nik191 Воскресенье, 24.11.2024, 10:16
Приветствую Вас Гость | RSS
Главная | Дневник | Регистрация | Вход
» Block title

» Меню сайта

» Категории раздела
Исторические заметки [945]
Как это было [663]
Мои поездки и впечатления [26]
Юмор [9]
События [234]
Разное [21]
Политика и политики [243]
Старые фото [38]
Разные старости [71]
Мода [316]
Полезные советы от наших прапрабабушек [236]
Рецепты от наших прапрабабушек [179]
1-я мировая война [1579]
2-я мировая война [149]
Русско-японская война [5]
Техника первой мировой войны [302]
Революция. 1917 год [773]
Украинизация [564]
Гражданская война [1145]
Брестский мир с Германией [85]
Советско-финская (зимняя) война 1939-1940 годов [86]
Тихий Дон [142]
Англо-бурская война [258]
Восстание боксеров в Китае [82]
Франко-прусская война [119]

» Архив записей

» Block title

» Block title

» Block title

Главная » 2018 » Июнь » 4 » Памяти А. М. Каледина. Из встреч с А. М. Калединым
05:10
Памяти А. М. Каледина. Из встреч с А. М. Калединым

 

 

 

Три момента

(Из встреч с А. М. Калединым)

 

Петроград. Революционная весна в разгаре — весна 1917 года. Серыя улицы, серыя шинели, серыя семечки. Безцветно, бесталанно, безнадежно.

В загаженной, бывшей жандармской комнате Николаевского вокзала группа военных; здесь бывший военный министр генерал Шуваев и два брата-генерала- Каледины.

Будущий атаман Донского войска очень бледен и сильно нервничает; он только что покинул действующую армию и едет с больным братом в Москву.

Три генерала связаны долгими годами прежней совместной службы; но главный цемент их связи—это характерная для всех трех твердость, чистота убеждений и преданность долгу. Они тихо разговаривают.

За окном, на перроне, сутолока, шум и рев солдатской толпы, осаждающей вагоны.

— Известно ли вашему высокопревосходительству,

—обращается к Алексею Максимовичу присутствующий в этой же комнате молодой полковник,—что донские общественные деятели выдвигают вас на пост войскового атамана?.

— Знаю, слышал, писали.

И, нервно подергивая согнутой в локте рукой, генерал быстро начинает шагать по комнате. В полумраке двигаются два светлых пятна.

— Могут ли донцы надеяться, что вы согласитесь?

— Никогда!

И еще быстрей в темной комнате мелькают георгиевские кресты.

— Но, ваше высокопревосходительство, не мне вам это говорить, вы должны отдать себя казакам, ибо кто, как не вы, в такое трагическое время поведет донской народ?

— Народ!? Вы говорите, народ?!.

И генерал останавливается.

— Донским казакам я готов отдать жизнь, но то, что будет—это будет не народ; будут советы, комитеты, советики, комитетики. Пользы быть не может. Пусть идут другие. Я —никогда!

Поезд, набитый серой солдатской массой, отходит. Мимо провожающих плавно проплывает туда, на юг, к своему трагическому концу стоящая у окна фигура будущего чистейшего донского атамана.

В Новочеркасске зима; конец декабря.

Большой, синий, полутемный атаманский кабинет. В глубине направо за столом, у карты изможденное, усталое лицо „мятежного" атамана Каледина.

Тут же у стола, одетый рабочим, полковник генерального штаба; это гонец на Кубань, отрезанную от Дона большевиками.

Генерал думает вслух и это—инструкция гонцу: записная книжка запечатлевает приказания атамана.

— Обстановка у Чертково*) известна: мало ружейных патронов, но это не так страшно, - беда в том, что нет артиллерийских снарядов.

*) В то время отряд советских войск подошел к Чертково.

Необходимо нашим казакам показать, что Кубань с нами... Думаю,—старый генерал Гулыга по-прежнему авторитетен в кубанских массах; необходимо получить для Ростова хотя бы два только пластунских батальона. Надеюсь на генерала Гулыгу; пусть кубанцы возьмут обязательно Тихорецкую—этим развяжем руки на Великокняжеском направлении.

