Провинция на железном пути

(Письма из Воронежа)

XIV.

Воронеж предполагают осветить газом.—Какие перемены произошли в местной прессе. — Мастерская благотворительного комитета — Проявление железнодорожной горячки.—Ростовская железная дорога.—Пожертвование г. Полякова в пользу женской гимназии. — Трудное положение женских учебных заведений.—Убийство купца Семенова.

Из протоколов городской думы, заседания которой все еще продолжаются, узнаем, что город Воронеж предполагают не только очистить от грязи, но и осветить газом. Действительно, освещение необходимо Воронежу так же, как и очищение от грязи.

Город расположен на гористой местности и не представляет безопасных путей для пешехода в темные ночи, какие здесь бывают нередко; мостовые и спуски с гор в самом безобразном виде; исправление их, после пятилетнего «ничего неделанья», крайне затруднительно и не может совершиться скоро; все, что когда-то устроил, ради удобства жителей, деятельный, хотя и грозный, губернатор Синельников, разрушено, испорчено, потеряло цену, благодаря этой пятилетней спячке.

А между тем, в ином уездном городе освещение куда лучше, нежели в Воронеже: два фонаря у губернаторского дома, десятка два по Дворянской и еще кое где, да ведь каких фонарей: еле-еле мерцающих, унылых и вонючих, — вот освещение города Воронежа, одного из богатейших и красивейших городов Российской Империи.

Без преувеличения, в темную ночь можно голову сломать в каком-нибудь овраге, особенно, если иметь в виду крайне патриархальное отношение блюстителей порядка к местному населению:

например, при устройстве водопроводов, выкопанные рвы, глубиной выше человеческого роста, оставались не огороженными и ничем не обозначенными,— во время дождя они наполнялись водой, и постоянно, во мраке ночи, были капканами, в которые попадались и люди, и лошади, и коровы.

Порядочное освещение необходимо Воронежу, конечно, оно не просветит голов, но во всяком случае охранит их от гибели. Для просвещения же, потребность в котором столь же ощутительна, (что читатели могли заметить из наших рассказов о всех сторонах воронежской жизни), нужно кое что другое, — этого кое чего другого будем ждать от особой комиссии, сформированной в Петербурге по учебному вопросу.

Если уж речь зашла о потребности в просвещении, то здесь кстати будет сказать несколько слов о местной литературе, о которой мы не говорили ничего почти целый год. А корреспонденту из Воронежа нельзя миновать этого вопроса, потому что Воронеж слывет «литературным» городом и гордится сравнительным обилием местных периодических изданий.

Какие же перемены случились в воронежской прессе в течение года, пока мы молчали о ней? Во-первых, число периодических изданий сократилось: скончался бестолковый и безграмотный «Справочный Листок», предложив своим немногочисленным подписчикам, вместо себя, столь же безграмотный «Воронежский Телеграф». Издали исчезновение одного печатного органа, пожалуй, может показаться происшествием унылым: «не стало, подумают, одного из органов науки, просвещения!» Не то на деле. На деле исчезновение таких изданий, каковы «Воронежский Телеграф» или покойный «Справочный Листок», объясняемое совершенным равнодушием или презрением к ним местного читающего люда, свидетельствует о критическом отношении этого люда к печатной бумаге, которая еще несколько лет тому назад пользовалась безапелляционным авторитетом. Хороший признак, когда печатное невежество умирает, не находя себе поддержки ни с которой стороны.

Что касается направления двух остающихся частных газет г. Воронежа,—оно сохранилось все в том же виде. Тот же курьезный местный патриотизм в «Воронежском Телеграфе», для которого нет ничего лучше и прекраснее Воронежа, приправляемый курениями фимиама сильным своего муравейника и вылазками против людей, относящихся к некоторым явлениям местной жизни критически, «тонкими намеками на то, чего не ведает никто». Тот же скептицизм, тоже сомневающееся отношение к многому, чем восхищается «Телеграф», в «Доне». Та же смесь хороших случайных работ (вроде лекций Макса Мюллера) и совершенной чепухи (в роде восхваления самих себя устами г. Филонова) в «Филологических Записках».

Но будет о литературе. Одно из постановлений городской думы навело нас на мысль коснуться вопроса, о котором мы еще ни разу не говорили в наших письмах, именно—местной филантропии. Постановление думы гласит, что известная местная филантропистка Н. Ф. Астафьева просила у думы, по примеру прошедшего года, пособия женской мастерской, устроенной женским отделением благотворительного комитета. Дума отказала в пособии мастерской, имея в виду удовлетворение других благотворительных потребностей. Мы думаем, что отказ этот сделан несколько опрометчиво.

