По материалам периодической печати за июнь 1917 год.
Все даты по старому стилю.
Начало наступления
Москва 20 июня (3 июля).
Под Бржезанами и Мочищувок русские полки, которые перейдут в историю под названием «полков 18-го июня», с красными знаменами понесли вперед идеи мира и демократии, чтобы кровью своей закрепить завоевания русской революции.
Не ради властвования над новыми территориями, а для освобождения народов, не ради идеи войны, а для торжества идеи всеобщего мира русская революционная армия впервые вышла из своих окопов. «Сепаратное перемирие» нарушено 18-го июня.
Постыдный призрак русской измены рассеялся. Сознавая всю трудность положения, все возможные случайности сражений, всю сложность условий, в которых русские революционные войска начали свое наступление, можно все ж-таки признать, что галицийские бои образуют эру в истории нашей революции.
Мы жаждем мира, но не того немецкого мира, который предлагает нам германский император и который в такой же мере напоминает честный мир независимых народов, как романовское иго напоминало свободу.
В молодом благородном порыве, пренебрегая тем, что вся история войны не давала повода надеяться на миролюбие народов императора Вильгельма, пренебрегая опасностями, что быстро воспринятые надежды на легкое достижение мира могли поколебать боевую силу наших солдат, русская революционная демократия обратилась со своим призывом к демократиям всех стран.
Союзники наши откликнулись на призыв: выяснились некоторые разногласия во взглядах, ибо естественно, что в огромной важности вопросах, поднятых войной, не так легко выработать общую платформу; но оказалось во всяком случае, что в основе стремлений Америки, Англии, Франции и России лежат одни и те же идеи.
Откликнулись на русский призыв и противники, но это был уже отклик совсем иной. На днях руководитель этого большинства и будущий министр Вильгельма II Шейдеман объявил в Стокгольме свои условия мира. Он согласился на самоопределение народов, но только в германской империалистической формулировке. Он великодушно согласился разделить на какие угодно части Великобританию и Россию. Что же касается порабощенных Германией народов, то кайзер с рейхстагом сам определит их права. И вслед за декларацией Шейдемана представители германского меньшинства, желающего справедливого мира,—Каутский и Бернштейн,—с прискорбием заявили своим русским товарищам, что мы напрасно стали бы ожидать революции в Германии и возлагать надежды на нее. Положение определилось с полной ясностью. Германская демократия чувствует себя победительницей, и на весы, на которых будут определяться права народов, хочет бросить свой победоносный меч.
А в России между тем совершается трудный революционный процесс, и творческие силы состязаются с разрушительными силами в тяжелой борьбе. Надлежит реорганизовать армию на новых началах, заменить людей и,—что гораздо труднее,—заменить старые принципы физического принуждения новыми принципами добровольного подчинения и добровольной жертвы во имя защиты свободной страны. Процесс, на который необходимы многие годы, должен завершиться в несколько месяцев: этого требует обстановка войны. И народ,
который веками жил в рабстве, призывается в самый короткий срок перевоспитать себя и проявить ту внутреннюю дисциплину, которая бывает обычно лишь результатом многолетней свободной культуры. Тут была почва для тягостных сомнений, которые каждый день подтверждались сведениями о проявлениях анархии и в армии, и в стране. Мы не знали, какие силы возобладают на фронте в войсках.
Но вот наши полки пошли. Благо свободы так самоочевидно и так высокоценно, а необходимость защищать его так ясна, что русский вооруженный народ направился по единственному возможному пути. Пусть же жертвы, принесенные нашими войсками в эти дни, не будут напрасны. Пусть те люди, которые умирали 18-го июня на галицийских полях с верою в то, что их любовь к свободной России будет поддержана всем народом, не будут обмануты в своей надежде, и пусть мы не окажемся предателями по отношению к ним: ибо, как и те, которых Петроград предал земле на Марсовом поле, они—тоже жертвы русской революции, они тоже пали в борьбе против тирании.
Наступление, увенчавшееся блестящим успехом, началось. Но позади галицийской армии, пошедшей в бой, и рядом с нею, и даже, судя по сообщению военного министра, в ее рядах есть элементы, которые не видят угрожающих нам опасностей, или видят их не там, где они в действительности находятся. Есть ослепленные партийной и классовой враждой, есть малодушные, свое личное благо ставящие выше блага родины и человечества, есть и изменники, лишь прикрывающие революционным знаменем свое истинное лицо. Организованные силы русской демократии с полной энергией должны быть устремлены в этот момент в одну точку: скрепить весь революционный народ в том последнем порыве, который должен обеспечить нам недавно завоеванные права.
