Вести о войне между Германией и Францией. Циркуляры графа Бисмарка - 21 Августа 2020 - Дневник

Берлин, 11 (23) сентября. Пятница. Заимствуем первый циркуляр графа Бисмарка, от 13-го сентября 1870 года, из Реймса, напечатанный в последнем № «Государственного Указателя»:

«Вследствие ошибочных суждений о наших отношениях к Франции, которые дошли до нас даже со стороны дружественных нам правительств, я вынужден высказаться следующим образом о намерениях Его Величества, которые разделяют и союзные немецкие правительства.

«В плебисците и казавшемся удовлетворительным положении, в котором находилась Франция после него, мы думали видеть гарантию мира и выражение миролюбивых наклонностей французской нации. События доказали, что мы ошиблись; по крайней мере, они доказали, с какой легкостью эти наклонности у французского народа получают противоположное направление. Почти единодушное большинство народных представителей, сената и органов общественного мнения в печати требовали так громко и так сильно этой завоевательной войны против нас, что единичные приверженцы мира не имели достаточно духа противоречить им, и император Наполеон, конечно, мог не сказать умышленной неправды Его Величеству, когда уверял, как и теперь продолжает уверять, что общественное мнение Франции принудило его начать войну.

«В виду этого факта, мы не можем искать наших гарантий во французских наклонностях. Мы не можем ошибаться в том, что вслед за этой войной мы должны ожидать нового нападения со стороны Франции, а не прочного мира, и это вовсе независимо от условий мира, которые мы можем формулировать в отношении к Франции. Франция никогда не простит нам своего поражения и нашей победоносной защиты. Если бы мы теперь и вышли из Франции без всякой территориальной уступки, без всяких контрибуций, без всякой другой выгоды, кроме славы нашего оружия, то та же ненависть, та же жажда мщения, по его суетности и оскорбленному самолюбию, все-таки останется во французском народе, и он будет ждать только дня, когда ему можно будет надеяться превратить с успехом свои чувства в дело.

«Не сомнение в справедливости нашего дела и не боязнь нашего бессилия удержали нас в 1867 году от войны, которую уже тогда довольно сильно навязывали нам: нас удерживало от войны нежелание раздражить, именно, нашими победами, эти страсти и вызвать эру взаимной вражды и постоянно возобновляемых войн; мы надеялись тогда, с течением времени, по внимательном обсуждении мирных отношений этих двух наций, положить прочную основу для эры мира и благоденствия обоих государств. Теперь же, когда нас принудили к войне к которой мы чувствовали отвращение, мы должны искать против нового неминуемого нападения на нас со стороны французов гарантий действительнейших чем их благорасположение к нам.

«Гарантии, которых искали после 1815 года, против тех же французских стремлений, для европейского мира, в священном союзе и других учреждениях, созданных в интересе Европы, с течением времени потеряли свое значение и свою действительность, так что наконец Германии одной пришлось защищаться против Франции, полагаясь единственно на свои собственные силы и ограничиваясь лишь своими собственными средствами.

«Невозможно требовать снова от немецкого народа таких же усилий, как настоящие, и невозможно требовать, чтобы они продолжались постоянно; поэтому мы вынуждены стараться приобрести материальные гарантии против будущих нападений со стороны Франции, гарантии, которые в то же время могли бы служить обеспечением для сохранения мира Европы, которой нечего бояться смут со стороны Германии. Этих гарантий мы должны требовать не от минутного правительства Франции, но от французской нации, которая показала, что она готова следовать за «всяким» правительством на войну против нас, как это свидетельствует неопровержимым образом целый ряд наступательных войн, веденных Франциею против Германии.

«Поэтому, мы должны направить свои требования, при заключении мира, единственно к тому, чтобы предстоящее новое нападение Франции на немецкую границу, именно на границу Южной Германии, которая до сих пор была лишена всякой защиты, было затруднено отдалением от нас этой границы, а с ней и исходного пункта французских нападений, и чтобы крепости, из которых Франция постоянно угрожала нам, Германия могла бы обратить для собственной обороны.

«В этом смысле соблаговолите высказаться, если к вам обратятся с вопросами».

Подписано: Бисмарк.

***

— Следующий второй циркуляр графа Бисмарка, напечатанный недавно в «Государственном Указателе», адресован из Мо от 15-го сентября 1870 года:

«Вы читали послание г. Жюля Фавра к представителям Франции при иностранных дворах, писанное от имени лиц, владеющих в настоящее время властью в Париже, и именующих себя «Правительством Национальной Защиты».