Не знаем, какие именно благотворительные расходы предвидятся думе, но убеждены, что женская мастерская, устроенная женским отделением благотворительного комитета, по идее, такое разумное филантропическое учреждение, которое заслуживает поддержки и выходит из ряду других филантропических деяний. Цель мастерской —доставлять выгодную и постоянную работу бедным швеям, без посредства эксплуатирующих чужой труд магазинов.

Как-то не сказать, что идея учреждения умна и обнаруживает в среде воронежских благотворительниц присутствие здравой мысли и понимание, в чем должна состоять истинная, разумная общественная филантропия: частные лица благотворят только из потребности услаждать свою душу приятным ощущением, сопряженным с оказанием помощи ближнему, и благотворительность каждого отдельного лица, имеющая характер случайный и по необходимости мелочной, не может иметь важного значения в жизни масс (за исключением, конечно, небольшого числа героев Филантропии, в роде Оберлейна или г-жи Фрей); а общественная филантропия может и должна делать серьезное дело, руководствуясь изучением общественных зол, стремясь не к временному подслащиванию горькой жизни отдельных бедняков, а к борьбе с самыми причинами бедности.

В мастерской воронежского благотворительного отделения мы видим именно проявление такого стремления и от души желаем ей развития и усиления, а г-же Астафьевой, которая хлопочет об успехе этого учреждения, той неутомимой энергии, без которой невозможно руководить никаким общественным делом.

Железнодорожная горячка, свирепствовавшая в русской земле в последние годы, недавно сказалась в воронежской губернии весьма сильными симптомами, результаты которых еще неизвестны: во-первых, чрезвычайное земское собрание нижнедевицкого уезда в заседании 3 мая решило — поручить председателю управы ходатайствовать об утверждении концессии на устройство железной дороги от Воронежа до одной из станций курско-харьковско-азовской линии; во-вторых, нам сообщили, что задонское земство ходатайствует о разрешении произвести изыскания для соединения елецко-тульской железной дороги с воронежско-ростовской через Задонск.

Между тем, постройка воронежско-ростовской дороги идет очень деятельно, и к зиме чуть ли не окончится, т. е. далеко раньше срока, назначенного по концесии: быстрота — одно из самых привлекательных свойств г. Полякова, как строителя железных дорог. Если только с этим свойством соединится и доброкачественность постройки?!

Пожертвование, сделанное г. Поляковым в пользу здешней женской гимназии, именно—дом, очень большой и очень удобный, но, к сожалению, слишком удаленный от центра города и от тех частей его, где наиболее живут воспитанницы гимназии,—до сих пор не поступил в распоряжение заведения, хотя пожертвование заявлено год тому назад, и хотя гимназия крайне нуждается в пошивочном помещении.

Теперь она помещается в тесном и неудобном собственном доме, который прежде отдавали под прогимназию. Вообще нашим женским учебным заведениям, должно быть, уж на роду написано бедствовать: и поместиться им негде, и учителей-то нет, и вмешательств-то посторонних и, если говорить правду, весьма невежественных, достаточное количество, выпало пожертвование весьма, по-видимому, веское—и то в руки не дается.

Устроенный в прошедшем году при здешней женской гимназии седьмой класс, который называют почему-то «педагогическим», идет плохо, за неимением преподавателей и непостоянством учащихся: многие из них то слушают лекции, то исчезают, то опять появляются. Впрочем, это колебание учащихся весьма просто объясняется сомнением, будет ли из этой неурядицы какой-нибудь толк. Трудно ожидать толку, скажем мы, при крайней скудности средств, которыми владеют наши женские учебные заведения.

В заключение сообщим о преступлении, которое недавно (в мае) произвело тяжелое впечатление на всех жителей Воронежа. Близ города есть красивое и веселое место, называемое «шлюзом», потому что там действительно существует шлюз, куда жители города нередко отправляются для прогулок с чаепитием и с кутежами. Там нашли убитого воронежского купца Семенова, еще молодого человека, убитого весьма искусной рукой: прямо в сердце. Оказалось, что Семенов, нанявший близ города, на пчельнике купца Сеньчишкина, летнее для себя помещение, вместе с хозяином своим отправился погулять на шлюз, и прогулка эта кончилась такой катастрофой.

Медицинское исследование, говорят, показало, что Семенов не был пьян, следовательно убийство не было последствием пьяного спора или пьяной ссоры. Рассказывают целый роман, героиней которого является — кухарка, но мы воздержимся от сообщения слухов, которые могут оказаться ни на чем не основанными, что бывает нередко.

Всемирная иллюстрация : Еженед. илл. журнал. Т.5, № 26 (130) - 26 июня - 1871.

Еще по теме:

Из Воронежа (январь 1870 г.)

...........................

Из Воронежа (январь 1871 г.)

Из Воронежа (март 1871 г.)

Из Воронежа (апрель 1871 г.)

Из Воронежа (май 1871 г.)

Из Воронежа (июнь 1871 г.)