Здание Большого театра в Москве, где происходило Государственное Совещание

ОБЗОР ПЕЧАТИ

Газеты подводят итоги Московскому Государственному Совещанию.

Естественно, что обе стороны, столкнувшиеся на Совещании, или, как стали выражаться, левый и правый секторы, на которые оно разбилось, склонны каждая приписывать победу себе, —верный признак, что не победила ни одна.

Да, в сущности, и генерального сражения не произошло, оно было предотвращено патриотической речью А. Ф. Керенского, сочетавшей в себе национальное начало с революционным и послужившей громоотводом для нависавшей в воздухе политической грозы.

Удар, готовившийся справа, был ослаблен еще и тем обстоятельством, что демократия, которой в вину ставилось забвение интересов отечества, напротив, обнаружила горячее патриотическое чувство. Поэтому можно даже сказать, что, в результате совещания, наиболее острые углы были сглажены. Переходим теперь к отдельным отзывам.

„Пора за работу!" таков практический вывод после Совещания, формулируемый „Днем". Газета протестует против трубных звуков:

"Московское «действо» кончилось, и есть уже охотники заниматься вопросом о победителях в этом «действе». Есть любители говорить о торжестве демократии.

К счастью, на самом деле нет ни победителей, ни побежденных, и можно, кажется, толковать не о том, кто победил, а о том, что победило".

Победило, оказывается, чувство национального самосохранения, сознание опасности социальной распри двух больших политических блоков, в результате которой, как в приведенном Г. Плехановым примере двух непримиримых кошек ирландской легенды, от них остались бы „одни хвосты":

"И вот, благодаря тому, что сознание опасности этих пирровых побед оказалось живым на собрании в Москве, победила не цензовая Россия, победила и не демократия, но победило в обеих частях собрания желание найти общенациональную платформу, как основу для общенациональной работы. Она еще пока не написана. Есть только отрывки черновика. Есть только элементы этой платформы, выявленные в ходе дебатов. Но все же сквозь мглу ожесточения и первоначальное непримиримости и, теперь уже явственно просвечивают контуры возможного соглашения".

Московское „действо" таким образом, по мнению „Дня", играло свою роль лучше, чем это можно было ожидать, ибо „начиналось оно не при веселых предзнаменованиях, а кончилось дав, в сущности, все что могло"; оно подготовило почву для дальнейшего столковывания, оно проложило дорогу жизни и дееспособным представителям расколовшейся и все же единой России, „чтобы найти общую линию действия". И теперь „предстоит приниматься за деловую работу спасения России".

***

„Отечество", отметив, что в хоре голосов, раздавшихся в Совещании, не доставало только крайних правых и крайних левых, „которым одинаково и не должно быть места там, где речь идет о спасении России", делит все Совещание на три части.

Именно, кроме двух лагерей, с одной стороны кадетов и с другой - представителей организованной в Советах демократии, „бывших, если можно так выразиться, колесами Совещания", газета указывает на обнаружившуюся в нем третью силу, „бывшую осью Совещания". Это группы, вошедшия в Совещание под названиями трудовой интеллигенции, кооперативов, различных общественных организаций, профессиональных и иных обществ:

"Группы эти не делали пышных заявлений, не объединились в одно целое. Они поддерживали, частью, представителей Совета, иногда поддерживали каде, но всего больше они поддерживали Временное Правительство.

Одни заявления правительства вызывали знаки одобрения слева, другие справа, но и к правым аплодисментам и к левым присоединялся центр,—указанные выше срединные группы. Ибо была правда в рядах Совещания, как в правых, так и в левых, и эту правду живо чувствовал центр, чувствовал и поддерживал, откуда ни доносилось до него веяние этой правды".

Этот центр, не привлекавший к себе широкого внимания, ибо он не противопоставлял себя резко другим общественным группам, и однако более беспристрастный, по отзыву радикально-демократической газеты, и был той „осью Совещания, вокруг которой вздымались и падали волны государственной правды и неправды, так и слева". Влияние этого демократического центра, „еще недостаточно организованного", „уже определенно сказалось на Московском Совещании". И в будущем газета предсказывает ему укрепление и возрастающее влияние.

***

„Призыв к государственности" усматривает „Воля Народа" в речи А. Ф. Керенского, торжественный и предостерегающий призыв к разуму и совести России".