«В то же время до сведения моего дошло, что г. Тьер принял на себя конфиденциальное поручение к некоторым иностранным дворам, и я могу предположить, что он постарается с одной стороны возбудить веру в миролюбивое направление парижского временного правительства, а с другой — просить вмешательства нейтральных держав в пользу мира, который должен был бы лишить Германию плодов ее победы и помешать принятию таких мирных условий, которые бы могли послужить препятствием к новому нападению на Германию со стороны Франции.

«Мы не можем верить, чтобы настоящее парижское временное правительство серьезно желало положить конец войне, покамест оно продолжает внутри Франции словом и делом возбуждать народные страсти, увеличивать ненависть и остервенение народа, уже и без того, натурально, возбужденные бедствиями войны, и осуждать наперед, как невозможные для Франции, все основы мира, которые могли бы быть приняты Германией.

Таким образом оно само делало невозможным заключение мира с ним. Если бы ему желательно было, чтобы мы поверили его расположению вступить с нами в переговоры о честном мире—оно старалось бы приготовить к тому народ, обращаясь к нему в выражениях спокойных и соответственных важности настоящих обстоятельств. Притязание его заключить покамест перемирие, без всякого обеспечения для наших условий мира, могло бы тогда только считаться серьезным, если бы в нас не предполагали никакого здравого военного и политического смысла, или если бы предполагали в нас отсутствие всяких забот об интересах Германии.

«Сверх того, важное препятствие, мешающее французам серьезно подумать о необходимости мира с Германией, заключается в надежде, питаемой лицами, владеющими у них в настоящее время властью, на дипломатическое или материальное вмешательство нейтральных держав в пользу Франции. Если бы французский народ дошел до убеждения, что он сам легкомысленно вызвал войну и что Германия одна должна была довести ее до конца, почему он сам же только с одной Германией и должен свести свои счеты—тогда он немедленно положил бы конец сопротивлению, несомненно бесполезному.

Было бы жестоко со стороны нейтральных держав в отношении к французскому народу допустить, чтобы парижское правительство поддерживало в нем неосуществимые надежды на вмешательство, и таким образом длило бы борьбу.

«Мы далеки от всякого желания вмешиваться во внутренние дела Франции. Нам все равно, какого рода правительство французский народ хочет создать для себя. С формальной точки зрения, единственно признанное нами правительство—это правительство императора Наполеона. Наши условия мира—каково бы ни было правительство, узаконенное на сей конец, с которым мы должны вести о них переговоры—совершенно не зависят от вопроса, как и кем управляется французская нация; эти условия предписываются нам природой вещей и законом необходимой обороны против буйного и беспокойного соседа.

Единодушный голос германских правительств и германского народа требует, чтобы Германия была защищена лучшими границами, чем те, которые она до сих пор имела против угроз и насилий, употреблявшихся против нас в продолжение целых веков всеми французскими правительствами.

Покамест Франция будет обладать Страсбургом и Мецом, ее наступательное положение будет всегда стратегически сильнее, чем наше оборонительное, по отношению к Южной Германии и северной части ее, лежащей на левом берегу Рейна. Наоборот, Страсбург и Мец во владении Германии приобретают характер оборонительный; более чем в двадцати войнах с Францией, мы никогда не были нападающими, и теперь мы ничего от нее не требуем, как только нашей безопасности, которой она столько раз угрожала в нашей собственной стране.

Франция, напротив, будет считать всякий мир с нею—только перемирием, и, чтобы отомстить за настоящее свое поражение, она нападет на нас таким же бесцеремонным и преступным образом, как и в нынешнем году, лишь только почувствует себя достаточно сильной для этого по своим собственным средствам или вследствие союза с другими державами.

«Делая более затруднительным наступательное положение Франции, которая постоянно до сих пор порождала беспокойства в Европе, мы в то же время действуем в интересе Европы, т. е. в интересе мира. От Германии нельзя ожидать нарушения Европейского мира. После того, как война—которой мы заботливо старались избежать в продолжение четырех лет, заглушая голос нашего национального самолюбия, оскорбленного Францией — была нам навязана, несмотря на наше миролюбие, мы желаем в будущем обеспечения нашей безопасности, как плода громадных усилий, которые мы должны были сделать для нашей защиты. Никто не может упрекать нас в недостатке умеренности, за то, что мы поддерживаем это справедливое и законное требование.

«Прошу вас проникнуться этими мыслями, и снискать им силу и значение в ваших разговорах с....»

Подписано:

Бисмарк.