Всероссийское Демократическое совещание (Первый день—14 сентября 1917 г.) - продолжение - 29 Сентября 2017 - Дневник

Товарищи и граждане, сила русского государства и сила русской демократии заключается в великом разуме, который до сих, пор освещал наш путь. Все, что вызывает разлад, что вызывает междоусобицу, все это, как правильно сказал председатель Чхеидзе, является единственным путем, по которому подготовляют себе возвращение старые боги и подлинная контрреволюция.

Я повторяю сегодня вам с такой же уверенностью и с такою же силою, как говорил это в июне. Не всегда так удачно можно во время предсказать преступную работу, опять если мы сойдем с этого пути служения только государству и спасению родины, опять мы можем оказаться с глазу на глаз с этим движением, которое быть может примет такие размеры, с которыми мы не сможем совладать (голоса справа — правильно)...

Я извиняюсь, товарищи и граждане, я ушел немножко от того, что я должен был говорить.

Я предоставляю всем и каждому писать обо мне все, что угодно и никогда ни на одно слово клеветы и нападок я не отвечаю. Я считаю, что служба каждаго из нас принадлежит демократии и Родине. И если не сегодня, то завтра каждому будет воздано по заслугам. Я не могу и у меня нет времени вступать в какия бы то ни было препирательства. Я сказал то, что я думаю, то что я знаю. Я тут в среде демократии, где я товарищ, и сказал вам все. (бурные аплод.).

Анархия в стране

Временное Правительство, приветствуя это совещание, уполномочила меня сказать, что в настоящее время напряжение всех сил и разума государства необходимо так, как никогда. Потрясения, которые дали нам последние дни, широкими кругами расходятся по стране и дают иногда неожиданные и чрезвычайные последствия.

Я должен заявить собранию, что Временное Правительства ежедневно со всех сторон безмерного государства русского получает телеграммы от своих агентов и от общественных организаций о все более и более развивающейся и захлестывающей страну анархии.

Мы получаем даже телеграммы, где общественные деятели и верные друзья революции пишут —

„мы в отчаянии, может быть нужно оставить, чтобы этот процесс разрушения дошел до своего логического конца".

Начинаются погромы, начинается бессмысленное хищение чужого имущества бандами людей, ничего не понимающих и не соображающих,—и только сегодня, граждане, мы получили из Гельсингфорса телеграмму, где Временное Правительство предупреждается, что местные революционные силы не дадут никому, а тем более Временному Правительству воспрепятствовать явочному открытию закрытого Финляндского сейма.

Раздаются аплодисменты со скамей большевиков и резкие протесты большинства собрания. А. Ф. Керенский долго молча смотрит по адресу тех, кто аплодирует.

Н. С. Чхеидзе пытается успокоить собрание.

— Я прошу успокоиться и не шуметь.

— Каждый, кто не потерял разума, заявляет А. Ф. Керенский, оценит эти аплодисменты и особенно в то время, когда у нас есть телеграмма о том, что немецкая эскадра, ознакомленная с положением вещей, приближается к Финскому заливу.

— Что же вы не аплодируете? Аплодируйте, слушайте. Почему вы не аплодируете?

Раздаются голоса. Сильный шум.

— Я еще раз прошу собрание успокоиться, заявляет Чхеидзе. Если вы не успокоитесь, я объявлю перерыв.

Вера в разум

— Если в настоящее время Правительство и страна не услышат от этого совещания голоса твердого и решительного, если страна не услышит, что здесь собрался доподлинный разум государства, ставящий благо народа превыше всего, если не будет этого, товарищи, то будет полный крах революции. И разве сейчас, когда дни и ночи ждем мы с трепетом новых телеграмм о великих потрясениях, когда мы не знаем, какими средствами и силами мы будем на фронте отбивать этот страшный поход, быть может голыми телами останавливать это наступление.

Неужели в это время у нас не будет сознания ответственности и чувства глубокого беспредельного долга перед великими завоеваниями свободы и страною, которой мы служим. (Шумные и продолжительные аплодисменты).

И Временное Правительство, чтобы не говорили слева и справа, все время остается на одном и том же пути. Пусть оттуда и отсюда нас называют фантазерами и мечтателями, мы верим в разум государства, мы верим в разум нации и мы чувствуем и знаем, что в момент опасности, все придут и соединившись все вместе дадут нам силу спасать революцию, спасать страну, спасать жизнь народа, который достоин светлого и лучшего будущего (Продолжительныя рукоплескания).

Об армии

Как верховный главнокомандующий, я должен засвидетельствовать перед вами, что армия, за ничтожным исключением, оказалась от верхов до низу верной новой родине (Бурные рукоплескания).

Все мы, руководящие армией, являемся глубочайшими сторонниками организации армии на началах разума и солидарной работы всех ее элементов. (Шум. Голоса: а смертная казнь? Марат!).

О смертной казни

— Да, в начале революции смертная казнь была отменена, а затем, по требованию не только командного состава, но и общественных организаций фронта и комитетов единогласно Временным Правительством она была введена. (Голоса: Позор. Позор.)

— Позор и проклятия всем, кто несмотря на все предупреждения, убеждения и просьбы развращал, и довел темных людей до этих страшных картин, когда малолетние дети и сестры милосердия были десятками изнасилованы. (Голоса: позор).

— Но я говорю вам, кричащим оттуда: подождите сначала, чтобы хотя один смертный приговор был подписан мною, верховным главнокомандующим, тогда я позволю вам проклинать меня (Голоса: браво. Шум).

— Нужно, работать и бороться с открытым сердцем только правдой. Правда спасает, а ложь и политическая игра губит тех, кто играет страной. (Верно: рукоплескания. Кто играет?).

