Первая мировая война. Оружие. Авиация. Атака сверху - 17 Мая 2015 - Дневник

Продолжаю публиковать материалы из газет времен первой мировой войны. В этом материале рассказывается о впечатлениях военного публициста и писателя Дмитрия Николаевича Логофета, руководившего в те дни тыловыми структурами действующей армии, о применении нового вида оружия - авиации.

Атака сверху

Холодный северный ветер, все время проносивший снеговые тучи и замораживавший все ручьи и болота, покрывая их толстым слоем льда, резко изменился. Пахнуло откуда-то с запада теплом. Снега стали таять, темнея и образуя целые озера воды, наполнявшей все лощины и низкие места. Некоторое время ночью продолжались сильные заморозки и казалось идет борьба холода с теплом. Прорезая густые тучи, изредка показывалось солнце, еще больше согревая землю, а затем с первых чисел февраля оно засияло полным блеском, посылая свои лучи, уничтожавшие последние остатки снега на равнине. Горы местами обтаяли и почернели. Дороги покрылись слоями жидкой грязи.

Голубое небо лишь к вечеру заволакивалось тучами, а от полудня до четырех, пяти часов стояла ясная солнечная погода, похожая на апрельские дни в средней России.

—   Какой чудный день! Удивительный здесь климат,— слышались с утра голоса вышедших на солнце офицеров и врачей.
—   Погодите восторгаться, господа. В такую погоду можно ожидать также и многих неприятностей вдобавок к удовольствию любоваться солнечным днем, — отвечает, выходя из своего помещения, комендант станции прапорщик К.
—   Почему это? Какия вы невзгоды и неприятности пророчите? — протестуют несколько офицеров только что приехавших с поездом.
—   Вот сами увидите, что будет... Слышали, что вчера произошло на станции Ж...? Ну, вот если бы знали, то не стали бы спорить.
—   А что такое? Что там случилось? Задается ряд перекрестных вопросов.

Да ничего в сущности особенного: часов около десяти дня появился в высоте аэроплан. Летел очень высоко, затем около места, где стояли обозы, слегка задержался на месте... И почти сейчас же несколько лошадей без всякой видимой причины бросились с места в карьер как сумасшедшие, давя других. Люди также растерялись. Сумятица вышла порядочная. Потом уже стали разбираться, что такое случилось. И представьте себе несколько лошадей и людей оказались пораненными довольно сильно. Ну, людей помяли лошади, а у лошадей найдены солидные колотые раны. При этом найдены были особого вида стрелы не больше четверти длиною, с одного конца более тяжелые и заостренные. Очевидно их бросали с австрийского аэроплана. Как говорят, у них сделано особое приспособление, чтобы бросать целыми пачками по сто и двести штук.

—   Ну это уж безобразие — бросать какие-то стрелы, пронизывающие как иглами, — возмущается пожилой офицер.
—   Куда прежние войны были проще. Тогда об этом и слышно не было. Теперь и автомобили, и аэропланы, и телефоны.
—   Да, труднее с одной стороны, а с другой зато легче...

Облака постепенно исчезали и голубой свод огромным куполом поднимался над землею. Солнце светило особенно ярко и сильно припекало близ зданий в затишьи. Бесконечные обозы тянулись по направлению станции, длинными лентами занимая все дороги, а на полях около временных интендантских складов стояли сотни повозок, создавая вид огромного табора, среди которого сновали люди.

Тут же невдалеке на платформе производилась выгрузка артиллерийских снарядов. Одна за другой с запряжкою шестериком с грохотом въезжали на деревянный помост тяжелые повозки и сейчас же артиллеристы, быстро открывая очередной ящик вынимали из него большие, желтого цвета, тротиловые бомбы. Другие, поместив двухпудовой снаряд в особое гнездо на веревках, переносили его к повозке и, снова вынув, помещали в гнезда ящика. Работа производилась спешная; с удивительною быстротою нагруженные повозки отъезжали и сейчас же на их место подъезжали другие.
В недалеком расстоянии от станции слышались выстрелы наших гаубиц и мортир, в ответ на которые порою раздавался особенно громкий выстрел «берты», и через несколько минут докатывался страшный звук разрыва снаряда. Характерные звуки летящего аэроплана заставляют всех всматриваться в показывающуюся где-то очень далеко темную точку.

