Ответ т. Н. Ленина на обвинения (июль 1917 г.) - 20 Августа 2017 - Дневник

В газетах от 22 июля напечатано сообщение «от прокурора Петроградской судебной палаты» о расследовании событий 3 — 5 июля и о привлечении к суду за измену и за организацию вооруженного восстания меня вместе с рядом других большевиков.

Правительство вынуждено было опубликовать это сообщение, ибо слишком уже скандально это гнусное дело, явно—для всякого грамотного человека — подделанное при участии клеветника Алексинского, в исполнение давних пожеланий и требований контрреволюционной кадетской партии...

II.

Обвинение в шпионстве и в сношениях с Германией это уже чистейшее дело Бейлиса, на котором приходится остановиться совсем кратко. Здесь «следствие» просто повторяет клеветы известного клеветника Алексинского, особенно грубо подтасовывая факты.

Неверно, что арестованы были в 1914 г. в Австрии я и Зиновьев. Арестован был только я.
Неверно, что я арестован был как русский подданный. Я был арестован по подозрению в шпионстве: местный жандарм принял за «планы» диаграммы аграрной статистики в моих тетрадках!

Видимо, тот австрийский жандарм стоял вполне на уровне Алексинского и группы «Единства». Но я, кажется, все-таки побил рекорд по части преследования интернационализма, ибо меня в обеих воюющих коалициях преследовали как шпиона: в Австрии — жандарм, в России — Алексинский, кадеты и Ко.

Неверно, что в моем освобождении из тюрьмы в Австрии сыграл роль Ганецкий. Роль сыграл Виктор Адлер, стыдивший австрийские власти. Роль сыграли поляки, коим стыдно было, что в польской стране возможен такой гнусный арест русского революционера.

Гнусная ложь, что я состоял в сношениях с Парвусом, ездил в лагеря и т. д. Ничего подобного не было и быть не могло. Парвус в нашей газете «Социал-Демократ» был назван, после первых же номеров парвусовского журнала «Колокол», ренегатом, немецким Плехановым.

Парвус такой же социал-шовинист на стороне Германии, как Плеханов социал-шовинист на стороне России. Как революционные интернационалисты мы ни с немецкими, ни с русскими, ни с украинскими социал-шовинистами («Союз Освобождения Украины») не имели и не могли иметь ничего общего.

Штейнберг — член Эмигрантского комитета в Стокгольме. Я первый раз видел его в Стокгольме. Штейнберг около 20 апреля или попозже приезжал в Питер и, помнится, хлопотал о субсидии Эмигрантскому обществу. Проверить это прокурору совсем легко, если бы было желание проверить.

Прокурор играет на том, что Парвус связан с Ганецким, а Ганецкий связан с Лениным. Но это прямо мошеннический прием, ибо все знают, что у Ганецкого были денежные дела с Парвусом, а у нас с Ганецким никаких.

Ганецкий, как торговец, служил у Парвуса, ибо торговал вместе. Но целый ряд русских эмигрантов, назвавших себя в печати, служили в предприятиях и учреждениях Парвуса.
Прокурор играет на том, что коммерческая переписка могла прикрывать сношения шпионского характера. Интересно, скольких членов партии к.-д., меньшевиков и эсеров пришлось бы обвинять по этому великолепному рецепту за коммерческую переписку.
Но если прокурор имеет ряд телеграмм Ганецкого к Суменсон (эти телеграммы уже напечатаны), если прокурор знает, в каком банке, сколько и когда было денег у Суменсона (прокурор печатает пару цифр этого рода), то отчего бы прокурору не привлечь к участию в следствии 2 — 3 конторских или торговых служащих? Ведь они бы в 2 дня дали ему полную выписку из всех торговых книг и из книг банков!

Едва ли в чем еще так наглядно обнаружился характер этого «дела Бейлиса», как в том, что прокурор приводит лишь отрывочные цифры:

«Суменсон за полгода сняла с своего текущего счета 750.000 руб., у нее осталось 180.000 руб.».