И страну вместе с ними. Когда настала корниловщина, то армия поняла, что именно ее колебания, и исчезновение воинского мужества вызвали этих духов, вызвали покушение на свободную страну. Все, которые приезжают с фронтов свидетельствуют, что поднялась боевая мощь, организация и взаимное доверие друг к другу в недрах армии. (Рукоплескания. Голоса: браво).

— Я, товарищи, одно только скажу и об одном только предупреждаю: не думайте, что в армии нет никого, кроме солдат. Есть офицерство рядовое, доблестное, погибающее, умирающее за Россию (Рукоплескания, голоса: правильно).

Каждый кто пользуясь этими мрачными днями, вновь прошел в армию с намерением внушить раздор и ненависть к командному составу, да будут они проклят армией. (Рукоплескания).

— Временное Правительство не разрешало мне так говорить, товарищи. Я должен только сказать, что чтобы не ожидало нас завтра и впереди, мы останемся такими же защитниками свободной родины и счастья народа, как и до сих пор.

— (Рукоплескания. Шум, голоса. Какой родины. Молчать. Долой друзей Вильгельма. Долой, долой германофилов.

Звонок председателя.

Шум, шиканье. Вы горе родины. Долой президиум.

— Призываю к спокойствию. Так нельзя вести собрание,

заявляет Н. С. Чхеидзе.

— Я говорю здесь потому, что невыносимо тяжел тот крест, который я несу и который заставляет меня быть так далеко от вас. Когда я прихожу сюда, я забываю все условности положения, и то место, которое я занимаю и говорю с вами, как человек. Но человека не все здесь понимают. И я скажу вам теперь языком власти: каждый, кто осмелится покуситься на свободную республику, кто осмелится занести нож в спину русской армии,—узнает власть революционного правительства, которое правит верой и доверием всей страны. (Голоса: браво, бурные рукоплескания).

Аплодисменты переходят в овацию. Керенский подходит к столу президиума, снова пожимает всем руки и направляется к мосткам, спускаясь в залу заседания и направляется в министерскую ложу.

Внизу у мостков, в первом ряду сидит В. Н. Фигнер. Она приветствует Керенского, который целует ее руку. Керенский подымается в ложу. Аплодисменты усиливаются и когда они затихают, Керенский возглашает:

— Товарищи. Да здравствует бессмертная революция и свободная русская республика! (Аплодисменты).

С верхнего яруса раздается голос:

„Да здравствует верховный главнокомандующий Керенский! Бурные аплодисменты.

Керенский отвечает:

Да здравствует революционная армия: солдаты и офицеры, которые все-таки спасут нас от гибели и позора!

(Аплодисменты. Голоса: браво).

Речь Чернова

При появлении на трибуне В. М. Чернова шумные аплодисменты в левой части собрания. Чернов начинает говорить, но в это время из одной из лож встает делегат и просит предоставить ему слово для внеочередного заявления. Чхеидзе отказывает и на настойчивые требования слова подчеркивает, что ему придется нарушающих порядок собрания вывести за дверь.

Чернов начинает свою речь с того, что вспоминает московское совещание и сравнивает его с настоящим.

— Там, товарищи, говорит Чернов, были понятны взаимно враждебные демонстрации и разграничительная грань была бесспорна: цензовая Россия с ее союзниками, в числе которых были тогда громкие, а теперь еще более громкие имена Каледина, Корнилова и др. (Из ложи раздается громкий голос: „Не трогайте Каледина“).

На московском совещании, продолжает Чернов, цензовая и трудовая демократическая Россия демонстрировали по спорным вопросам друг против друга, но на этом совещании необходимо говорить о той или иной коалиции, коалиции в собственной среде организованной демократии.

Критикуя принцип коалиции с цензорными элементами Чернов приходит к выводу о необходимости объединения всех демократических сил страны, заключенной в определенной программе.

Речь Каменева

Каменев в своей речи призывал отказаться от политики соглашательства с буржуазными элементами, которые будут саботировать власть и за спиною которых стоят генералы и международные капиталисты и призывает демократию поверить в свои силы утвердить себя как единственную власть, сплотить внутри себя крестьянство, рабочих и солдат, осуществить счастье русского народа.

Богданов, анализируя опыт, проделанный коалиционной властью приходит к единственному выводу, что власть должна перейти в руки демократии, но не к советам Р. и С. Д., а в руки той демократии, которая представлена на демократическом совещании.

— Власть должна быть здесь образована говорит он. Здесь должны быть намечены и органы, перед которыми эта власть будет отвечать (апл.).

Понимая всю тяжесть ответственности, какая может пасть на наши плечи и ту боязнь ответственности, какая возникает в нашей среде, я думаю, что мы должны отбросить эту боязнь ответственности. Возьмите же эту власть, (апл.)

Я же думаю, что в настоящее время должны быть исчерпаны все силы в деле строительства России. (Апл.).

Заседание закрывается в 11 ч. 40 м. ночи.

Следующее общее собрание назначено на 16 сентября в 12 ч. дня.

М. А—ин.

Еще по теме:

Всероссийское Демократическое совещание (Первый день—14 сентября 1917 г.)

Всероссийское Демократическое совещание (Первый день—14 сентября 1917 г.) - продолжение

Всероссийское Демократическое совещание - отклики печати

Всероссийское Демократическое совещание (Второй день—16 сентября)

Всероссийское Демократическое совещание (Третий день—17 сентября)

Всероссийское Демократическое совещание (Четвертый день—18 сентября)

Всероссийское Демократическое совещание (20 сентября)