Вместе с тем эта "потрясающая своей глубокой искренностью и пламенной преданностью великому делу свободы" речь напомнила о мотивах созыва совещания и его смысле и цели, уже позабытых, уже подмененных новой целью, опасной и вредной, подсказанной групповыми, классовыми и партийными антагонизмами:

"Эта речь,—говорит орган эсэров—оборонцев,—подобно ярким лучам горячего солнца, рассеяла тот туман, которым партийная непримиримость и классовая злоба окутали смысл, назначение и цели Совещания. В последние дни казалось, что в пылу полемического увлечения, совершенно забыли о тех причинах, которые побудили правительство созвать в Москве представителей общественных сил всей страны. Усиленно говорили о «московском ристалище», готовились к дуэли, к боевым схваткам, оттачивали старательно оружие для взаимной беспощадной борьбы".

С первых же слов А. Ф. Керенский напомнил, зачем созвано совещание:

„чтобы впредь никто не мог сказать, что он не знал, и незнанием своим оправдать свою деятельность, если она будет вести к дальнейшему развалу и гибели свободного Государства Российского".

"Да, свободное государство Российское,— продолжает названная газета—разваливается и гибнет, оно разваливается и гибнет потому, что цепи царизма натерли на теле России ужасную язву, отравляющую весь ея организм,—и эта язва—безгосударственность; оно разваливается и гибнет потому, что когда сорвана была внешняя принудительная скрепа самодержавия, то не оказалось достаточно внутренних сил общенациональной общегосударственной солидарности, которыя могли бы сразу заменить эту принудительную скрепу".

Для спасения России, по мнению газеты, необходима

„могучая и твердая революционная власть, которая могла бы скрепить, сбить железными обручами разваливающийся государственный механизм".

Это и ставит своей задачей глава нашего революционнаго Правительства, стремящйся построить на прочном фундаменте удобное государственное здание. Но главный архитектор его, Правительство,

„не в силах выполнить без общей и дружной поддержки страны во всей грандиозной строительной работе".

"У нас этой необходимостью далеко не все еще прониклись, хотя на словах, как будто все ее понимают. У нас все еще нет этого единения, а была до сих пор лишь взаимная грызня, взаимное сваливание ответственности друг друга, и вместо дружной и искренней поддержки правительства, лишь настороженно—недоверчивое отношение к каждому его шагу.

Смысл речи тов. Керенского определенен и ясен, он не допускает различного толкования: для спасения от гибели есть один только путь—это путь укрепления разваливающегося государства, и для этого все должны понять и исполнить свой долг, забыв о своих частных интересах памятуя лишь об интересах государства".

***

„Опасения и надежды“, вторая редакционная статья „Воли Народа", написанная уже под впечатлением первых сведений из Москвы о втором дне совещания, посвященном партиями и организациями частным заседаниям для выяснения своих позиций и окончательной формулировки своих точек зрения, дает оценку уже опубликованным резолюциям первой, второй и четвертой Дум и делает из них некоторые выводы, первые данные для прогноза.

Наиболее ярким и значительным документом газета считает резолюцию четвертой Думы, „активного участника недавних событий" и „наиболее верного выразителя мнений цензовой России",—„оплот кадетской партии", верный ее лозунгам. Как же встретили здесь

„горячий призыв к единению т. Керенскаго, призыв к забвению классовых и партийных интересов во имя высших интересов гибнущей великой России"?

В резолюции четвертой Думы газета не находит „ни малейшаго отклика на этот призыв, ни малейшаго признака уступок“ напротив, „духом холодной непримиримости и упрямой неуступчивости веет от нея“.

"Для Правительства, желающего сохранить свою коалиционную базу, такая резолюция не приемлема,—она не приемлема для всякого Правительства, желающего сохранить хотя бы слабую связь с революционной демократией. Неужели же кадеты - вдохновители этой резолюции полагают, что можно сейчас спасти Россию, отбросив совершенно от власти революционную демократию; неужели они полагают, что цензовые элементы настолько сильны, чтобы это осуществить, и что страна, ослабленная внутренними раздорами, измученная и со всех сторон угрожаемая, в состоянии выдержать взрыв гражданской войны?"

Речи Набокова, Головина и даже Родичева, по мнению газеты, свидетельствуют „о наличности в рядах либеральной буржуазии течения в пользу примиренчества".

Наконец речь ген. Корнилова, бывшая гвоздем воскресного заседания и дополнившая жуткую картину положения Российского государства, нарисованную А. Ф. Керенским, как полагает газета,

„должна лишь усилить стремление к единению, без котораго не может быть и не будет спасения".

