Первая мировая война. К вступлению Румынии в войну - 10 Ноября 2016 - Дневник

Ее выступление против Австро-Венгрии на третьем году мировой войны представляет событие огромной важности. Оно важно и само по себе, и по тем мотивам, которые его обусловили.

С Австро-Венгрией у румын давние счеты. Венгры когда-то властвовали над Молдавией; одно из теперешних «соединенных княжеств», составляющих Румынию, еще хорошо помнит владычество венгров. Еще сравнительно недавно Австро-Венгрия являлась, по Парижскому договору, «попечительницей» над христианским населением Молдавии и Валахии, бывших владений турецкого султана.

Целая область, заселенная румынами,—Трансильвания,—до сих пор находится во владении Габсбургов. Освободительная война 1877—1878 г.г., создала самостоятельное королевство Румынию, освободив ее от зависимости Турции, но война не привела в исполнение всех мечтаний румынского народа.

В последней балканской войне роль Румынии и ее позиция определилась вполне ясно: ее жизненные интересы коренным образом разошлись с интересами фердинандовской авантюрной политики в Болгарии. Примирить их оказалось не под силу германской дипломатии.

Выступление Румынии с убедительной резкостью подчеркивает, что настоящая мировая война есть борьба народов; пред их державной волей отходят на второй план династические интересы: родство, приязнь и дружба.

Значения этого важного фактора не учли в Берлине. Родство и приязнь ставленника Гогенцоллернов Фердинанда Кобургского были использованы вполне германской дипломатией. Привлечение Болгарии на сторону Германии—было ее победой. Полупобедой явилось воздействие на Грецию и Румынию, связанных через своих правителей близостью к дому Гогенцоллернов.

Накануне войны, за несколько дней до ее объявления в Берлине был уже приготовлен новый «родственный нажим» на Румынию: предполагалось отправить к ее королю почетное посольство с целью воздействия на «родственные чувства». В Германии, где Вильгельмом упорно проводится принцип «как хочу—так властвую», с желаниями и стремлениями народа никогда не привыкли считаться. Как во внутренней, так и во внешней политике все тот же один принцип. Германия имела силу принудить турецкое правительство мобилизовать армию, сделать то же по отношению и к Болгарии. Она была вправе рассчитывать, что это удастся сделать и с Румынией, которая в продолжение двух лет занимала выжидательную позицию.

Одно лишь было забыто. И это одно—главное: то, что, в противоположность Турции и Болгарии, в Румынии правовой порядок осуществляется не единоличной волей, а волей всего народа, что ея конституционный король есть только исполнитель этой великодержавной воли.

Конституционный король Румынии на домогательства Германии дал своего рода исторический ответ:

— Так хочет народ, и я, король, обязан подчиниться его решению.

Румынский народ никогда не мог стоять за борьбу на стороне Германии. Ни с ней, ни с ея союзницами у него нет ничего общего, но все противоположное. Ни язык, ни нравы, ни обычаи Румынии не имеют ничего общего с Германией. В этом языке нет ни одного германского корня, тогда как в нем много славянских слов; он принадлежит к романской семье языков, происходя от латинского и сближаясь с родственными по духу французским и итальянским. Славянское влияние в Румынии было огромно. Ее просвещение пошло от общих славянских истоков—просветительной деятельности славянских первоучителей Св. Кирилла и Меоодия. «Кириллицей» писали и печатали еще недавно румыны свои книги, и лишь очень недавно был введен латинский шрифт и принята латинская азбука.

Никакого сближения по духу Румынии с Германией никогда не было. Германская или, вернее, германофильствующая партия в румынском парламенте и печати была создана искусственно. Она напоминала легионы «мыльных пузырей»—наших германофильствующих «союзников» из стана черной сотни и, так же, как они, была чужда народным массам. Если бы последние находились в рабском, придавленном состоянии, на положении овец, бредущих за случайным поводырем, то политиканам, питающимся крохами с германского стола, субсидиями немецких банков и правительственного фонда, было бы возможно разгуляться во всю, обманывая темную массу, направляя ее путь. Но в том-то и дело, что, за тридцать четыре года своей правовой жизни, Румыния быстрыми шагами пошла вперед.

Дикая страна покрылась сетью школ. Обучение стало в ней всеобщим. Развившаяся политическая и экономическая жизнь привлекла к себе все классы населения; участие в государственном строительстве стало не привилегией некоторых, а правом каждого румынского гражданина. Для него стал равно неприемлем и деспотический режим, в насмешку называемой конституционной, Германии, и «палочная конституция» единоличного усмотрения Фердинанда болгарского, метившего в преобразователи своего царства, и неограниченная необузданность правителей Турции, взнуздавших и чернь, и самого падишаха.
Все симпатии румын, если судить по парламентским выступлениям румынских депутатов за последние годы, были на стороне свободной, родственной по крови и духу Франции и вольнолюбивой, воспитанной на уважении к закону, Англии, на стороне Бельгии, из крошечного государства обратившейся в центр промышленной жизни.

Русский народ не даром обагрил кровью румынскую землю, освобождая ее от турецкого засилья. В его героическую доблесть, в грядущую его жизнь уверовали не только наши союзники, дивясь его непочатым силам, преклоняясь пред его подвигами. Подобно Фоме неверующему, наконец, уверовали и румыны, очутившись пред лицом фактов. Они засвидетельствовали явно о бесконечной мощи русской армии, вобравшей в себя все соки русского народа— цвет его полей, деревень, сел и городов. Ее последние одоления на тысячеверстном фронте доказали румынам воочию, кому принадлежит будущее. Наше наступление по всему фронту стало фактом со всеми его последствиями.

Создание из ничего миллионных армий Великобританией доказывало ясно, что нет такого напряжения, которого бы не могли вынести силы страны, соединившейся на одном общем лозунге: непримиримая борьба до полной победы.

Французская армия, которую молниеносно готовились разбить одним ударом германцы, несокрушима, а Верден не только стоит защитой Франции, но взял сотни тысяч выбывших из строя людей у противника.
Через два года кровопролитной войны и для Румынии обозначилось четко и определенно—в какую сторону клонится стрелка весов. Теперь на их чашу она бросает новые силы.

Эти силы свежи и нетронуты и готовы к бою, ибо самый этот бой имеет реальное обоснование: подобно Италии, Румыния идет на освобождение своих земель и своих сыновей из австрийского плена. Вооруженная сила ее равняется полумиллиону штыков и столько же имеется в запасе вполне обученных воинов.

Румынский флот невелик, но главная его база расположена всего в двухстах милях от нашего Севастополя и в 180 от Босфора.

Выступление Румынии, граничащей с Австро-Венгрией и Болгарией, является созданием двух новых театров войны для последних, новым отвлечением разбитых нами в Галиции австро-венгерских армий и до сих пор еще не знавших побед болгар. Оно совпало как раз с нашим продвижением к Карпатам, с нажимом итальянцев на австрийцев в Трентино и выступлением сербской армии совместно с союзниками в Солуни, где ряды их пополнились прибывшими русскими войсками.

Но, помимо всего этого, огромно психологическое значение румынского выступления. Оно убедительно указывает на перелом войны, на то, что наступает уже последний час борьбы, втянувшей все народы Европы.

Вл. Новоселов.

Еще по теме:

Первая мировая война. Вступление Румынии в войну

Первая мировая война. Армии стран-участниц. Румыния

Первая мировая война. Выступление Румынии. (Политическое обозрение)

Первая мировая война. Румынский флот

Первая мировая война. К вступлению Румынии в войну