По материалам периодической печати за 1917 год.

Все даты по старому стилю.

Буржуазный профессор М. Туган-Барановский напечатал в „Биржевых Ведомостях“ статью „Смысл русской революции". Он сравнивает ее с революцией турецкой и находит глубокое различие. В Турции солдаты были лишь послушными исполнителями воли офицеров. А у нас,— говорит он,— те гвардейские полки, которые 27 февраля опрокинули русский трон, пришли без своих офицеров, или если с офицерами, то лишь с небольшой частью их. Во главе этих полков стояли не генералы, а толпы рабочих, которые начали восстание и увлекли за собою солдат.

Вот здесь-то мы и нащупываем отличительную черту русской революции: турецкая революция была всецело политическая; русская была или, вернее, будет социальной.

В этом и заключается глубокий, всемирно-исторический смысл русской революции, который нужно определенно признать и понять. В России произошла великая социальная революция, которая пока находится лишь в первых фазисах своего развития.

Пока закончился лишь первый акт всемирно-исторической драмы: пал политический строй, делавший невозможным свободное обнаружение воли русскою народа. Русский народ стал повелителем своей судьбы и получил возможность властно сказать свое слово.

Этого слова он еще не сказал, но скажет на Учредительном Собрании, в котором голоса будут принадлежать представителям народных интересов. Не буду говорить о том, что скажет народ. Мне важно пока сделать ясным, что русская революция, несмотря на свое внешнее сходство с военным восстанием, имеет свои глубокие социальные корни.

Ибо не армия, а рабочие начали восстание. Не генералы, а солдаты пошли к Гос. Думе. Солдаты же поддержали рабочих не потому, что они послушно выполняли приказание своих офицеров, а потому, что они сознавали себя народом не в том смысле, чтобы они почувствовали себя такими же русскими людьми, как и офицеры, а в том смысле, что они почувствовали свою кровную связь с рабочими, как с классом таких же трудящихся людей, как и они сами.

Таково социальное происхождение русской революции, и в этом ее характерная черта. Вот почему у нас сразу возникло две власти — Временное Правительство, выбранное Гос. Думой, и Совет Рабочих и Солдатских Депутатов.

Солдатские депутаты в этом Совете, в сущности, — не что иное, как крестьянские депутаты. Крестьяне и рабочие — вот два социальных класса, которые сделали русскую революцию.

И то обстоятельство, что, произведя революцию, солдаты и рабочие не передали власти в руки Временного Правительства, но сохранили ее в своих руках, с полной очевидностью показывает, что цели революции в глазах ее творцов пока еще далеко не достигнуты. В глазах трудящихся классов революция еще только начинается.

Хорошо это или дурно, но это так!

Статья не закончена: не видно отношения автора к дальнейшему ходу революции. Мне хотелось бы приделать конец к этой статье, но не в виде статьи, а в виде речи Туган-Барановского на закрытом (не публичном) собрании заводчиков, фабрикантов и политических вождей буржуазии. Может быть, меня упрекнут в излишнем оптимизме по отношению к кадетскому профессору. Но мне кажется, что он все же мог бы сказать:

„Господа! Я назвал русскую революцию социальной. В сущности, всякая революция — революция социальная, так как означает перемещение силы и влияния от одного класса к другому. Не смешивайте социальную революцию с революцией социалистической. Социализма для России не ждет от этой революции ни одна из наших социалистических партий. Не говорю уже, например, о меньшевиках: вы сами знаете, какие они милые и покладистые люди.

Но даже, если обратиться к писаниям самых твердолобых, самых — черт их дери! — обалделых большевиков из „Правды“, то и там вы не найдете ничего грозящего нам уничтожением частной собственности, крушением капитализма в России. Эти большевики в первом же номере газеты опубликовали часть своей программы-минимум, где говорится о мерах к охране наемных рабочих от обнищания и вырождения. Следовательно, они признают, что революция не уничтожит работы по найму, не сметет капитализма, не разрушит частной собственности на орудия производства.

