Очерк из журнала "Нива" за март 1917 г., когда первые дни февральской революции вознесли на вершину славы Александра Федоровича Керенского. Слава окажется совсем недолгой, но это еще впереди.

А. Ф. Керенский

Очерк В. В. Кирьянова

Его, как первую любовь,
России сердце не забудет...

Кому неизвестно теперь имя Александра Федоровича Керенского первого гражданина свободной России, первого народного трибуна-социалиста, первого народного министра юстиции, министра правды и справедливости?

Изо дня в день пишут теперь об А. Ф. Керенском в газетах и журналах всего мира: десятки приветственных телеграмм летят к нему со всех концов России и Европы; сотни депутаций от русских и иностранцев приветствуют в его лице революционный русский народ, создавший улыбающуюся, справедливую, благородную революцию: тысячи людей несут к нему и радость своих нынешних свободных настроений и не изжитую еще печаль былой своей рабской жизни.

Словом, нет теперь популярнее человека, нет известнее имени Александра Федоровича Керенского. Оно стало и у нас и за границей как бы благородным символом благородной Великой Русской Революции.
Почему же так? Почему все сердца тянутся именно к Керенскому? Почему все внимание приковано именно к его словам и действиям? Почему пылкое сердце Великой Русской Революции именно его сделало своей первой, никогда не забываемой любовью?

Об этом я и хочу сейчас рассказать.

I

Детство Керенского и "первых дней" уроки

Недавно я слышал такой разговор в трамвае.

—    Чем вы объясняете такую горячую любовь России к А. Ф. Керенскому?

Собеседник, не задумываясь, ответил:

—    Взаимностью: Россия полюбила того, кто уже давно пылко полюбил Россию, полюбил почтительной, сыновней, действенной любовью.

И это—правда.

А. Ф. Керенский горячо любит Россию. И давно любит.

За что же и как полюбил А. Ф. Керенский свою мать-Россию?

Полюбил он ее пылкой сыновней любовью прежде всего за те страдания, которым целые века подвергали нашу мать-Россию ее наследственные мучители самодержавные цари и их сторожевые псы-опричники. Полюбил горячей братской любовью весь трудовой народ России за тот стон, который веками раздавался не только „над Великой русской рекой", а и над всей многострадальной Великой Русской Землей.
Эту „песню, подобную стону", Александр Федорович услыхал впервые именно над великою русской рекой—в своей колыбели.

Он родился на Волге, в г. Симбирске, в памятный для России 1881 год. Отец его, Федор Михайлович, был директором Симбирской гимназии.

Первый вздох А. Ф. Керенского (он родился 22-го апреля) почти совпал с последним вздохом великих борцов за свободу России — народовольцев Софии Перовской, Андрея Желябова, Тимофея Михайлова, Кибальчича и Рысакова, задушенных но приказанию Александра III на Семеновской площади.
Первые его детские движения, первый его детский лепет почти совпали с последним движением, с последним лепетом испуганной России.

После казни народовольцами Александра II, обагрившего свои руки в крови десятков революционеров. Россия вздохнула было посвободнее, но скоро опять была крепко скрючена по рукам и по ногам, опять ее казнили „посредством удушения и урезания языка", как говорили в старину.

Первые детские воспоминания А. Ф. Керенского,—тогда шестилетнего ребенка, — это, по его словам, смутные воспоминания о тихом ужасе, охватившем Симбирск, когда там узнали о казни сына местного директора народных училищ, студента Александра Ильича Ульянова (родного брата нашего „пломбированного" Н. Ленина) за участие его в попытке последних народовольцев казнить (1-го марта 1887 года) царя Александра III, тогда уже окончательно придавившего слоновой тяжестью своего самодержавия несчастную Россию.

Наконец первые школьные воспоминания Александра Федоровича - это воспоминания о своих первых товарищах, товарищах детских игр, о детях трудового народа, оставленных царем Александром III за порогом гимназии.

— Мужики, а туда же лезут учиться в гимназии,—сказал царь в 1887 году, когда ему доложили, что один из политических был репетитором крестьянского сына, учившегося в гимназии.

