Женщины и коммуна
— Упорное сопротивление коммуны объясняется может быть тем, что в рядах ее много женщин. Заимствуем некоторый сведения о женщинах-революционерках из «Соврем. Летописи».
Кто не знает, чем была, в 1789 году, знаменитая Теруан-де-Мерикур, и какое громадное влияние она имела на массы? Одетая амазонкой, с пуком перьев на калабрийской шляпе, с саблей в руках и пистолетом за поясом, она являлась постоянно в самых бурных заседаниях, держала речи, председательствовала, а в минуты борьбы и явной опасности — никогда не оставалась позади.
Так, во главе вооруженных граждан, она вламливается в «Нotel dеs Invalides» и завладевает там пушками. Так, при осаде Бастилии, она же отважно прорывает тесные ряды бойцов и, взобравшись первая на брешь, получает на месте почетную саблю за храбрость. Во время, так называемых, октябрьских дней, она увлекает за собой в Версаль толпы парижских женщин. Рядом с Журданом, верхом на бойком коне, привозит она оттуда в Париж Людовики XVI, и, не бледнея, смело, решительно смотрит на окровавленные головы Варикура и Дегютта, впереди нее несомые на пиках революционеров, в виде трофеев. Она же, в последствии, предводительствует 3 корпусом республиканской армии, расположенной в парижских предместьях. Трагический конец жирондистов, в среде которых у нее было несколько друзей, ясно указал ей, какие злодеянии совершались в ту пору, в Париже, во имя «свободы, братства и равенства». Она не убоялась Робеспьера — и стала громко осуждать террористов.
Эта перемена убеждений возбудила против нее подозрение, сразу подорвала ее значение, лишила доверия отъявленных республиканцев. Уличные мегеры, так метко прозванные «гуриями гильотины», схватили ее и, 31-го марта 1793 года, публично наказали розгами, на Тюильрийской террасе. Вскоре после этого наказания, бывшего, понятно, для Теруань-де-Мерикур ужаснее самой смертной казни.
Она сошла с ума. Всеми оставленная, заброшенная, забытая в доме умалишенных, она провела там 24 года, в беспрерывных припадках бешенства. Наряду с именем Теруань, стоят в истории первой французской революции — имена Луизы Одю, прозванной «lа rеinе dеs Наllеs», и Жанны Лакомб.
5 октября 1789 года, около 10 часов утра, королева Одю стала во главе 800 женщин, таких же смелых, как и она сама; из Елисейских полей они отправились в Версаль. Она велела следить за изменниками и злодеями, привела к присяге драгунов и фландрский полк, и арестовала четыре кареты, долженствовавшие перевезти в Метц короля. А потом, сев на пушку, торжественно возвратилась в Париж. В воздаяние за это, происки врагов отечества засадили ее в тюрьмы Шатле и Консьержри, где она и содержалась в точение целого года.
Эта же самая Луиза Одю огличалась такой отвагой 10 августа 1792 года, что коммуна поднесла ей почётную шпагу. В тот же самый день, при нападении на Тюильрийский дворец, Жанна Лакомб выказала столь иступленную энергию, что марсельские федералисты наградили ее «гражданским венком», одной из самых высших наград того времени. Она одевалась всегда в мужское платье и любила прогуливаться по улицам Парижа, сидя верхом на пушке. Якобинцы нашли ее «подозрительной» и заключили в тюрьму.
В 1830 и 1848 годах, многие женщины также принимали участие в республиканских восстаниях. 23 июля 1848 года, рано утром, женщинами воздвигнуты были три баррикады. Около полудня, национальная гвардия атакует одну из них. Мужчины, ее оборонявшие, обращаются стремительно в бегство и рассыпаются по окрестным улицам и переулкам. Только девятеро инсургентов, а в том числе две женщины, не покидают своих мест и решаются защищаться.
Один из мужчин, с красным знаменем в руках, вскакивает на карету и бесстрашно потрясает им. Остальные открывают огонь. Национальные гвардейцы дают залп. Знамя падает: инсургент, державший его, убит наповал. Тогда молодая девушка высокого роста, стройная и красивая, с непокрытой головой и распущенными по плечам волосами, схватывает упавшее знамя, перепрыгивает с ним через баррикаду, и, выпрямись перед нею, жестом и голосом, вызывает на бой гвардейцев.