„Вас, может быть, смущает их требование конфискации помещичьих земель? Но и тут нет ничего подрывающего капитализм. Я знаком с литературой большевиков. Их цель—уничтожить не только все остатки крепостничества, но и самую его опору — класс крупных помещиков-феодалов. Большевики хотят сейчас не уничтожения капитализма в сельском хозяйстве, а освобождения этого хозяйства от всех пут крепостного права (феодализма). Вас удивит, господа, но я все же решаюсь сказать это: мне кажется, что осуществление лозунга большевиков явится лишь завершением того дела, которое было начато реформой 19 февраля 1861 года. И бояться нам здесь нечего.

„Правда, конфискация феодальных земель и проведение в жизнь мер, которые, как говорят социал-демократы, должны спасти пролетариат от вырождения, заденут и нас, сильно заденут. Мы здесь говорим в своем тесном кругу и можем быть откровенны. Мы можем признаться самим себе, что деспотизм бывшего государя не висел в воздухе: мы сами питали этот деспотизм, он был лишь отражением нашего отношения к своим рабочим. Разве у нас не царил такой же произвол? Разве мы не прибегали к помощи охранных отделений при конфликтах с рабочими? Мы хотим правового строя в государстве,— и мы должны ввести такой же строй в своих предприятиях. Это будет большая бытовая ломка.

„Но будет и ломка экономическая. Нам придется сильно увеличить издержки производства, издержки на рабочую силу. Но это увеличение даст нам сильного высококультурного рабочего на смену рабочего изможденного, малограмотного, слабосильного. А разве эксплоатация труда высококультурного рабочего, при правильной постановке дела, может повести к уменьшению доходности наших предприятий? Совершенно наоборот!

„Далее, господа! Уничтожение крепостнических и полицейских пут и передача феодальных земель крестьянству создаст такой колоссальный подъем культурных потребностей, личных и хозяйственных, образует такой необозримый внутренний рынок, что перед ним всякие там Константинополь, Персия, Армения, Буковина плевка не будут стоить. И если потребуется увеличить расход на рабочую силу втрое, впятеро, — наша промышленность не только выдержит, но и расцветет так, как и не снилось германским, английским, японским империалистам.

„Таким образом, в наших же интересах — пойти при первой возможности навстречу народному желанию скорее ликвидировать войну, без всяких завоеваний.

„Конечно, господа, мы не сдадим рабочим всех позиций без боя, по первому их заявлению. Нет! Мы будем отстаивать шаг за шагом и самодержавие предпринимателя в своем предприятии и возможно низкий уровень заработной платы. Но для этой борьбы мы должны использовать лишь нашу экономическую силу организованного капитала, не допуская дела до кровопролития. На забастовку мы будем, когда нужно, отвечать локаутом, а не пулеметом. Бить не дубьем, а рублем. Я кончил, господа! (Жидкие аплодисменты.)

Г у ч к о в.

— Пусть верны все те перспективы, которые нарисовал перед нами уважаемый докладчик. И все же я не согласен бить только рублем. Напомню о моем покойном друге Столыпине и о том, что кадеты называли тогда „столыпинским галстуком", — о смертных казнях, о виселицах. Несомненно, что они спасли наше положение на десять лет. Ошибка Протопопова состояла в том, что он слишком понадеялся на пулеметы и не обеспечил себя артиллерией. В 1905 году адмирал Дубасов был решительнее, и мы спасли Москву (рукоплескание в той же мере, как и Туган-Барановскому).

Милюков.

— Докладчик предлагает бить только рублем и забывает о более тонких, но верных средствах: о постановке умеренной рабочей печати и о пускании в ход слухов о провокации.

Коновалов.

— Относительно борьбы путем обвинения в провокации я не согласен с уважаемым Павлом Николаевичем: это средство скоро притупляется и легко может обратиться против нас самих. И во многих, во мне в том числе, оно возбуждает чувство брезгливости. Но тонкие, культурные средства борьбы, вообще говоря, действительно необходимы. Мы уже имеем прекрасный опыт с рабочими группами военно-промышленных комитетов. Разработку плана этого метода борьбы я охотно принял бы на себя (голоса: „Просим!").