* * *

„Московский смотр", официальный смотр „так называемым живым силам страны", вызывает резко неблагоприятную оценку в большевистской „Новой Жизни". Ни о какой коалиция газета М. Горького и слышать не хочет и принципиально ее отвергает. Образовались два враждующие лагеря с непримиримыми программами, „между которыми нет никаких точек соприкосновения":    

"Цензовая Россия, все группы имущих классов, сплотились в одну реакционную массу, где трогательно смешались воедино крупные землевладельцы и представители торгово-промышленных групп, и представители науки, и домовладельцы. Все эти группы столковались между собой на предварительных «конспиративных» совещаниях и выступали затем с большим единодушием".

Зато в лагере демократии „не оказалось такого единства", здесь „явственно наметились три течения"... И вообще, газета полагает, что

„устраивать такое громоздкое предприятие, чтобы заслушать все эти декларации, содержание которых наперед было известно,—не имело никакого смысла“...

Мало того, оно было вредно, потому что, ничего не давая демократии, раздробившей свои силы и предавшей свое левое крыло, истинных революционеров большевиков, эта затея дала возможность организоваться и объединиться всеми контрреволюционным силам.

„Программа бездействия" — вот в сущности с чем выступило пред совещанием Правительство Керенского, по мнению газеты. Выступление Керенского, утверждает она, имело своей главной целью показать, что у нас есть власть, которая умеет говорить подобающим языком".

"Как стиль речи, так и содержание ее перенесли нас в то доброе старое время, когда крепкие вожжи считались альфой и омегой государственного управления. Совещанию говорили о силе, о дисциплине и еще о силе и еще о дисциплине, и о том, что власть в своих репрессиях «заставит преступников помнить, что было в старину самодержавие».

Куда ведет Московское Совещание?

Бегство из Петрограда. Московское Совещание открылось. Открылось оно не в Петрограде, не в центре революции, а подальше от него, в «московской тиши». В дни революции важные совещания созывались, обычно, в Петрограде, в цитадели революции, свергнувшей царизм. Тогда Петрограда не боялись, тогда льнули к нему. Но теперь дни революции сменились сумерками контрреволюции. Теперь Петроград опасен, теперь его боятся как чумы и... бегут от него, как черти от ладана, подальше, в Москву, «где не так беспокойно», где, по мнению контрреволюционеров, всего легче обделать свои черные дела.

Совещание пойдет под флагом Москвы, московские идеи, московское настроение далеки от гнилого Петрограда —язвы, заражающей Россию («Веч. Вр.» 11 авг.).

Так говорят контрреволюционеры.

С ним совершенно согласны «оборонцы».

— В Москву, в Москву! — шепчутся «спасители страны», удирая из Петрограда.
— Скатертью дорога, — отвечает им революционный Петроград.
— Бойкот вашему Совещанию,—бросают им вдогонку петроградские рабочие.

А Москва? оправдает ли она надежды контрреволюционеров?

Что-то не похоже на это. Газеты полны сообщений об общей забастовке в Москве. Забастовка объявлена московскими рабочими. Рабочие Москвы, как и питерские, бойкотируют Совещание. Москва не отстает от Петрограда.

Да здравствуют московские рабочие!

Что же, опять бежать?

Из Петрограда в Москву, а из Москвы — куда?

Может быть, в Царевококшайск?

Плохи, плохи дела господ версальцев...

* * *

От Совещания до «долгого парламента»

Подготовляя Московское Совещание, гг. «спасатели» делали вид, что созывают «простое совещание», ничего не решающее, ни к чему не обязывающее. Но «простое совещание» мало-помалу стало превращаться в «государственное», потом — в «земский собор», а теперь определенно говорят о превращении совещания в «долгий парламент», решающий важнейшие вопросы нашей жизни.

Если на Московском Совещании, — говорит атаман терского казачьего войска Караулов, — не выкристаллизуется центр объединения страны, то будущее России рисуется в печальных тонах. Думаю однако, что такой центр будет создан... и если... такой опорный пункт выявится, то Московское Совещание окажется не только жизненным органом, но имеет шансы на весьма долгое и яркое существование, вроде «долгого парламента» в эпоху Кромвеля. Со своей стороны, я, как представитель казачества, постараюсь всеми мерами способствовать образованию такого объединяющего центра («Русск. В.» веч. 11 авг.).

Так говорит «представитель казачества».

Московское Совещание как «центр объединения» контрреволюции — таков короткий смысл длинной речи Караулова.

То же самое говорит донское казачество в наказе своим представителям:

Правительство должно быть организовано Московским Совещанием или временным комитетом Гос. Думы, а не какою-либо партиею, как это было до сих пор. Такому правительству должна быть предоставлена вся полнота власти и независимости.

