенно настроены беспрекословно выполнять его приказы, а симпатизируют эс-эрам и тогда Ерман при помощи самых радикальных и провокаторских игр совершенно разоружил их организации и во все дальнейшее время относился и к ним с большим предубеждением.
Будучи совсем молодым человеком, 25—2б-ти лет, обладая завидной энергий, Ерман оказывал большое влияние на все дела Царицына и был, действительно одним из столпов большевизма в городе.
Все репрессивные меры, до прибытия Сталина, всегда исходили от Ермана, и «буржуазия», а вместе с ней и все те, кто имел несчастье подходить под термин контрреволюционера, испытали не раз на себе силу Ермана.
По настоящему положению Ерман считался военным комиссаром Царицына, но в этой области, кроме нескольких неудачных попыток устройства мобилизаций на чисто новых началах «Красной армии», его деятельность дальше не пошла.
Смерть свою он нашел на одном из рабочих митингов, где его высокомерное обращение с рабочими-грузчиками вызвало недоразумение, во время которого кто-то выстрелом в затылок убил Ермана.
Тело убитого Царицынского трибуна прибыло на траурном пароходе. В день похорон все магазины и правительственные учреждения были закрыты. С парохода было взято на особый катафалк и в течение свыше двух часов возилось по всем улицам города. Но самым исключительным образом вылилось внимание почитателей на том, что все венки, находящиеся в городе, были реквизированы, а когда для желающих, таковых не хватило, то они не задумываясь отправились на кладбище и обобрали все венки с буржуазных могил, не стесняясь украсили ими гроб и могилу, часто не сорвав старых лент.
В момент опускания тела в приготовленный для него склеп, в городе поднялась такая пулеметная и пачками стрельба, что свыше четверти часа стоял неумолчный гул от выстрелов. Между тем, на Волге по данному сигналу все пароходы принялись давать самые разнообразные и часто столь заунывные свистки, что казалось тысячи диких громадных животных ревели и выли в бессильной яростной злобе.
Ермана не стало. Пылкий трибун, достаточно яркий оратор, игравший значительную роль в жизни «красного Царицына», сошел со сцены.
Со смертью Ермана в Царицыне из местных сил остался один Минин. Все остальные не могли играть большой роли; одни по их уму, а другие, большая часть которых принадлежала к числу левых эс-эров, по тому недоверию, которое им оказывали большевики.
Минин, оставшись без своего помощника и отчасти без соперника по популярности и энергии не оправдал возлагавшихся на него надежд революционного царицынского элемента и в дальнейшем той роли, которую предсказывали и ожидали от него его почитатели.
Главной причиной этой в нем перемены было появление Сталина, борьба с которым была Минину не по плечу, и он стал простым его подголоском.
Сколько раз приходилось, говоря с Мининым в надежде повернуть вопрос в желательную сторону, чувствовать, что сам Минин на стороне предлагаемого решения вопроса, и сталкиваться с тем, что Минин с раздражением отзывался о Сталине, о его способе обращения с остальными членами тройки военно-революционного совета и невозможности для него, Минина, идти против всемогущего наркома.
Тем не менее, надо отдать справедливость Минину, что его работоспособность очень большого масштаба. Сколько раз приходилось наблюдать его за работой почти круглые сутки. Для него просидеть восемь-десять часов на коллегиальном решении какого-нибудь вопроса и немедленно отправиться на фронт или заняться чисто городскими делами, которых он не помянул, не представляло видимой трудности. Кроме того, безусловно нельзя не отдать ему должного, что он несомненно по природе очень умный, решительный и гибкий человек.
Для царицынцев он хорош еще и тем, что, как местный деятель, все-таки так или иначе, но служит смягчающим элементом в конфликтах между властью большевиков и интересами населения, а также, что ясно из его речи по отношению к центру, Минин является защитником местных интересов в большом масштабе, а потому он пользуется сравнительно большой популярностью и до появления Сталина безусловно был самой выдающейся фигурой в Царицыне.
Включение Царицына в Северо-Кавказский округ позволило Минину выйти на широкую арену областной деятельности и вот, вероятно, недостаток кругозора бывшего семинариста и стал причиной того, что Минин утерял свой вес и не мог справиться с выпавшей на его долю задачей.
Те или другие причины виновны, но Минин перестал, играть выдающуюся роль.
Ерман, Минин представляют собой, так сказать, гражданское управление Северного Кавказа. Приведенные типы были бы не полны. Дополняли военные деятели, на которых также следует остановиться.