Если уже печатать цифры, отчего же не печатать полностью: когда именно, у кого именно Суменсон получала деньги «за полгода» и кому платил? Когда именно и какие именно партии товара получались?

Чего же легче, как такие полные цифры собрать? Это в 2 — 3 дня можно и должно было сделать! Это вскрыло бы весь круг коммерческих дел Ганецкого и Суменсон! Это не оставило бы места темным намекам, коими прокурор оперирует!

Самая грязная и гнусная клевета Алексинского, переписанная на «государственный» манер чиновниками министерства Церетели и Ко, — вот как низко пали эсеры и меньшевики!

III.

Было бы, конечно, величайшей наивностью принимать «судебные дела», поднятые министерством Церетели, Керенского и Ко против большевиков, за действительные судебные дела. Это была бы совершенно непростительная конституционная иллюзия.

Эсеры и меньшевики, войдя в коалицию с контрреволюционными кадетами 6 мая и приняв политику наступления, т. е. возобновления и затягивания империалистской войны, оказались неизбежно в плену у кадетов.

Как пленники они вынуждены участвовать в самых грязных делах кадетов, в самых подлых, клеветнических подвохах их.

«Дело» Чернова быстро начинает просвещать и отсталых, т. е. подтверждает правильность этого нашего взгляда. А за Черновым «Речь» травит уже и Церетели как «лицемера» и «циммервальдиста».

Теперь и слепые увидят, и камни заговорят.

Контрреволюция сплачивается. Кадеты — вот ее основа. Штаб и военные начальники, Керенский в их руках, черносотенные газеты к их услугам — таковы союзники буржуазной контрреволюции.

Гнусные клеветы на политических противников помогут пролетариату поскорее понять, где контрреволюция, и смести ее во имя свободы, мира, хлеба голодным, земли крестьянам.

***

Ленин опубликовал целый цикл статей: четыре из них - в «Листке «Правды», совместно с Каменевым и Зиновьевым «Письмо в редакцию «Новой жизни» и свой «Ответ» в газете «Рабочий и Солдат» (в двух номерах с продолжением).

Ленин начисто опровергает выдвинутые обвинения, заявляя, что

«Ганецкий и Козловский - оба не большевики, а члены польской с.-д. партии, что Ганецкий - член ее ЦК, известный нам с Лондонского съезда (1903 г.), с которого польские делегаты ушли и т. д. Никаких денег ни от Ганецкого, ни от Козловского большевики не получали. Все это — ложь самая сплошная, самая грубая».

(«Листок «Правды», 1917, 6 июля.)

«Припутывают имя какой-то Суменсон, с которой мы не только никогда дел не имели, но которой никогда и в глаза не видели, впутывают в коммерческие дела Ганецкого и Козловского, не приводя ни одного факта, в чем же именно, где, когда, как коммерция была прикрытием шпионства. А мы не только никогда ни прямого, ни косвенного участия в коммерческих делах не принимали, но и вообще ни копейки денег ни от одного из вышеназванных товарищей ни на себя лично, ни на партию не получали».

(«Новая жизнь», 1917, 24 июля.)

«Прокурор играет на том, что Парвус связан с Ганецким, а Ганецкий связан с Лениным! Но это прямо мошеннический прием, ибо все знают, что у Ганецкого были денежные дела с Парвусом, а у нас с Ганецким никаких» («Рабочий и Солдат», 1917, 27 июля.)

«Ганецкий вел торговые дела, как служащий фирмы, в коей участвовал Парвус. Коммерческая и денежная переписка, конечно, шла под цензурой и вполне доступна контролю целиком. Стараются спутать эти коммерческие дела с политикой, хотя ровно ничем этого не доказывают!!»

ЗАШЕВЕЛИЛСЯ ГАД

Плохие вести.

„Правда" 7 июля уже не вышла. Разгромлена. Издан приказ об аресте Ленина. Ушли в подполье. Добровольно явился для ареста Каменев. Арестованы многие из „военки". В Питер введены части с фронта. Объявляется осадное положение. Проводится ряд мер по разоружению рабочих и раскассированию революционных полков.