 

 

Тихо в кабинете; импровизированный рабочий спешно записывает слова атамана. Генерал поднимает глаза от карты и особым каким-то проникновенным голосом говорит:

- Судьба Кубани решается на Северном Дону. Пусть это знают. Взятие Новороссийска ничего не даст. Коли хотят существовать, пусть направляют все здоровое в Ростов; пусть не жалеют для Дона артиллерийских снарядов. Хорошо, если правительство Юго-Восточного Союза переедет в Ростов. Не нужно ему цепляться за Екатеринодар, не время этим заниматься теперь. Нужно смотреть за всех.    

И снова глаза генерала опускаются на карту.

Отчетливо и резко доносится в кабинет звук ружейного выстрела. Стреляют где-то в ночном мраке недалеко от дворца.

Еще ниже склоняется голова атамана.

— Желаю вам благополучно проскользнуть через Тихорецкую. Да... Судьба Кубани решается на Северном Дону. Ну, в добрый час!.
Атаман встает и останавливается глазами на раскрытой карте казачьих областей.

И откланивающийся в дверях рабочий-полковник видит образ человека-орла, который размахом крыльев своих желает прикрыть все казачество от гибели и разложения.

В эту декабрьскую ночь еще не верилось, что временно ослепшие дети этого орла поднимутся на него в его же гнезде.

***

Яркий свет февральского солнечного дня. Над кольцом кавказских гор вздымается белоснежный Эльбрус.

Но душно и тесно в обширном здании нового училища станицы Марьинской.—Это заседает последний Войсковой Круг Терского войска. Атамана Караулова нет: он убит. Терское Правительство бежало уже из Владикавказа. В Моздоке заседает большевистский съезд советов.

Смутно, печально на Тереке. Мало на Круге депутатов-казаков; всего шестьдесят стариков да временный войсковой атаман есаул Меденик.

А крутом бушует море большевиков,—молодежи: и солдат и казаков. Галдеж, ругня улюлюканье.

Смутно на Тереке.

Спокойно, отдельной группой, сидят уздени и вожди Кабардинского народа. — Вот Трамов, вот Забит-Гирей; там Инал Пшуков. Кажется, что волна страстей катится мимо,—она не задевает их.

 

Дальше—четыре депутата с Дона; посланцы атамана Каледина; два уже седые, два помоложе. Сильно и твердо звучат слова Калединского привета Тереку.

Старики отвечают; многие плачут.

Старик в рваной черкеске кричит:

— Смотрите, не забыл нас Каледин!

Но мрачно молчит толпа; она чем-то придавлена, но это что-то не здесь, не в станице.

Чинно встают уздени и словами восточного красноречия просят донцов сказать их атаману, в котором залог безопасности донского края, что кабардинский народ был бы счастлив, если бы у него путеводителем был тоже генерал Каледин.

Наступает ночь. На утро назначаются выборы нового Войскового Правительства.

Снова ярко блещет солнце; снова сверкают снеговые вершины; снова та же станица Марьинская, но круг,—круг уже не тот!

Шум и рев бушующей толпы:

- Долой Калединцев! Убить Меденика! Убить донских депутатов!

Оказывается, всем стала известна телеграмма о безвременной кончине Донского Атамана.

Нет больше обаяния имени. Нищета душевная и умственная обнаглела сразу. Тесным кольцом окружают кабардинцы Меденика и донских депутатов и увозят к себе в аулы. А снеговые вершины Эльбруса сверкают по-прежнему своей бесстрастной белизной.

П. Гущин.

 

"Донская волна 1918, №02"

 

 

Еще по теме:

Памяти А. М. Каледина. Смерть А. М. Каледина

Памяти А. М. Каледина. 29 января 1918 года

Памяти А. М. Каледина. Каледина нет

Памяти А. М. Каледина. Похороны Каледина

Памяти А. М. Каледина. Из встреч с А. М. Калединым

Памяти А. М. Каледина. Из воспоминаний об А. М. Каледине

Памяти А. М. Каледина. Воин и атаман

Памяти А. М. Каледина. Через смерть к жизни

А. М. Каледин и свободы

Поход на Москву

Мария Петровна Каледина. Часть 1

Мария Петровна Каледина. Часть 2

Мария Петровна Каледина. Часть 3

Мария Петровна Каледина. Часть 4

 

 

Категория: Гражданская война | Просмотров: 589 | Добавил: nik191 | Теги: 1918 г., Каледин | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
» Календарь

» Block title

» Яндекс тИЦ

» Block title

» Block title

» Статистика

» Block title
users online


Copyright MyCorp © 2024
Бесплатный хостинг uCoz