Из Оренбурга (Корреспонденция «Всемирной Иллюстрации») Часть 1 - 25 Марта 2020 - Дневник

Сын Эмира Бухарского, со своей свитой, только недавно оставил Оренбург, прогостив здесь, по причине болезни сопровождавшего посольство офицера, и не желая оставить его и ехать с другим. Так как я, по воле начальства, состоял при Тюря Джане, во время пребывания его здесь, и по обязанности ежедневно был у него, то могу сказать вам несколько слов о пребывании его здесь.

Дело начинает выясняться и, кажется, можно утвердительно сказать, что задняя, т. е. искренняя цель Эмира, в отправлении сына в Петербург, была та, чтобы, пользуясь благосклонностью русского Государя, испросить у него возвращения Самарканда.

Впрочем, советы, полученные Датхой (старым бухарским сановником, ехавшим с Тюря-Джаном и руководившим всем посольством) от опытных людей в Ташкенте и, наконец, в Петербурге, чтобы ни о каких делах при аудиенции с Государем Императором не говорить, служили основанием полагать, что просьба о возвращении Самарканда не будет заявлена.

Вышло, однако, иначе. Милостивый прием посольства Государем Императором, торжественная обстановка, а может быть, и крепко сказанное Эмиром поручение, увлекли старого Датху, и он, со всем азиатским красноречием и дипломатической тонкостью, сказал, что

«Эмир, уверенный в дружбе Великого Царя и зная, какие громадные пространства земель и сколько миллионов народа состоит и благоденствует у него в государстве, просит возвратить ему только, священный для мусульман, город Самарканд, который для Бухары имеет такое же значение, как для России Москва».

Говорят, что Датхе Государь сказал, что о всех делах, по средне-азиатскому вопросу, уполномочен говорить генерал Кауфман, и что ему разрешено действовать как знает.

Затем, посольство удалилось из дворца, и только, возвратясь домой, Датха сообразил, что поступил нетактично; он сильно струхнул, да и вообще все посольство сидело повеся носы, пока новая приветливая встреча с Государем, в Михайловском манеже, во время развода войск, не ободрила их снова.

Во всяком случае, самое главное поручение, возложенное на Датху, не удалось, а потому, хотя он и успокоился относительно собственной безопасности пребывания в Петербурге, но вдаль без страха взглянуть еще не смел, и чем ближе к Бухаре, тем беспокойство его усиливалось.

В Оренбурге это было уже очень заметно; бедный старик все время был не совсем здоров, очень редко выезжал, сидел почти всегда один, в своей комнате и, сколько можно было заметить, уже потерял долю уважения к себе Тюря Джана, его дяди Мира Хура (Мира Хур обозначает собственно звание шталмейстера, ибо Мир—в переводе начальник, а Хур—конюшня) и всей свиты.

Жаль старика. Легко и очень легко может быть, что день приезда его в Бухару будет его последним днем. Недовольному Эмиру стоит только погладить бороду свою сверху вниз, кивнуть головой и дряхлый сановник будет посажен на кол. Если в Европе послы могут подвергаться опале, за неуспешно выполненные поручения, то чего же можно ждать в Бухаре, где ни оправдываться, ни доказывать нельзя, где Эмир так уверен в восторге русских от посещении России его сыном, что не допустит и мысли какого бы то ни было отказа на его просьбу, со стороны нашего правительства.

Ф. до—ч.

Всемирная иллюстрация. - СПб., 1870 г. № 67 (11 апреля)

Еще по теме:

Из Оренбурга (Корреспонденция «Всемирной Иллюстрации») Часть 1

Из Оренбурга (Корреспонденция «Всемирной Иллюстрации») Часть 2

Из Оренбурга (Корреспонденция «Всемирной Иллюстрации») Часть 3

Из Оренбурга (Корреспонденция «Всемирной Иллюстрации») Часть 4

Из Оренбурга (Корреспонденция «Всемирной Иллюстрации»). Часть 5