Собрание закрывается. Милюков говорит, ни к кому не обращаясь:

„А все-таки насчет провокации... использовать необходимо".

Все это — наша выдумка, фантазия.
А все-таки интересно было б знать конец недописанной статьи проф. Туган-Барановского.

И. Ольминский

О земле

Вторая великая российская революция, как и первая, начертала на своих знаменах не только политические требования, но и экономические, т.-е. 8-часовой рабочий день и конфискацию помещичьих земель.

Р. С.-Д. Р. П. в годы жестокого торжества царизма выставляла эти требования в нелегальных прокламациях и в легальных газетах — в „Звезде" и „Правдах".

„Звезда" и „Правда" до момента их закрытия неустанно писали, что основные требования пролетариата и крестьянства — это „три кита". Первый „кит"—демократическая республика; второй — 8-часовой рабочий день; третий „кит" — передача помещичьей, монастырской и проч. земли в руки народа.

После революции 1905 года, когда дикий помещик восторжествовал, 3-я помещичья Государственная Дума поддержала правительство Николая Романова в его земельной реформе.

Выделением из общины по столыпинскому закону господствующие классы имели в виду поссорить между собой крестьянство и, воспользовавшись раздором между крестьянами, сохранить свои помещичьи земли.
Время шло. Крестьяне голодали. Во время войны крестьянское хозяйство еще больше развалилось. Но помещики и буржуазия, оглушенные звоном металла от военных прибылей, и не думали о крестьянском хозяйстве.

Но вот вспыхнула вторая революция, и вопрос о земле встал перед господствующими классами во весь рост. Буржуазия и помещики задумались. Новая правительственная партия, партия кадетов, снова из пыльных архивов вытащила на обсуждение вопрос, как бы и тут не обидеть того, у кого и так всего много.
По сообщению газет, Центральный Комитет партии кадетов решил, что, как только соберется съезд их партии, то они и решат на этом съезде, как бы совсем не лишиться земли помещикам. А если уже от помещиков народ решит отобрать землю, то-де не даром бы отобрали землю, а пусть разоренный народ заплатит помещику.

Эту сделку они называют справедливой, и после войны они обещают крестьянам продать свои земли.
Понятно, крестьяне кровно заинтересованы получить земли даром, а не путем купли их у помещиков. Народ столько пролил крови, народ так разорен, что не может быть и речи о покупке.

Земельный вопрос может быть разрешен только революционным путем. И крестьяне должны вместе с рабочим классом решить земельный вопрос так же, как и 8-час. рабочий день, т.-е. через революцию.

[М. Калинин]

РАЗБИТЫЙ ТРОН

В холодной мгле осенней непогоды,
Когда унылый дождь трезвонит по стеклу,
Мне чудятся в мечтах таинственные своды
И кровь народная на мраморном полу...

Огромный замок пуст; гирлянды паутины
Обвили потолок и ряд стенных колонн...
Как призраки, глядят безмолвные картины,
Свидетели неведомых времен.

Вон там, в углу, в крови, валяется корона.
Должно быть, здесь король когда-то проживал
Меж узких амбразур видны остатки трона
И целый ряд заржавленных забрал...

Зачем здесь так мертво и непонятно,
Что мозг не в силах правду уяснить?..
О, кто бы мог распутать эту нить?..
Разбитый трон... корона... пятна...

Леонид Порошин.

Еще по теме:

Революция. 1917 год. Предисловие

.............................................................................

Революция. 10 марта 1917 г. Исторические дни в Петрограде

Революция. Ликвидация монархии. Политическое обозрение

Революция. 11 марта 1917 г. Отклики

Революция. 12 марта 1917 г. События

Революция. 12 марта 1917 г. О смысле русской революции

Революция. Март 1917 г. Освобожденная Россия. Политическое обозрение