У нас есть вопросы внутренней жизни, которые, может быть, не разрешатся без внутренней борьбы. Но силы демократии не ослабеют, а окрепнут, если она приступит к устройству своей жизни не побежденная и растоптанная врагом, а гордая тем, что она всему миру принесла свободу. И это последняя задача сейчас так велика, что до тех пор, покуда мы не докажем германскому народу, что и он должен требовать от своей власти заключения честного мира, мы должны идти плечом к плечу.
"Труд", № 78, 21 июня
Борьба за мир и наступление
Два с половиной месяца тому назад революционная демократия России провозгласила лозунг прекращения войны. Два с половиной месяца тому назад, в великом порыве революционного энтузиазма она протянула руку мира демократиям Европы.
Счастливая внутренним освобождением, она хотела сделать первый шаг к всеобщему освобождению человечества от ужасов бесконечной бойни.
За эти несколько недель был предпринят ряд героических усилий. Протянутая рука сознательно не опускалась в надежде пробудить отклик в рядах демократии враждебных и союзных стран. Правда, кое что уже сделано. Стокгольмские переговоры и беспрерывные поездки по разным странам социалистических делегаций создают благоприятную почву для предстоящих предварительных конференций мира. Социалистические партии Европы понемногу начинают проникаться сознанием, что война как-то должна быть ликвидирована и что голой физической силой не остановить и не разрешить мирового конфликта.
Но все это, пока что — первые глубокие проявления демократической мысли, с трудом освобождающейся от гипноза войны.
Формулу мира, провозглашенную русской революцией, до сих пор окончательно еще не приняла ни одна из воюющих стран.
Как и два с половиной месяца тому назад на фронтах стоят друг против друга вооруженные армии, готовые каждый момент перейти в наступление.
И как тогда, в первые дни революции, позади этих армий, стоят разные классы, демократы и империалисты, считающие нужным продолжение войны, хотя бы и с разными союзными целями.
При таких условиях борьба за мир становится трудной и длительной. Если священный огонь революции сразу не зажег Европу мощным порывом к миру, если акты инстинктивного и поверхностного братания на фронте не смогли разбить гипноза проволочных заграждений; если, наконец, временная болезнь нашей армии, была использована в попытках разгромить союзные нам армии и заключить с Россией сепаратный мир, то все это неопровержимо подтверждает правильность позиции, на которую стал с самого начала в этом вопросе русский рабочий класс.
Петроградский С. Р. и С. Д., а с ним и вся революционная демократия неоднократно заявляли, что борьба за мир должна вестись не на фронте, не стоящими друг против друга армиями, а путем мирных переговоров, путем энергичного давления социалистов на свои правительства, в смысле признания провозглашенных русской революцией лозунгов мира.
Вот почему для нас с самого начала стоял ясно вопрос о необходимости сохранения боеспособной армии, которая не только могла бы сохранять в силе взаимные обязательства, существующие между Россией и ее союзниками, но и которая могла бы силой оружия защищать завоевания революции, от всех посягательств и опасностей, которые ей угрожают.
Вот почему временное расстройство армии трудовая демократия рассматривает, как большой урон для дела революции и напряженно ждет, когда этот болезненный процесс закончится.
И вот настал день, когда армия выздоровела. На бесчестные предложения сепаратного мира, она ответила гордым наступлением, и отныне молодую русскую свободу не смогут запятнать ни упреки союзников, ни презрение врагов.
Прежняя армия, обезличенная старым режимом, переродилась в армию свободных граждан. И сознательно, по доброй воле она идет теперь под красным знаменем защищать собственной жизнью завоевания революции.
Ее воодушевляет твердая, непоколебимая вера в то, что отныне ни одна капля народной крови не прольется за чуждые демократии интересы.
Порукой тому — Временное Правительство, в котором участвуют наши товарищи, министры-социалисты.
Эта безграничная уверенность в том, что никакие силы и никакие внешние успехи на фронте не смогут заставить русскую демократию участвовать в осуществлении империалистических целей войны, дает возможность и нам с спокойной совестью и с полным сознанием ответственности горячо приветствовать новое наступление нашей армии.
Под красным знаменем она сумеет пойти твердо к намеченной цели. И трудовая демократия, осуществляющая революцию внутри страны, сумеет с еще большой энергией и настойчивостью добиваться всеобщего мира.
Будем же достойны нашей великой армии и облегчим ей всемерно ее трудный подвиг.
Две победы
Началось наступление русских войск на значительном участке нашего фронта. За два дня оно уже принесло нам победу и на полях сражения, и внутри страны. Еще до получения официальных сообщений штаба и газетных известий слух об успехах под Злочевом и Брзежанами, как электрическая искра, пронесся по городам, и по всей стране прокатилось чувство глубокого народного облегчения. При свете событий, развертывающихся на фронте, померкли все споры и столкновения, волновавшие нас последние дни и какими ничтожными и внезапно жалкими показались голоса, призывавшие к гражданской войне. А на главных улицах Петрограда заколыхались новые знамена с новыми и старыми лозунгами о победе.