Новый залп. Она убита! На смену ей бросается другая—и тотчас же падает замертво, пронизанная насквозь несколькими пулями. На другой день, 24 июня, когда, как известно, уличный мятеж принял уже большие равмеры и в кварталах, занятых инсургентами, воздвигались, одна за другой, целые сотни баррикад, деятельность женщин-революционерок была, поистине, изумительна: они готовили патроны,чистили и мыли ружья, производили рекогносцировки, исправляли должность шпионов. Одна девушка, почти ребенок, чтобы передать инсургентам письма, заключавшие в себе стратегические, весьма важные для них подробности, сделали себе из писем этих—папильотки...
В последнее время, республиканские подвиги женщин снова возобновились. В рядах национальгардов, при Нельи, сражалось множество их жен и дочерей. В 61 батальоне, появилась настоящая героиня: она убила собственноручно нескольких жандармов. Маркитантка 68 батальона, находившаяся в застрельщиках, в стычке у Шатильона, будучи сначала сильно ранена в голову, не переставала стрелять, пока ее не убило осколком гранаты.
Республиканские листки с восторгом отзываются о неустрашимости жены генерала Eudes, одного из героев коммуны; она ни на шаг не отстает от мужа, правит службу его адъютанта и передает, то и дело, его приказания начальникам отдельных частей, под перекрестным огнем версальских войск...
***
— Вот еще подробности к картине, представляемой ныне Парижем. На днях объявлено в газетах, что скоро устроятся такия залы, где гражданкам будет удобно собираться. На прошлой неделе, женщины начали делать друг другу визиты и собирать единомышленниц в известный киоск, на Итальянский бульвар, вблизи от Монружа.
Я сомневался, говорит кореспондент «Dailу Nеws», в возможности для сурового пола проникнуть в этот киоск, но меня взялась руководить и провести одна продавщица газет. Комната, куда мы вошли, была переполнена грязью, отвратительным запахом, толпой женщин и детей всякого возраста. Большинство женщин принадлежало, по-видимому, к низшему классу общества, в распущенных кофточках и белых чепцах. В углублении стоял стол, заваленный бумагами и книгами, а за ним сидело в ряд несколько женщин с красными шарфами чрез плечо и красными кушаками. Общество слушало со вниманием оратора—прекрасную молодую женщину, с распущенными черными волосами и огненным взглядом. Она с жаром отстаивала права женщин:
«Мужчины подлецы! восклицала она: они величают себя царями мироздания, а сами жалуются на то, что их посылают на форты!
Пусть они все идут в версальскую шайку, мы станем сами отстаивать город: у нас есть петролеум, есть и топоры и непоколебимые сердца, и мы неутомимы. Станем на барикады и докажем, что не хотим долее терпеть униженного положения. Кто из них желает, пусть становится с нами рядом. Женщины Парижа, во фронт!»
Она села, несколько сконфуженная отсутствием чистоты во французском выговоре. За нею начала речь почтенная женщина, в скромном черном платье и шляпке:
«Мы женщины простые, сказала она, но мы не нежнее наших бабушек 93-го года. Пусть же их тени не смущаются на нас: у нас есть обязанности; мы их исполним— если нужно, станем драться, но лучше нам идти на поле битвы и оказывать помощь, т. е. переносить наших раненых героев, устроить переносные кухни и изготовлять мясо, которое часто кидают, за недостатком времени сварить или изжарить».
Взрыв одобрительных рукоплесканий прервал ее, но она продолжала речь о священниках и о злоупотреблениях исповедальни, передразнивая тосты и речи духовенства, при громком смехе вокруг.
Всемирная иллюстрация : Еженед. илл. журнал, № 19 (123) - 8 мая - 1871.
Еще по теме:
Вести о войне между Францией и Пруссией
Вести о войне между Францией и Пруссией. Войска сторон
.............................
Положение в Париже (14 - 17 мая 1871 г.)
Женщины и коммуна
Подробности последних событий в Париже
|
