С.-Петербург. Сенная площадь

Удушливость и истома столицы. — Новейший Диоген.— Домовладельцы и их экономические эксперименты.— Петербургские архитекторы. — Физиономия Невы и каналов.—Возвращение холеры.—Применение мертвых языков к расспросу покойников. — Гонка судов речного Яхт-клуба. — Крестовский сад. — Сестры Братц. — Брат и сестра Лесерф. — Затмение шандорина.

С тех пор, как я последний раз беседовал с читателем, прошло ровно две недели. В эти две недели я почти не был в Петербурге, по крайней мере не имел случая внимательно осмотреть его внешность. Теперь, по необходимости, я обречен прожить безотлучно в нем дня четыре, и какие дни! Духота и истома невыносимые. Обливаясь потом и изнемогая от истомы, тащутся бедные петербуржцы по улицам, загнанные в город неотложными делами..да, только срочное дело может удержать человека в такой день в Петербурге. Да чтобы и спешным делом заниматься в такой день в Петербурге — нужен большой запас энергии и истинного геройства.

Уже часов с 9 ощущаешь какое-то томление, тяжесть в затылке и полнейшую апатию. А между тем, в сущности, вовсе не жарко. Я способен весьма легко переносить настоящий зной, когда термометр показывает в тени более 30°, лишь бы окружающая меня атмосфера представляла подлинное смешение тех составных частей, которое на человеческом языке принято называть воздухом.

Но если, вместо воздуха, атмосфера состоит из самых ядовитых и удушливых сочетаний всевозможных зловоний, которые только способны образоваться в большом городе, то и при 25° на солнце дышать становится невыносимо. Кровь приливает к голове, сердце бьется ускоренно и неправильно, легкие дышат тяжело и вяло,—и только удивляешься, как вынослив и тягуч человек.

А что способен вытерпеть простой рабочий русский человек, как раз именно в эту пору года обреченный на самую тяжелую работу,—так это просто невероятно. На днях я прохожу по улице—запах газа нестерпимый; во многих местах вырыты фонарные столбы для починки газовых труб. В одной из образовавшихся вследствие этого ям, вижу, лежит себе спокойно в тени мужичок и жует свою скромную трапезу. Как справлялись его легкие с газом, который и над ямой-то был удушлив, положительно не понимаю; но на мой совет выйти из ямы, чтоб не задохнуться, этот новейший Диоген с спокойной усмешкой возразил мне:

— Оно, точно, маленько попахивает; да ничаво, мы к ентому делу привычны; как отдохнешь тут в холодке, так потом и работаешь-то полегче.

Город теперь наполнен почти исключительно рабочим людом. Многие домохозяева, заботясь об увеличении своих доходов, а не об удобстве своих жильцов,—кто надстраивает на своем доме лишние этажи, кто штукатурит, кто красит, чтобы с более спокойной совестью надбавить рублей двести-триста в год на каждую квартиру. Другие же, у которых совесть спокойна и без этих приготовительных операций, уже успели надбавить на свои квартиры такие цены, что жильцы хоть вон беги.

Но домохозяева спокойны и довольны: они сообразили и взвесили, что дома их стоят на слишком бойком месте; что помещения в их домах заняты довольно солидными торговыми фирмами или состоятельными заведениями, хозяева которых не постоят из-за каких-нибудь двух-трех лишних тысяч. Они все это взвесили и решили сделаться косвенными участниками их торговых успехов и братски поделиться с ними барышами.

Так, один из домовладельцев, владеющий домом на Невском проспекте и получавший прежде со своих жильцов только девять тысяч, расчел, что он может получить двадцать девять тысяч дохода и сделал соответствующую надбавку, пропорционально доходам своих жильцов. Известно, что поступки какого-нибудь лица лучше и справедливее всего могут быть оцениваемы и обсуждаемы людьми одного с ним сословии и звания: и где же, спрашиваю я, где тот домовладелец, кто первый бросит в него камень?

Итак, дома чистятся, красятся и строятся; но строятся они крайне небрежно. Сплошь и рядом отваливаются карнизы и штукатурка и поражают беспечно проходящих по тротуарам. Так, еще недавно от нового здания коммерческого училища в Чернышовом переулке, отвалился карниз и изуродовал проходившего мимо работника.

