Статья В.Ф. Эрна.

I

Иной раз бывает полезно обернуться на пройденный путь. Сознание того, что многое непредставимо тяжелое уже пережито и оставлено позади, и пережито так, что нетронутыми остаются основные жизненный силы и не поколебленной остается вера в глубочайшую правоту своего дела – сознание это не может не послужить источником бодрости и стимулом для дальнейшего прохождения самого тернистого, самого «крестного» пути.

С другой стороны, нередко правильная оценка свершенного освещает понимание того, что предстоит сделать и вносит некоторую определенность в хаотические очертания темного и пугающего своею темнотою будущего. И остаток пути, малодушным казавшийся бесконечным, начинает принимать конкретные формы задачи, хотя огромной по своим размерам и требующей еще много жертв и усилий, но все же задачи определенной, имеющей свои границы, и по существу вовсе не безмерной.

В бесконечно сложном сплетении самых различных энергий и сил, борющихся и сотрудничающих в настоящей войне, есть некоторые более основные силы, и в разлившемся, бушующем потоке самых неожиданных событий есть своя «подземная» логика основных линий, играющих роль стального «каркаса» под изменчивой и подвижной поверхностью калейдоскопически мелькающих частных и разрозненных фактов.

Одну из таких линий мне и хочется указать в настоящей статье.

Война началась с натиска немцев на Сербию. Сербия была последним оплотом славянства на великом пути из Берлина в Царьград.

Раздавив Сербию, Австрия (а через нее Германия) думала прочно засесть на берегах Пропонтиды и тем окончательно и по-своему разрешить «проклятый» восточный вопрос. В известном смысле этот прямой путь предрешил все «обходные», извилистые и далекие пути германской стратегии. С некоторою парадоксальностью можно сказать, что проход через Бельгию к Парижу должен был сыграть роль промежуточной станции на пути немецкого движения в Малую Азию. Ибо лишь это движение было «магистральным», решающим и по истине ведущим к последним целям войны – к немецкой мировой гегемонии; лишь с берегов Геллеспонта для немцев открывалась дорога через Индию и Египет на Лондон, на ненавистную Англию. С моря «римская империя на водах» была неприступна.

И, несмотря на то, что пожар войны охватил всю Европу и вовлек в кровавое состояние такие нации-колоссы, как Франция, Англия и Россия, главной операционной линией и как бы «географическим» стержнем войны все же оставался путь из Берлина в Царьград.

Восточный вопрос, о котором начал «болеть» душою еще царь Алексей Михайлович «постоял за себя». Балканский полуостров, сам по себе ничтожный и в данное время ничем не замечательный, оказался таинственным местом пересечения всемирно-исторических энергий.

Это невольно заставляет вспомнить пророческие слова Достоевского, писанные в 1876 году:

«Вопрос о Востоке растет, поднимается, как волны прилива, и действительно, может быть, кончится тем, что захватит все, так что уже никакое миролюбие, никакое благоразумие, никакое твердое решение не зажигать войны не устоит против напора обстоятельств»,

и еще более замечательные слова:

«Этот страшный Восточный вопрос – это чуть ли не вся судьба наша в будущем. В нем заключаются как бы все наши задачи и, главное, единственный выход наш в полноту истории. В нем и окончательное столкновение наше с Европою и окончательное единение с нею, но уже на новых, могучих, плодотворных началах».

Продолжение будет

Еще по теме:

Возврат на Балканы (1916 г.) - ч. 1

Возврат на Балканы (1916 г.) - ч. 2

Возврат на Балканы (1916 г.) - ч. 3

Итоги 1916 года - Балканы

Россия, Германия и Европа. Посмертная статья В.Ф. Эрна