Страна с радостным напряжением и томительной тревогой почувствовала, что настал великий час испытания сил народных, от которого зависит будущая судьба ее; она под глухой гул орудий сосредоточенно почуяла подлинное направление своей воли.
Почти четыре месяца прошли с начала революции,—месяцы, равные годам. Армия на фронте, радостно приветствовавшая переворот, народные массы и воинские части, поверившие в близость легко достижимого всеобщего мира, братание на фронте и видимое разложение армии, отказ отдельных частей выступать и повиноваться приказаниям начальства, призывы нового военного министра, создание ударных боевых батальонов, искание нового порядка и дисциплины в армии,—в этом вихре противоречивых событий и фактов даже опытный глаз людей, близко стоящих к фронту, часто не мог различить общее направление событий. И если люди, ослепленные голой теорией, но чуждые любви к родине, готовы были с торжеством повторять: наступление русской армии гибельно и невозможно, то и у людей, которым прежде всего дорого будущее родины, невольно порою закрадывалось в душу сомнение, способен ли русский народ и русская армия оборонить себя победой в этой великой и неизбежно продолжающейся войне народов.
Но рядом с разложением шло и созидание: укреплялся дух страны даже в момент великой разрухи. По войскам фронта пронеслось вдохновенное слово военного министра. Пусть даже оно не могло в один миг зажечь людей, утомленных тремя годами войны, помнящих о прежнем предательстве и измене, о напрасных жертвах и гибели тысяч русских солдат; пусть оно не могло воодушевить тех, которым и свои, и враги постоянно говорили, что лучший и самый близкий путь к миру—немедленно положить оружие. Но разве есть средства, чтобы учесть и подсчитать влияние безграничного нравственного энтузиазма!
Колеблющиеся брались за ружье, а смелые и уверенные становились и смелее, и увереннее. В самой армии нашлись силы для медленной, упорной работы по ее возрождению. Офицеры и солдаты на фронте, штатские люди разных взглядов и партий—в тылу взяли на себя этот тяжелый и часто самоотверженный труд и пошли против течения, которое, казалось, получало господство.
Время и события помогли разбить детские иллюзии и дали почувствовать, если не суждено было понять для всех всю грозную опасность положения страны. Ибо становилось все более очевидным, что государство не устроит порядка в тылу и не спасет страну от разложения, если русская армия будет бездеятельна или будет разбита.
И вот началось наступление русских войск. И оно ознаменовалось победой. Нам не важно сейчас знать числа пленных и взятых орудий. Не одними стратегическими результатами измеряется все величие момента. Страна сразу сознала, что она имеет армию, которая хочет ее защищать; армия сознала, что она может защитить страну, что она способна наступать. И в этом—великая подлинная победа новой России и русского народа, имеющего свою тысячелетнюю историю.
Быть может, нас еще ждут новые тяжелые испытания. Но в данный момент русский народ переживает великое счастье, после грозных месяцев колебаний в нем проснулась воля к борьбе за великое будущее свободной России.
"Русские Ведомости", 21 июня (4 июля).
Размытая могила
Прошла зима. Весна настала.
Окопы сумрачно глядят,
На солнышке тепло уж стало,
Попал в окопы солнца взгляд.
Расстаял снег, — земля раскрылась,
Обрисовались берега,
Вода под гору покатилась,
Окоп наполнила сполна.
Тогда пришлось нам с ямы вылезти.
Ломило ноги, тело, грудь...
Мы ищем, где повыше горенка,
Чтоб обсушиться, отдохнуть.
Идти работать приказали,
А ноги мокры в сапогах,
Идем мы молча и угрюмо,
Вдруг перед нами чей-то прах.
Бежал ручей, размыл могилу
Зарытых осенью бойцов,
Сраженных братскою же пулей
В войне игрушкой подлецов.
Знает ли мать, жена и дети,
Знает ли также и отец,
Что сына труп вода полощет...
Эх!.. Спи же с миром, наш боец!..
Разрыли мы... А их там много,
Могила братская была...
Зарыты в поле у дороги,
Их обнаружила весна...
Записал на месте в Тирульских болотах очевидец, солдат Егор Байков 436-го пехотн. Новоладожского полка.
Еще по теме:
Революция. 1917 год. Предисловие
.............................................................................
К братьям-белорусам (июнь 1917 г.)
Восстановление смертной казни (июнь 1917 г.)
Отправление женского «батальона смерти» на фронт (июнь 1917 г.)
Демократизация армии (июнь 1917 г.)
Начало наступления (июнь 1917 г.)
Да здравствует мировая революция — освободительница народов.
|