Вообще наши петербургские архитекторы и строители, если и обогнали несколько циклопов и друидов в удобстве и красоте построек, зато далеко отстали и не мешало бы вернуться к дешевизне и прочности сих первобытных обстроителей нашей планеты, дела рук которых, где они есть, существуют еще и поныне. А то теперь чуть ли не каждый день читаешь, что там обрушился свод, там провалился потолок, там упала стена; и все эти падения, конечно, сопровождаются жалобным аккомпаниментом вопля жертв, погибающих при этих катастрофах.

Я видел один обвалившийся карниз, на котором, несмотря на падение его с изрядной высоты, совершенно уцелело гнездо ласточки: неужели в распоряжении петербургских строителей не имеется цемента, который бы был крепче ласточкиного гнезда? Мне кажется, что они скоро дойдут до такого совершенства, что ни одно здание не будет в состоянии пережить своего строителя. Хорошо бы, если бы, по крайней мере, падающие здания погребали под своими развалинами своих искусных зодчих, а не безвинных рабочих. В виду такого быстрого возмездия, еще можно бы было помириться с нашей современной архитектурой....

Нева заставлена судами, а каналы барками. Все тротуары вдоль их завалены выгружающимися дровами. Пихаясь шестами, барки от Невы подымаются вверх по каналам. При проходе под мостами, несмотря на распорядительность речной полиции, зачастую происходит такое скопление судов, что им невозможно разминуться. При этом, само собой разумеется, подымается крик, ругань и суматоха, и происходят иногда презабавные сцены.

Так, барка, шедшая по каналу мимо Летнего сада, почему-то застряла под мостом. На мосту и около перил по каналу, как водится, сейчас же образовалась толпа зевак. Четверо рабочих на барке бились, возились, но ничего не могли сделать. Наконец, в изнеможении, у них опустились руки, и они уселись рядом на барке. Какой-то мастеровой, смотревший на все это с берега, суетился не меньше их, как будто гибло его собственное судно. Видно было, что он сильно навеселе и все его мысли были заняты участью барки.

— Эй, ты, задний, на корме-то на корме! Навались, навались сильнее! кричал он, размахивая руками.

— А ты что стоишь? обращался он к другому. Якоря-то у вас, подлецов, нет! хозяйское добро пропадет ни за что! Экой народ-пьяница, прости Господи!

Посуетившись таким образом, он было ушел, но потом вернулся снова.

— А почему все это происходит? продолжал он поучать барочников:—потому что все вы пьяны, да!

Все от вина!

— Ты сам-то видно пьян, возразил один из барочников.    

— Не тронь, оставь его, посоветовал другой.

— Кто, я пьян? не унимался импровизированный наставник: —а в полицию хочешь? Там тебе покажут, кто пьян! Хочешь в полицию? Всех вас в полицию отправлю, потому я в своем праве это сделать!

— Уходи с Богом! отвечают ему с барки: — ну чего ты лаешься?

— Я-то лаюсь? Как ты можешь мне это говорить? Будь ты здесь, на берегу, я бы тебе показал, как ты смеешь так говорить! Да нет, я тебя так не оставлю,—пойдем в полицию! я везде свое право сыщу!

И полупьяный мастеровой стал перелезать через решетку, с целью добраться по барке до своего предполагаемого обидчика. Но оставив, вероятно, часть своего баланса в том увеселительном заведении, где взамену его приобрел излишнюю щекотливую амбицию и странное понятие о своем праве, он прямо с перил бултыхнулся в воду. Общий хохот сопровождал его падение. Даже серьезные и усталые мужики с барки не могли не улыбнуться.

— Ах, дурень, сказал один из них:—ведь неравно утонет! И он быстро спрыгнул в лодку, чтобы вытащить своего хулителя; но тот уже вынырнул и сам карабкался на лодку.

— Как! кричал он, вздрагивая от неожиданной купели:—топить меня? серед белого дня? нет, брат, я и сам тебя утоплю! Слезай-ка на воду, посмотрим, чья возьмет!

Но тут подоспела полиция и буян был взят ею, чтобы обрести мирное успокоение в гостеприимных покоях съезжего дома, куда он думал упрятать своих воображаемых врагов.

— Что-ж? раздавался в толпе его голос: — я и сам пойду, потому как я в своем праве! Я все это на суде изображу. А у тебя, братец, какой номер бляхи? а? — что, не любишь этого? Мы, брат, эти порядки знаем!

Всемирная иллюстрация : Еженед. илл. журнал. Т.5, № 26 (130) - 26 июня - 1871.

Еще по теме

Гулянье в Летнем саду

Гулянье в Летнем саду (окончание)

Удушливость и истома столицы

Удушливость и истома столицы (Окончание)