—   Кажется это наш!
—   Ну, разумеется, наш. Сразу ведь можно определить, — находится какой-то знаток, с особенною авторитетностью высказывающий свое мнение.
—   Крылья прямые, а у германских—поданы назад. Их похожи на летящую птицу.

—   Ну это не всегда так, — возражают голоса.
—   Надо смотреть, что нарисовано на крыльях: у наших круги национальных цветов, у австрийцев перпендикулярные полосы, а у германцев кресты.
—   Полноте! Это было лишь в самом начале войны, теперь и австрийцы и германцы сплошь и рядом перекрашивают свои аэропланы, изображая на них русские круги, чтобы ввести русских в заблуждение.
—   Смотрите, смотрите, вон другой показался, а там еще видно — кричит один из офицеров, рассматривающих окрестности в бинокль.
—   Ишь ты, целая стая. Вроде как птицы. Один за другим так и садят. Хитрая штука, что и говорить.
—   Ни за что бы не полетел, потому это против естества: рыбе приказано плавать в водах, птице летать по воздуху, а человек на земле пребывать должен. Только пророки, сказывают, летали, Святой Илья, да еще другой, как звали-то, и позабыл, — глубокомысленно отвечает ему пожилой ополченец.
—   Вот какая штука-то — забыл как пророка-то звали, — снова повторяет пожилой дядя и задумывается, почесывая свой затылок.

Темные точки постепенно, по мере приближения, все больше и больше увеличиваются. Звуки пропеллеров доносятся яснее.
На голубом фоне неба уже можно невооруженным глазом рассмотреть шесть аэропланов, летящих в одном и том же направлении на восток.

— Чует мое сердце, что это австрийцы; надо бы собрать людей на всякий случай — с винтовками, чтобы их обстрелять, — соскакивая с платформы решает один из офицеров железнодорожного батальона.
— Ну, смотрите, только осторожнее, еще по своим стрелять начнете, — советует чей-то голос.

Глаза всех устремлены кверху и с напряженным вниманием все невольно всматриваются в полет воздушных машин, имеющих вид огромных птиц.
Вот передний, как будто вожак всей стаи, начинает менять направление. Аппарат изменяет свое положение, нагибаясь на одну сторону. Описывая широкий круг, он поворачивает в сторону и через минуту уже летит назад над полотном железной дороги.
Громкий звук пропеллера делается слышнее и слышнее. Почти над самой станциею аппарат задерживается и парит в воздухе, напоминая собою движения коршуна, высматривающего себе добычу.

Неожиданно для всех страшный грохот потрясает воздух. Слышится звук разбитых стекол и рядом с полотном в расстоянии полусотни шагов показывается клуб дыма, постепенно исчезающего в воздухе.

— Что это такое? В чем дело? — слышатся встревоженные голоса, и часть людей инстинктивно отбегает в противоположную сторону в то время, как другие напротив бегут к месту взрыва.
— Бомба, господа! Ей, скорее ко мне с винтовками,— кричит размахивая руками и сзывая свою команду прапорщик.

Со всех сторон начинают выбегать офицеры и нижние чины, держа винтовки в руках и заряжая их на ходу.

— Только осторожнее. Друг друга перестреляете, — пробует кто-то ввести какой-нибудь порядок. Но голос заглушается ружейными выстрелами, начинающими раздаваться со всех сторон, и одновременно с этим вновь еще оглушительнее слышится звук нового взрыва второй бомбы. Словно стая воробьев, рассыпается толпа людей во все стороны. По аэроплану гремит довольно жидкий залп, за которым вновь в ответ слышится звук разрыва.

Одна за другой падают бомбы, взрываясь и образуя небольшие воронки. Некоторые из них, попадая в мешки с мукою и кипы сена, не разрываются.
Аэроплан, израсходовав свой запас, увеличивает быстроту движения и благодаря большой высоте безнаказанно улетает дальше на запад, а в то же время следующий, продвинувшись над станциею, бросает бомбы одну за другою.

