Вести о войне между Германией и Францией «Dailу Nеws» о французской армии - 2 Августа 2020 - Дневник

— Чтобы дать понятие о той армии, на которую французы полагают свои последние надежды, приводим корреспонденцию лондонской газеты «Dailу Nеws», в которой следующим образом описывается выход подвижной гвардии из шалонского лагеря:

«Когда я оставлял вчера, б (18) августа, в полдень, Шалон, то находящейся здесь в лагерях подвижной гвардии, в числе 15,000 человек, приказано было не выходить из палаток; причина такой меры мне неизвестна. Возвратившись, сегодня вечером, я узнал об этом обстоятельстве и о том, что происходило в мое отсутствие. Надобно полагать, что вчера, перед полуднем, из лагеря была слышна отдаленная канонада и между подвижной гвардией распространилась некоторого рода паника; только немногие батальоны гвардии были вооружены и, притом, плохими ружьями (переделанными штуцерами, стреляющими на 500 ярдов).

Войска эти обучены наполовину и совершенно не способны принять участие в деле с пруссаками. Как только распространилась паника, гвардия начала громко требовать, чтоб ее отвели обратно в Париж, откуда пришли все войска подвижной гвардии. Солдаты говорили, что было бы вполне несправедливо, если в то время, когда подвижная гвардия и другие части войска будут употреблены для защиты главных городов, парижские полки будут отданы на жертву врагу в своем безнадежном положении в виду приближающейся битвы. Они объявили, что если их не отведут обратно в Париж, то они отправятся сами. Офицеры подвижной гвардии—большая часть которых получили свои места из расчета и в надежде получить орден почетного легиона—побрякушки, которой более всего добивается француз,—объявили солдатам, что если они сделают попытку двинуться в Париж, то против них употреблена будет артиллерия.

Однако ж, ни угрозы, ни убеждения не могли угомонить «парижских ребят», как они сами себя называют, и неповиновение быстро возрастало; наконец, офицеры уступили и сами присоединились к требованию быть возвращонными в Париж. В таком виде обстоятельство это продолжалось несколько часов, когда штабный офицер подвижной гвардии проскакал по лагерю, махая шапкой и крича:

«Мы снимаемся и идем в Сен-Мор, к Парижу. Мы уходим завтра».

Лагерь немедленно принял радостный и оживленный вид. Солдаты стали обниматься, прыгать и петь, как школьники, и начали укладывать свои ранцы; но вдруг, получено было приказание оставить их на месте, так как корпус Мак-Магона потерял свои ранцы. Таким образом, несчастные солдаты принуждены были плестись, неся свои вещи в простынях. Один из солдат рассказывал мне об этом с самым комическим видом.

На другой день парижские ребята совершили свой исход, таща за собою платье, кто как мог. В то же время войска вступают в лагерь в большом числе. Они расположены лагерем везде и вся дорога от города Шалона до лагеря, в сущности, не что иное как ряд соединенных лагерей; таким образом, я предполагаю, что французская линия будет растянута так, что правое крыло ее будет в Шалоне-на-Марне, левое—в Мурмелоне, лагерь же или что нибудь подобное—в 20-ти милях.

***

— О вылазке, произведенной из Страсбурга, 4-го (16) августа, против части осаждающего корпуса, находящейся к югу от крепости, в газете «Кarlsruher Zeitung» сообщают:

«8-я рота (капитана Канцлера) 3-го пехотного полка выдвинула из Илькирха пикет, через находящийся в этом месте мост, на ронском канале. В 2 часа пополудни здесь появился для нападения эскадрон французской кавалерии, но был отражен.

Война. Зуав в полной амуниции

Вскоре показалась французская пехота и открыла ожесточенный огонь по направлению к мосту, в то же время французская артиллерия, находившаяся позади позиции, начала осыпать Илькирх гранатами и вскоре зажгла несколько зданий.