Вопрос о ликвидации Центробалта 12 июля ставится в совете депутатов с ротными и судовыми комитетами. Выступает оживший и обнаглевший эсер Чхеидзе, обеляет Керенского и Дудорова. Наше заявление заглушается воем и стуком сапог солдат. Наша фракция отказывается тогда обсуждать резолюцию, судовой комитет „России”—с нами.

14 июля—митинг на Сенатской площади. Руководит им Н. Соколов. С ним рядом Авксентьев и Гоц. На площади уже нет команд ряда наших судов. Наружу вылезла вся оборонческая и обывательская шваль. Сенатская площадь давненько не видала такой живописи!..

Контрреволюция от наступления на большевистскую партию переходит к наступлению на советы. Контрреволюция организуется. Нужен отпор. Нужна новая власть. Власть, опирающаяся на рабочих, крестьян и солдат. ЦИК должен взять власть в свои руки.
Так говорят фронтовики.

Огромное возбуждение на заводах. Рабочие резко протестуют против попыток их разоружения. Огромное возбуждение также во всех частях от угроз раскассирования революционных полков.

„Зреет почва для новых боев. Стреляя в большевиков, оборонцы в своем социальном перепуге делали дело контрреволюции. И контрреволюция торжествует.

Но долго длиться так не может.
Победа контрреволюции есть победа помещиков. Но крестьяне не могут жить дольше без земли. Поэтому неизбежна решительная борьба с помещиками.

Победа контрреволюции есть победа капиталистов. Но рабочие не могут успокоиться без коренного улучшения своего быта. Поэтому неизбежна решительная борьба с капиталистами.
Победа контрреволюции означает продление войны, но война не может долго продолжаться, ибо вся страна задыхается под ее тяжестью.

Поэтому победа контрреволюции непрочна и мимолетна.

Будущее за новой революцией".

Так говорит статья в № 1 нового органа ЦК „Рабочий и солдат".

Контрреволюция организуется. В угоду кадетам предполагают созвать в Москве „чрезвычайное собрание" цвета нации—от государственных, думских и прочих явно или скрыто буржуазных организаций. Рабочие—в незначительном меньшинстве.

26 июля—новое правительство. Победа кадетов!

„Партия кадетов удовлетворена. Основные требования кадетов приняты. Эти требования положены в основу деятельности нового правительства.

Кадеты добивались усиления правительства за счет советов, независимости правительства от советов. Советы, руководимые „дурными пастырями" из эсеров и меньшевиков, пошли на эту уступку, подписав себе смертный приговор.

Временное правительство как единственная власть—вот чего добились кадеты.
Кадеты требовали „оздоровления армии", т. е. „железной дисциплины" в армии, подчинения армии только непосредственным начальникам, в свою очередь подчиненным только правительству. Советы, руководимые эсерами и меньшевиками, пошли и на эту уступку, разоружив себя в интересах... „спасения страны".

Советы, остающиеся без армии, армия, подчиненная только правительству,—вот чего добились кадеты.

Кадеты требовали безусловного единства с союзниками. Советы „решительно" стали на этот путь в интересах... „обороны страны", забыв свои „интернационалистские" декларации, причем так называемая „программа" 8 июля повисла в воздухе.

Война „без пощады", „война до конца"—вот чего добились кадеты" („Рабочий и солдат").

Да, кадеты победили. Надолго ли?

Наполовину загнанная в подполье, наша партия 26 июля собирает свой очередной шестой съезд. Партия насчитывает 200000 членов.. У нее 41 печатный орган в 320 тыс. экземпляров. В питерскую организацию входит 36 000 членов. За июль—2500 новых. Исключительное влияние большевиков в профсоюзах. Центральный совет фабрично-заводских комитетов—в большинстве наш. Союз молодежи с его 50 000 членов под нашим влиянием.

С величайшим вниманием мы, заточенные, следим за работами съезда. Из-за решеток шлем съезду привет:

„Приветствуем съезд нашей партии! Из глубины застенков, куда нас ввергла ненависть реакционеров и трусость изменников революции, приветствуем съезд нашей партии, как гордый показатель жизненности и силы, влияния и энергии революционного интернационализма в России.