В обозе создается переполох, люди разбегаются в стороны, но сильно усталые лошади, запряженные в повозки с загрязшими в грязи колесами, почти не обращают внимания на взрывы, раздающиеся в сотнях двух шагов от них.
Испуганною кучкою жмутся друг к другу несколько дам, приехавших для свидания со своими мужьями.
В перевязочной, где продолжаются перевязки, сестры с побледневшими лицами заняты своим делом.
Спокойно прохаживаясь по полотну дороги, один из офицеров с сосредоточенным видом при каждом разрыве бомбы тотчас же поднимает воротник своего расстегнутого пальто и плотнее в него кутается, другой невольно закрывает себе своею же рукою голову и, как бы считая себя совершенно защищенным, продолжает рассматривать действия аэроплана в бинокль.

—   Сороковая! Когда же они подлецы кончат,—возмущенно обращается он к немногим окружающим.—Уж это ни на что не похоже...—И в тоне его голоса слышится вполне искреннее возмущение создавшимся беспорядком.
—   Ох, батюшки мои, убило! — резко врывается в общий хаос звуков крик раненого.
Кое-кто бросается на помощь. Раненая лошадь невдалеке, упав на землю, силится подняться: из перебитых задних ног струятся фонтаны крови, образуя целую лужу вокруг.
—   Целься хорошенько! Да не торопись!—Громко командует поручик, и залп несет в пространство рои пуль. Вокруг из всех мест, где стоят обозы, слышится трескотня выстрелов.
При близком взрыве бомбы от сильного удара воздуха люди падают и сейчас же вскочив бегут в близстоящий лесок, ища защиты между деревьев.
—   Шестидесятая! Ловко! Молодцы! — Хвалит ведущий счет офицер. — Теперь, по-видимому, конец, потому что уже последний улетает.
—   Ну подождите еще! Вон снова какой-то летит обратно...
Действительно, один из аэропланов меняет направление и начинает описывать круги.
—   Берегитесь, еще сейчас бросит! — предупреждают голоса.
—   Нет, уж он совершенно выдохся, ни чего у него нет—разведку только делает.
Аэроплан застывает на месте и сейчас же в высоте раздаются мерные выстрелы. Разом можно определить, что работает машина.
Пули с визгом проносятся мимо, попадая в стены здания и в землю.
—   Однако ведь это пулемет! Становитесь господа за вагоны...

Хлопанье в высоте продолжается, и пулемет работает гораздо реже, чем на земле.
Аэроплан идет вперед, делает поворот, снова замирает и снова как горохом начинает осыпать полотно железной дороги и крышу станционного здания.
Почти в это же время виднеется второй аэроплан и также открывает огонь из своего пулемета.
—   Куда бежишь-то,—останавливает своего товарища ополченец. — Пуля везде найдет, никуда брат не спрячешься. Кому какая судьба назначена, так и сбудется.
—   Да я только хотел поближе к своим подойти,— оправдывается молодой солдат. — А все-таки боязно, дяденька,— через минуту добавляет он, пугливо озираясь по сторонам.
Аэроплан, послав еще раз целый рой пуль, идет на запад и постепенно скрывается на горизонте.
Держа зеленоватую грушевидной формы бомбу, с лопастями винта на конусе, появляется поручик Т.
—   Посмотрите-ка, господа, какой снаряд,—весело зовет он окружающих, постепенно выходящих на середину путей около станции.
—   Смотрите, осторожнее, еще разорвется. Лучше бросьте в воду.
—   Нет, я повезу показать своим. Занятная штучка, что и говорить. А только это против естества, — упорно твердит старый ополченец. — А пророка-то другого звали Елисей,—что по воздуху с Божьяго соизволения летал,— неожиданно вспоминает он забытое имя.

По пути полета аэропланов продолжает слышаться дробь отдельных выстрелов.
Все временное население станции собирается вместе, осматриваются воронки от взрывов и вспоминаются детали, только что пережитого.

Д. Н. Логофет.

Еще по теме:

Первая мировая война. Оружие. Немецкие пушки 42 см

Первая мировая война. Оружие. Германские тяжелые орудия

Первая мировая война. Оружие. Пули "дум-дум"

Первая мировая война. Оружие. Ручные гранаты и бомбометы

Первая мировая война. Оружие. Новые взрывчатые вещества

Первая мировая война. Оружие. Воин, уничтожай врага!

Первая мировая война. Оружие. Авиация на войне

Первая мировая война. Оружие. Гидроплан "Альбатрос"

Первая мировая война. Оружие. Роль авиации

Первая мировая война. Оружие. Авиация во Франции