И царский холоп, тогдашний министр народного просвещения, вернее, народного затемнения, граф Делянов запретил принимать в гимназии крестьянских и мещанских детей,—„кухаркиных детей".

Вот какие „первых дней" уроки дал „батюшка-царь" своему маленькому „подданному" А. Ф. Керенскому.
Совсем другие уроки давала ему матушка-Волга.

Волга несла ребенку не только „песни, подобные стону", но вольные песни о любимом народном герое Стеньке Разине, знаменитый утес которого находится как раз около Симбирска.

Кто знает, не запали ли в формировавшуюся еще тогда детскую душу будущего первого гражданина свободной России слова народной песни:

Если есть на Руси хоть один человек,
Кто с неправдой людскою не знался,
Мужика не давил,
Кто свободу, как мать дорогую, любил
И во имя ее подвизался,—
Пусть тот смело идет, на утес тот взойдет,
Чутким ухом к нему пусть приляжет.
И утес-великан все, что думал Степан,
Смельчаку все тому перескажет.

II

Гимназичесние годы Керенского

В 1889 году отец А. Ф. Керенского был переведен из Симбирска в Ташкент. Вместе с ним переехал туда и „Саша Керенский",—как звали его товарищи по Ташкентской гимназии. Эта ласкательная кличка школяров говорит лучше всяких длинных описаний о том, как любили и ценили А. Ф. его гимназические сотоварищи. И в детских шалостях и проказах, и в „военных действиях" против нелюбимых или смешных учителей, в роде „француза Эмиль Ивановича", и в совместном чтении в кружках саморазвития—везде, во всем и всегда он был для своих сверстников—„Сашей Керенским".

Ташкент — ворота Сибири. Стоны политических борцов за свободу России, томившихся в то время на каторге или в ссылке, были там ближе, слышнее.

Чуткое к страданиям людей ухо Саши Керенского с болью воспринимало все рассказы о невыносимом положении друзей народа, терзаемых маленькими царьками-тюремщиками сибирских „гиблых мест". Кара, Акатуй говорили там о себе более свободными языками, чем в срединной России. То, что рассказал нам потом в своей известной книге Кеннан, еще раньше написалось „кровью сердца и соком нервов" на впечатлительной душе А. Ф., отпечаталось в его молодом мозгу.

Из всего прочитанного, слышанного и виденного живое воображение Саши Керенского творчески воссоздало всю вековую картину подневольной жизни всего русского народа—трудового, терпеливого, незлобивого, всевыносящего, всепрощающего, многострадального русского народа.

И он полюбил его—этот трудовой русский народ всем пылом первой, молодой, юношеской любви, проникся глубоким уважением к первым борцам за свободу и счастье народа.

Едва ли можно сомневаться, что первые герои, которым захотел подражать Саша Керенский, были борцы героической „Народной Воли".

Семья отца А. Ф. Керенского была близка с семьей генерала В. Барановского, тоже тогда находившегося на службе в Ташкенте. В этой семье часто и проводил свое свободное время Саша Керенский.

Еще по теме:

А. Ф. Керенский (1917 г.)

А. Ф. Керенский (1917 г.) Часть 2

А. Ф. Керенский (1917 г.) Часть 3 

А. Ф. Керенский (1917 г.) Часть 4

Новый военный и морской министр А. Ф. Керенский 

Александр Федорович Керенский, один из самых популярных ныне людей в России (май 1917)

А. Ф. Керенский под наблюдением охранки

А. Ф. Керенский среди войск (май 1917 г.)

Георгиевский Крест Военному Министру А. Ф. Керенскому

Речи Военного Министра А. Ф. Керенского в передовых окопах 12-й армии, в Двинске и в Риге

А. Ф. Керенский на Черном море (май 1917 г.)

Керенский в Москве (май 1917 г.)

Революция. Возвращение А. Ф. Керенского в Петроград (конец мая 1917 г.)

Керенский и армия (июнь 1917 г.)

По фронту с А. Ф. Керенским (июль 1917 г.)

Александр Федорович Керенский - светлый символ великой русской революции (июль 1917 г.)