Для отражения этого нападения, капитан Каплер расположил на мосту через канал всю свою роту и выдвинул сильный унтер-офицерский патруль через северные шлюзы при Оствальде для нападения на фланг французов. Батальонный командир, майор Штейнвакс, немедленно вызвал из Оствальда 5-ю и 6-ю роты, а также и батарею Гёбеля. Рота Каплера спокойно и хладнокровно, в течение получаса, отвечала на сильнейший огонь неприятеля, как вдруг французская артиллерия подъехала на 250 шагов к мосту. Ротный командир открыл хотя непродолжительный, но весьма меткий батальный огонь и, надеясь на скорое подкрепление, бросился в атаку штыками. Французы не выдержали натиска, и, оставив 3 пушки, 8 раненых и 3 не раненых пленных, 20 убитых и множество оружия, обратились в бегство.

Это блистательное дело стоило упомянутой роте потери двух раненых. Затем, взвод батареи Гёбеля переправился через мост и обстреливал Вегхейзель, где неприятель собрался при отступлении; было пущено 16 гранат, произведших пожар, 5-я и б-я роты, предпринявшие дальнейшее преследование, не могли уже настичь французов, имевших до 1,500 человек, большей частью зуавов, тюркосов, стрелков и артиллеристов».

***

— Гарнизон Страсбурга, по словам корреспондентов с театра войны, состоит из 6,000 хороших линейных войск, 5—600 артиллерийских и инженерных солдат и нескольких тысяч еще не обмундированных гвардейцев. Говорят, будто бы цитадель снабжена хлебом и соленым мясом для 10,000 человек на 3 месяца. В городе, имеющем почти 100,000 жителей, как уверяют, уже теперь ощущается сильный недостаток в съестных припасах, и фунт мяса стоит от 2 до 3 франков.

Война. Страсбург. Площадь Клебера во время осады

Полагают, что комендант в скором времени, вместе с гарнизоном, запрется в цитадели, а город, по недостатку съестных припасов, будет сдан прусским войскам.

***

— Вероятно император Наполеон, отправляясь к своей армии и подписывая уже известную нашим читателям прокламацию, никак не предполагал, что менее чем через месяц ему придется бежать от неприятеля в своей территории и ехать по железным дорогам уже не в особом императорском поезде, а в скромном вагоне 3-го класса.

Корреспондент «Figarо» следующим образом описывает отступление императора Наполеона к Шалону. Он выехал из Меца 2-го (14-го) августа, в половине четвертого, в то время, когда французская армия переходила Мозель. Из Меца император приехал в маленькую деревеньку Лонгвиль, по дороге в Верден и Нанси, и остановился там у одного обывателя, полковника. Штаб его разместился на соседнем лугу. Пруссаки, знавшие об этом отъезде, хотели захватить императора, но это не удалось.

Ночь с 15-го на 16-е августа император провел в Гравелотте у одного земледельца; в 4 часа утра он сел вместе с императорским принцем в карету. Весь его поезд, по совету маршала, должен был поехать по самой отдаленной от мозельской долины дороге, потому что уж показалась прусская артиллерия, ставившая орудия. Императорский конвой был так велик, что должен был обратить на себя внимание неприятеля; а потому пришлось обеспечить дорогу, послав туда гвардейских гренадеров и три полка кавалерии, африканских стрелков, улан и драгунов. Император проехал через Конфлан, завтракал в Эстене и достиг Вердена беспрепятственно. Но почти вслед за ним показались люди из авангарда генерала Штейнмеца и прусские офицеры расположились в Этене в той же гостинице, где завтракал император.

Император, приняв верденского подпрефекта и мэра, ободрил их и немедленно уехал с сыном на станцию железной дороги, где приказал приготовить себе поезд.

—«Государь, у меня только один вагон третьего класса»,

отвечал начальник станции.

—«Я удовольствуюсь и этим»,

отвечал император, и не захотел даже, чтоб на голую доску вагона положили одну из подушек кареты, но спросил себе стакан вина. Начальник станции вымыл свой стакан, которым пользовался во время своего завтрака, и предложил его императору. Императорский принц, очень усталый, попросил себе умыться. Начальник станции мог предложить только тот же стакан с водой, а вместо полотенца—свой носовой платок. Император и принц, казалось, не обратили внимания на эту простоту, вероятно потому, что торопились. Чтоб обеспечить дорогу до Мурмелона, послали вперед отдельный локомотив. После императора, приехал на станцию один из офицеров его свиты.