Так говорит войсковой круг донского казачества.

А кому теперь неизвестно, что «казаки — это сила»? Сомнения невозможны: либо Совещание не состоится, либо оно состоится, — и тогда оно неминуемо превратится в «долгий парламент» контрреволюции.

Меньшевики и эсеры, созвавшие Совещание, облегчили дело организации контрреволюции, все равно —хотели они этого, или нет.

Таков факт.

* * *

Кто они? Кто они, эти воротилы контрреволюции? Это — прежде всего военщина, верхи командного состава, ведущие за собой известные круги казачества и георгиевских кавалеров.
Это, во-вторых, наша промышленная буржуазия с Рябушинским во главе, с тем самым Рябушинским, который угрожает народу «голодом» и «нищетой», если он не откажется от своих требований.

Это, наконец, партия Милюкова, объединяющая генералов и промышленников против русского народа, против революции.

Все это достаточно выяснилось на предварительном совещании генералов, промышленников и кадетов 9 — 10 августа.

* * *

У всех на устах имя ген. Корнилова,—пишет «Биржевка».—Доминирующее влияние на совещании имеют представители так называемой военной партии во главе с ген. Алексеевым и делегаты казачьего союза. Речь ген. Алексеева, произнесенная на первом заседании и встреченная совещанием бурными выражениями одобрения, будет повторена на Московском Государственном Совещании («Веч. Бирж.» 11 авг.).

Это та самая речь, которую Милюков предложил издать в виде отдельного листка.
Далее:

Большое внимание вызывает к себе ген. Каледин. К нему особенно приглядываются и прислушиваются. Вокруг него группируется вся военная часть («Веч. Время» 11 августа).

Наконец, всем известны ультиматумы георгиевских кавалеров и казачьих союзов, возглавляемых теми же свергнутыми и еще не свергнутыми генералами.

При чем ультиматумы исполняются немедля. Ибо военные не любят «зря болтать».

Сомнения невозможны:

Дело идет к утверждению и оформлению военной диктатуры.
Отечественная и союзная буржуазия будет ее «лишь» финансировать.

Не даром так «интересуется совещанием сэр Бьюкенен» (см. «Биржевку»), который, кажется, тоже собирается поехать в Москву.

Не даром торжествуют молодые гг. Милюковы.

Не даром чувствует себя Рябушинский Мининым, спасающим и пр.

* * *

Чего они хотят? Они хотят полного торжества контрреволюции. Выслушайте резолюцию предварительного совещания:

«Пусть в войсках будет восстановлена дисциплина и власть перейдет к командному составу».

Иначе говоря: обуздай солдат!

«Пусть центральная власть, единая и сильная, покончит с системой безответственного хозяйничания коллегиальных учреждений».

Иначе говоря: долой Советы Рабочих и Крестьян!

Пусть правительство «решительно порвет со всеми следами зависимости от каких бы то ни было комитетов, советов и других подобных организаций».

Иначе говоря: пусть правительство зависит только от «советов» казаков и «конферентов» георгиевских кавалеров.

Резолюция уверяет, что только таким путем может быть «спасена Россия».

Кажется, ясно.

Ну, что же, господа соглашатели, согласны вы устроить соглашение с представителями «живых сил»?

Или, может быть, раздумали?

Несчастные соглашатели...

* * *

Голос Москвы

А Москва делает свое революционное дело. Газеты сообщают, что по призыву большевиков в Москве уже началась общая забастовка, вопреки решению Всероссийского Исполнительного Комитета, до сих пор еще тащущемуся в хвосте за врагами народа.

Позор Исполнительному Комитету!

Да здравствует революционный пролетариат Москвы!

Пусть сильнее раздастся голос наших товарищей в Москве на радость всем угнетенным и порабощенным.

Пусть узнает вся Россия, что есть еще на свете люди, готовые грудью отстаивать дело революции.

Москва бастует. Да здравствует Москва!

К. Сталин

К положению армии

На Московском Совещании в лице своих представителей русское общество услышало из уст Верховного Главнокомандующего генер. Корнилова о непрочности нашего положения под Ригой.

С падением Риги остаются широко открытыми ворота на Петроград, заявил он же. У всякого сжалось сердце тогда при предположении такого ужасного исхода. За все это время каждый гражданин, набрасываясь на телеграммы, искал глазами Ригу, чтобы знать наше военное положение на данном фронте. И вот удар, который мы так желали бы предотвратить, этот удар всей своей неизмеримой тяжестью упал на молодую русскую свободу, на неокрепшую, мятущуюся, в тяжелых муках и испытаниях протекающую русскую революцию.