В июне и июле месяце таким военным деятелем являлся бывший унтер - офицер лейб-гвардии драгунского полка «товарищ» Тулак.
Иван Васильевич Тулак
Этот «самородок-стратег» держал в повиновении весь царицынский округ и расправлялся с негодными для него элементами самым решительным и беспощадным образом. Царицыну не раз грозила опасность стать жертвой различных возвращающихся с фронта шаек, которые часто достигали внушительных размеров. Но Тулак, своебразно понимая тактику и стратегию, тем не менее всякий раз удачно справлялся с непрошенными гостями и спасал Царицын.
В личной храбрости и военном глазомере ему отказать нельзя и поэтому его популярность была значительна. Главной ареной его деятельности был фронт, начиная от станции Лог и кончая станщей Ремонтная. Способ управления был простой. Там, где было плохо, Тулак ехал лично и увлекал за собой отступающих красноармейцев.
Но, что хорошо было ранней весной, то во время наступления значительных казачьих сил стало плохо, и на его месте появился недюжинный самородок,—Ворошилов.
Ворошилов — бывший слесарь, выдвинувшийся благодаря революции и полной разрухе, в так называемых армиях южного главковерха Антонова-Овсеенко, которые отступали, теснимые немцами. Там он получает назначение командующего 3-ей армией.
После разгрома большевиков под Ростовом и Новочеркасском он объединяет под своей командой остатки своей третьей, первой армий, Морозовской и Донской революционных дивизий и ставит себе задачей пробиться к Царицыну, месту вожделения всех остатков большевистских сил.
Под станицей Морозовской его войска были окружены казаками со всех сторон, но благодаря его энергии и помощи Сталина он пробивается к Дону, восстанавливает связь с Царицыном, восстанавливает железнодорожный мост и, наконец, соединяется с царицынским гарнизоном, приведя ему свыше 15-ти тысяч штыков и многочисленные запасы, награбленные в Ростове, Новочеркасске и в станицах по пути.
Эти заслуги, а вместе с тем ясный ум, здравые военные рассуждения сделали то, что Ворошилов, через самое короткое время занимает выдающийся пост в военном командовании не только Царицына, но и в большем масштабе, попадая в тройку военно-революционного Совета Северно-Кавказского округа, а вместе с тем на должность командующего 10-й армией южного фронта.
Надо отдать справедливость Ворошилову, что если он не стратег в общепринятом смысле этого слова,- то во всяком случае ему нельзя отказать в способности к упорному сопротивлению и, так сказать, к ударной тактике.
Между прочим, учитывая способности в военном командовании наших противников, необходимо внести весьма существенную поправку на ту трудность, которую они встречают в смысле отсутствия повиновения в подчиненных им войсках и, несмотря на отмену, продолжающийся митинговый способ выполнения приказаний.
Из остальных типов Царицына интересен тип левого эс-эра Федотова. Минин после московского восстания эс-эров шутя представлял Федотова: «единственный надежный левый эс-эр» и действительно Федотов был единственный человек в городе. Он был всегда справедлив, ровен в каждый данный момент, не думая о грозившей ему опасности, был готов заступиться за каждаго несправедливо арестованного или обвиненного. Но главная заслуга его состояла в том, что он всеми силами старался умерять дикий разгул большевиков, и смягчать их огульные репрессивные меры.
Вот среди каких типов и в каких условиях протекала жизнь царицынцев летом 1918-го года.
Среди этих же типов, но близко с ними соприкасаясь, работая совместно с ними, но против них: на так называемый активный саботаж, на перемешиване их карт, находилась одинокая, почти отрезанная от своих, группа контрреволюционеров.
Тяжелая и мало заметная работа выпала на их долю. Многие из пих не раз побывали в открытом бою против врага и в самые жестокие моменты боя, в самые опасные рискованные минуты атак на неприступные позиции не испытывали таких жутких минут и такого нервного потрясения, как им довелось испытать во время исполнения ими этой задачи. Не преувеличивая можно сказать, что все время, проведенное среди большевиков, есть балансирование между стенкой для расстрела и веревкой для повешения.
А. Черноморцев.
Донская волна 1919 №06(34), 3 февраля
Еще по теме
Красный Царицын. Часть 1. Сталин
Красный Царицын. Часть 2. Ерман, Минин,Тулак и Ворошилов
Красный Царицын. Часть 3.
Красный Царицын. Часть 4.
Красный Царицын. Часть 5.
| 