Товарищи! На вашу долю пала почетная задача определить направление деятельности партии,-этого авангарда революционного пролетариата,—в самый тяжкий период русской революции. Вам предстоит пересмотреть партийную программу в духе последовательного интернационализма.

Пусть воспламеняет вас сознание великой исторической роли, которая лежит на плечах представляемого вами рабочего класса.

Убежденные в светлом будущем революционного пролетариата, мы из-за тюремных решеток посылаем сердечный привет съезду нашей партии и всем товарищам, стоящим под знаменем III Интернационала. С гордой уверенностью мы восклицаем:

Да здравствует российский революционный пролетариат и революционная армия!
Да здравствует социалистическая революция!"

Но на съезде какие-то колебания в вопросе о явке т. Ленина на суд. Недостойной либеральной гнилью несет от разговорчиков о пользе для партии „гласного суда". Но эти разговорчики заглушены твердой линией большинства съезда.

С большим вниманием прислушиваемся к основным резолюциям съезда. В центре—вопрос о политическом положении. Ленин из своего подполья (в брошюре „К лозунгам") дал руководящие указания. Обстановка с июльских дней в корне изменилась. С „двоевластием" покончено; наступила диктатура военной шайки, сознательно поддерживаемой мелкими буржуа.

Первый период требовал лозунга передачи власти советам. Это могло быть осуществлено мирным путем. И это был бы „крупный шаг к отрыву крестьян от буржуазии, к сближению, а затем и к соединению их с ра6очими“. Но теперь лозунг передачи власти советам был бы „обманом народа, внушением ему иллюзии, будто советам и теперь достаточно пожелать взять власть".

Теперь власть можно лишь отвоевать, победив „в решительной борьбе действительных обладателей власти“, военную шайку.

Антонов-Овсеенко, Владимир Александрович. В семнадцатом году.

Ленин и Мясоедов

При монархии у немцев был Мясоедов, при революции понадобился Ленин.

Во времена монархии приходилось работать в подполье с большой осторожностью, посредством строго обдуманного шпионажа, путем дружбы с военным министром и его женой, приходилось создавать сеть дворцовых интриг.

В дни анархии гнусную работу можно вынести на улицу. Можно кричать, пропагандировать, открыто агитировать в армии, требовать прекращения войны и немедленного мира.

И как прежде, так и теперь, подыскиваются самые высокие оправдания.

Мясоедов на суде говорил, что он спасал монархию. Ленин в ответ на все разоблачения гордо заявляет, что он спасал революцию и вел к торжеству интернационала.

Мясоедов шагал через трупы солдат армии Самсонова, небрежно задевая шпорой за тела убитых. Не замечая запаха разложения и во время вытирая брызги крови, он заносил в книжку расположение русских позиций.

Ленин посылал солдат на братоубийство и приказывал им брататься с немцами и уничтожать своих. С его голоса стали кричать: «Нам Германия дороже России».

Около Мясоедова были Фрейнат, Альтшилер, Думбадзе и Иванов, были дамы, на имя которых из Германии переводились деньги.

Около Ленина находились Ганецкий, Зиновьев, Крадек и Козловский и передатчица марок, крон и рублей г-жа Суменсон.

Мясоедова разоблачил офицер Кулаковский, Ленина - прапорщик Ермоленко.

Они оба томились в плену, им было тяжело. Кулаковский притворился врагом России, сторонником Германии, и Немцы предложили ему вернуться на родину, чтобы заняться шпионажем. Они дали ему адреса, к кому следует обратиться в Петрограде и рекомендовали «позавтракать у «Медведя» с Мясоедовым».