В простых тяжелых вестях представителей революц. России комиссара тов. Станкевича и помощника комиссара т. Войтинского есть одно утешение, которое (неужели преднамеренно) было отнято Ставкой у русского Об-ва.

Это сообщение о том, что хотя

«в одних частях проявляются признаки усталости и панического настроения, многия части наши дерутся с доблестью. Хотя сказывается неуверенность войск в своих силах, отсутствие боевой подготовки и как следствие этого недостаток устойчивости в полевой войне, но «нет ни бегства, ни отказа от исполнения приказа»,

т. е. нет того, чего хотели бы наши контрреволюционеры, которым хочется ценою унижения родины и потерей ее независимости вернуть свое прежнее господство и низвергнуть и убить ненавистных им революцию и ее армию. Горькая обида и недоумение остается на душе у всякого, кто в настоящий тяжелый час не заинтересован в растерянности и панике тыла, от официальных сообщений Ставки. В них резкое расхождение в оценке тяжелых событий и поведения нашей солдатской армии, с  официальными же сообщениями агентов Врем. Правит. - комиссаров и их помощников.

После определенных разъяснений событий связанных с прорывом, юго-западного фронта, нет веры в сообщения Штаба, п. ч. ясно проглядывает через них определенная политика контрреволюционных кругов скомпрометировать заново организующуюся армию и подготовить широкие общественные круги к повороту политики в армии назад к прежней «палочной» системе, игнорируя разумные мероприятия и реформы проводящиеся револ. демократией через Временн. Правительство.

Это подозрение и недоверие дает силу и веру в возможность выхода и спасения, не дает места обывательской растерянности и панике, которая всегда ведет к краху и гибели.
Если есть воинский дух в рядах нашей армии, если ею руководит воинский долг защиты родины и свободы, есть еще надежда, что не все потеряно.

«С потерей столицы, еще не потеряна армия», говорил Кутузов, на военном Совете в Филях в 1812 г. Всего страшнее потерять армию. С потерей армии - потеряна Россия, ее  молодая свобода, потеряна русская революция.

Пока еще не потеряна столица, главное, жива армия. Поэтому как ни тяжело военное положение, нет места крайнему унынию и пессимизму. Пессимизм и уныние рождает не фронт, а тыл Тыл за все время войны был не на высоте гражданского долга. В настоящую народную войну, каждый должен был быть на своем посту. Между тем огромное большинство находящихся в тылу давно уже сошло с своего поста, покинуло свои более удобные окопы и занялось исключительно своими личными интересами. Все видят, как уходят с поста и покидают окопы смерти на фронте, не находят слов клеймить изменников и предателей родины но не понимают и не чувствуют, что сами они давно уже являются изменниками и предателями родины.

Что делает огромное большинство тыла, чтобы поднять боевой дух и пробудить гражданское чувство у нашего измученного воина солдата, что делает оно для того, чтобы он не испытывал чувство настоящего голода, когда он уже в некоторых армиям переходит на последние запасы сухарей, что делаем мы здесь в теплых квартирах, чтобы в предстоящую зимнюю кампанию он не замерзал и не таял в таком же числе, как тают при больших сражениях и крупных операциях? Связаны ли мы кровной братской связью с умирающими на фронте? Нет, в огромном большинстве мы ничего не делаем, чтобы облегчить положение мучеников на фронте, поднять их до понимания гражданского долга, мы ограничиваемся чтением телеграмм, газет, возмущаемся изменой и предательством темных несознательных, усталых людей.

Верно, нет прощения и пощады изменнику и предателю на фронте, нет ему  оправдания в усталости и темноте. Но не должно быть пощады и прощения всем остальным, кто не чувствует своей личной ответственности в этих тяжелых уроках, в этом позоре, который , должен ложиться на всех и который так тяжело переживает родина и революция.

Еще по теме:

Всероссийское совещание в Москве (12 августа 1917 г.)

Всероссийское совещание в Москве. Впечатления от первого дня работы (12 августа 1917 г.)

Всероссийское совещание в Москве. 14 августа 1917 г.

Всероссийское совещание в Москве. Речь ген. Корнилова (14 август 1917 г.)

Всероссийское совещание в Москве. 15 августа 1917 г.

Всероссийское совещание в Москве. Отклики.

Всероссийское совещание в Москве. Итоги.

Всероссийское совещание в Москве. Итоги. Часть 2

Всероссийское совещание в Москве. Обзор печати