НА ВСЕМИРНОЙ ВЫСТАВКЕ
(Письма из Парижа)
Мы находились у входа Аvеnuе Nicolas II, названного так в память пребывания Государя Императора в Париже... Как передать впечатление, которое производит эта улица чудес?... Вообразите, что вы вечером начитались сказок «Тысячи и одной ночи», и заснув, видите себя не на Воздвиженке или Вшивой Горке, а в столице Нуррэддина, застроенной сказочными дворцами...
Перед нами открылась широкая улица, по обеим сторонам которой высятся совершенно сверхъестественные дворцы, сделанные очевидно из той «пенки», из которой мундштуки делаются. Какой они архитектуры?... Когда я задал этот вопрос моему дяденьке, он, потерев переносицу, отвечал:
— Это?... Это смешанный стиль, друг мой: тут есть и Египет, и Индия, а кроме того и немного рококо подпущено...
Быть может, дяденька и не вполне точно определяет этот стиль: дядя не особенный знаток в этом деле, и когда строил у себя в Борисоглебске дом, то придал ему такой странный видь, что отец Николай, приходский священник, старик, знавший дяденьку с малых лет, призванный освятить дом, заявил, что он его святить не будет:
— Ты прежде выстрой себе христианский дом, как у всех, я тогда тебе его освящу, а это бесовское капище я святить не намерен, так ты и знай?!
Я говорю, дяденька, быть может, и ошибается в определении стиля, но что эти дворцы не подходят ни под какой из существующих стилей, это—верно. Тут и греческие колонны и портики; тут и задумчивые, суровые мавританские арки; тут и легкие, жизнерадостные мотивы Ренессанс, и грандиозные византийские куполы. Все это бело, ослепительно бело, и эти красивые, белые массы, украшенные еще чудными статуями из девственно белого мрамора, сияют в лучах весеннего солнца золотыми верхушками и куполами...
— И это не сон, не мираж!...—воскликнул я в восторге.
— Какой там сон!... Во сне ведь все в готовом виде представляется, а тут половина еще не окончена!... Здравствуйте!...
Мы в своем восторженном остолбенении и не заметили, как к нам подошел земляк, старый приятель дяди, Павел Иванович, коннозаводчик, сосед дяди по земле.
— А, Павел, ты какими судьбами?!...
— А такими же, как и ты, по железной дороге... да я здесь давно... ведь я в числе экспонентов числюсь.—Комедия!...
— Что же ты выставляешь?—спросил дядя.
— Что? —Коллекцию хвостов знаменитых русских рысаков... Ну, да о моей выставке после, успеешь еще... А вы мне скажите, зачем вы сюда пришли?...
— Зачем? Выставку смотреть! Чудак ты!...
— Ну, так вы не туда зашли: тут еще не готово...
— Не готово?...
— Ну, да... Вот эти два дворца, что впереди,—дворцы изящных искусств, Большой и Малый, уже открыты, но еще не все картины и статуи установлены, а вон те громадины, по ту сторону моста Александра III-го, это Дворцы Промышленности—так те еще не открыты... Вы не с того конца зашли. Идите за мной, детки, я вас проведу куда следует.
Мы вышли снова в Елисейские поля, сели на извозчика и четверть часа спустя высадились у известного Трокадеро, причудливого мрачного здания с двумя башнями, стоящего на правом берегу Сены на небольшом холме, господствующем над всем парижским «Замоскворечьем»...
Под башнями находятся два сквозных прохода. Когда мы, ведомые Павлом Ивановичем, прошли в один из них на галерею, обращенную к Сене, то снова разинули рты и остолбенели. Даже, насколько мне помнится, мы разинули рты еще больше, чем в первый раз, так как зрелище было еще поразительнее...
Перед нами был уже не сон и не сказка, а просто невозможное и вместе красивое до нелепости, словом—всемирная выставка...
Прямо перед нами по сю и по ту сторону Сены расстилался причудливый город, населенный всеми народами мира, от элегантных французов до грязных негров. Стройные башни, величественные золоченые купола, соломенные крыши и чудовищные многоэтажные китайския пагоды—все это перемешалось без толка и от этой пестрой кучи построек там и сям торчат какие-то непонятные уроды.
Вон там, направо, над домами, висит исполинский синий глобус; немного дальше,— на фоне неба вырисовывается чудовищное колесо; ближе сюда, к средине, высятся вершины и купола каких-то новых дворцов из пены морской. И над всем этим городом фантазии возносится стройная, чистая и прозрачная, как мечта аскета, башня Эйфеля, высоко уходящая в небо своей коронованной головкой, точно ища в небе спасения от суеты и тщеславия человечества, кипящего у ног гиганта...
— Не туда вы смотрите, детки,—прервал наше восторженное созерцание Павел Иванович.—Это все вздор...
— Вздор-то, вздор, да уж очень интересный,—отвечал дядя.
— Что?... Колесо-то?... Сущий пустяк... Французик один побывал верно у нас на ярмарке, на конной, в Борисоглебске, увидал наши круглые качели, что вокруг оси вертятся, ну, и построил в этом роде, — только раз в двадцать больше... На страшенном колесе висят койки с публикой, колесо крутится, и публика летит то под облака, то на землю... а когда-нибудь полетит и о-земь... Штука головоломная!... А глобус этот, синий, это—сапоги в смятку: это,изволите видеть—вселенная, а внутри ее,— франк за вход,—земля наша крутится. Этот уже отличился: слышали, конечно, о провалившемся мостике? Пятнадцать человек задавило... Да это все вздор, это везде бывает, а вы вот что посмотрите!... Вот это так свой, это вот «гвоздь» выставки!
И он указал нам влево...
— Свят, свят, свят! — вырвалось у дяденьки.
И было чему удивиться до испуга: перед нами стоял живехонек московский златоглавый Кремль!... Не миниатюра, не пошлая пародия—нет, настоящий Кремль, во весь его исполинский рост, во всем его и суровом, и торжественном величии!... Глазам не веришь!... Как? На время, на пять-шесть месяцев, только для показу, соорудить такую колоссальную твердыню, возвести эти многосаженные стены, поднять в пространство эти страшно-высокие башни! Какие Титаны это совершили?...
— Ну, довольно вам любоваться... обрадовались!... Пойдем в нутро,—окликнул нас Павел Иванович.
— Постой!—остановил его дядя,—смотри: это что за надпись?...
На фасадной стене Тайницкой башни золотыми буквами изображено: Сибирская железная дорога, прямое сообщение от Москвы до Пекина.
— Не. готов еще поезд, погоди, через несколько дней поедем в Пекин, и по дороге в Омске чаю напьемся, а теперь пойдем закусим в трактире...
И неунывающий коннозаводчик потащил нас в ворота царских теремов...
Маленький дворик, окруженный резвыми лесенками, был заставлен столиками... К нам подошел половой в белой рубахе и таких же штанах.
— Ну-ка, малый, скомандуй нам рябиновой да икорки на закуску,—приказал наш вожак.
—И «малый», тряхнув кудрями точно у Тестова, побежал исполнять наш заказ...
И это—«еn рlеin Раris»!...
(Продолжение следует).
И. Хозарский.
Московский листок (большая политическая внепартийная газета) № 139, 19 мая 1900 г.
Еще по теме
Современное состояние работ на Всемирной выставке в Париже
Парижская всемирная выставка 1900 г. Часть 1
Парижская всемирная выставка 1900 г. Часть 2
Россия на всемирной выставке в Париже. Часть 1
..............................................
На всемирной выставке (Письма из Парижа) -1
На всемирной выставке (Письма из Парижа) -2
|