Ермоленко тоже сидел в плену. Он никем не прикидывался, по несчастному для Немцев и счастливому для России совпадению (нам всегда помогает только Николай Чудотворец), - Дмитрию Спиридоновичу Ермоленко стали передавать письма, адресованные на имя Степана Спиридоновича Ермоленко – большевика и украинского деятеля. Из этих писем Ермоленко узнал о готовящемся в тылу России заговоре. Он охотно выдал себя за Степана Спиридоновича, был ознакомлен с планами Германцев, получил на дорогу полторы тысячи, и ему предложено было агитировать, чтобы добиться:

Во-первых, смены Временного Правительства, и в особенности Милюкова и Гучкова; во-вторых, отделения от России Украины в виде самостоятельного государства и, в-третьих, скорейшего заключения мира России с Германией (Документы опубликованы Алексинским и Добронравовым в новом журнале «Без лишних слов» и в «Новом Времени»).

Ермоленко был переброшен немцами в тыл расположения шестой армии и сделал свои показания верховному главнокомандующему.

Ермоленко сообщил, что с такими же поручениями были посланы в Россию Ленин и украинский деятель Иолтуховский, что для них был открыт неограниченный кредит, что они обязаны были передавать донесения некоему Свендсону и что им предписывалось агитировать, прежде всего, в пользу мира и против тех министров, которые за войну.

Три желания. Прапорщик Еременко давал свои показания еще 28 апреля – два с половиной месяца тому назад.

Ленин приехал в Россию раньше. Уже 21 апреля на улицах Петрограда выполняли приказ Германии и совершенно неожиданно кричали: «Долой Милюкова».

Почему долой, зачем долой, - никто не понимал…

В Финляндском полку нашелся свой провокатор – Линде. Он вывел полк на Мариинскую площадь и заставил кричать.

Милюков и Гучков ушли из состава Правительства. Первое желание Немцев исполнилось.

Попутно приводился в исполнение второй план.

Торжественно возвращенный из заключения граф Шептицкий был беспрепятственно отпущен на все четыре стороны и поехал на Украину и в Галицию подготавливать обнародование универсала. Ему ничего не стоило найти себе пособников в лице австрофила Грушевского и мечтатели Винниченки. Универсал провозгласил отделение Украины.

Посланные Правительством в Киев кавказец Церетели и хохол Терещенко тоже с легким сердцем согласились на отделение Украины.

Исполнилось второе желание немцев.

Третье и последнее – заключение мира. Самое заветное и наиболее трудно выполнимое желание.

Решили все средства пустить в ход. В тылу приготовили погром, на фронте – прорыв. В тылу повели наступление «на буржуазию», а заодно и на всех, кто стоял за Россию и революцию, а на фронте ударили в наиболее слабое место и двинулись прямо на Тарнополь, считая, что в нем верный ключ от Киева.

В тылу командовал Ленин, на фронте – сам Гинденбург. У обоих были великолепно организованные штабы. Один напутствовал войска для окончательного разгрома России, другой приветствовал «красу русской революции» - кронштадтцев, явившихся расстреливать всех, кто не с большевиками.

«Расходы по проведению плана были неограниченны», - сообщает в своих показаниях прапорщик Ермоленко.

На фронте не жалели снарядов, в тылу не стеснялись в средствах. Если снаряды разносили русские окопы и гнали трусов, то германские миллионы кружились в дикой пляске на улицах Петрограда, сводили с ума людей, туманили слабые головы и заставляли идти брат на брата.

Так осуществлял свой гениальный план германский генеральный штаб.

Если сорвалось два года тому назад с Мясоедовым и Сухомлиновым, если, не взирая на их предательство, русская армия тогда воскресла, то немцы и предатели рассчитывают – авось, она окажется трупом, когда ей Ленин и его сателлиты всадят нож в спину.

Ал. Ксюнин.
"Вечерняя газета Время"

Еще по теме:

Революция. 1917 год. Предисловие

.............................................................................

Не защищайте М. Горького (июль 1917 г.)

Грядущий хам уже пришел и справляет свое обывательское торжество (июль 1917 г.)

Безумие, бесчестие и предательство на фронте (июль 1917 г.)

Новые разоблачения Ленина и большевиков (июль 1917 г.)

Дело Ленина и других большевиков (июль 1917 г.)

Кризис власти (июль 1917 г.)

Отношение к большевикам в Сибири (июль 1917 г.)

Дело Ленина (июль 1917 г.)