Начало.
Франц-Фердинанд и его супруга.
«День» сообщает 6иографическия сведения об убитом австрийском престолонаследнике и его супруге.
Эрцгерцог Франц-Фердинанд родился в Граце (Штирия) 18 декабря 1863 г. Он был сыном второго брата императора Франца-Иосифа эрцгерцога Карла-Людвига (старший брат императора эрцгерцог Фердинанд, впоследствии мексиканский император Максимилиан I, расстрелянный 19 июня 1867 г.). С пресечением мужской линии бывшего владетельного Моденскаго герцоргского дома эрцгерцог Франц-Фердинанд унаследовал огромное состояние и титул герцога Эсте.
Трагическая кончина в январе 1889 года единственного сына императора Франца-Иосифа эрцгерцога Рудольфа открыла путь к престолонаследию сначала эрцгерцогу Карлу Людвигу, а после его кончины в мае 1896 г. его старшему сыну эрцгерцогу Францу-Фердинанду.
В молодости покойный эрцгерцог отличался крайне слабым здоровьем. По совету врачей он предпринимал тогда кругосветное путешествие, прожив долгое время в теплом климате. Путешествие свое эрцгерцог описал в большой книге, удостоившейся целого ряда лестных отзывов со стороны видных географов и фольклористов. Венская академия наук избрала его своим почетным членом, а пражская и краковская академии почетным президентом.
1 июля 1900 г. эрцгерцог Франц-Фердинанд сочетался морганатическим браком с графиней Софьей Хотек, дочерью графа Богуслава Хотек, состоявшего некоторое время австро- венгерским посланником при виртембергском дворе. Брак этот в свое время наделал много шуму и вызвал тревогу при австрийском дворе. По действующему в Австрии закону о престолонаследии право на престол имеет лишь лицо мужского пола, вступившее в брак с лицом, происходящим от одного из царствующ. домов. Но эрцгерцог Франц-Фердинанд, следуя влечению сердца, не остановился перед угрозой лишить его права носить австрийскую корону и готов был отказаться от своего высокого звания в пользу старшего своего брата эрцгерцога Оттона-Франца-Иосифа. Последний, хотя официально и не был объявлен наследником, но считался таковым. Престол бы, несомненно, перешел к Оттону-Францу-Иосифу, если бы не смерть его, в 1906 г.
Венгрия, в которой не действует английский закон о престолонаследии, официально заявила, что признает Франца Фердинанда своим королем после смерти Франца-Иосифа. Опасение раздела двуединой монархии заставило императора Франца-Иосифа пойти на уступки. Графиню Хотек стали изредка приглашать ко двору и старались по мере возможности поднять ея положение. Ей был пожалован титул княгини Гогенберг, вскоре затем предикат ее светлости и, наконец, в 1909 г. ее высочества и титул герцогини. Во время последних посещений эрцгерцога Франца-Иосифа императором Вильгельмом, с которым почивший поддерживал дружеские отношения, герцогиня Гогенберг, нашедшая смерть вместе со своим супругом, принимала уже официальное участие.
Наследником австро-венгерского престола станет теперь эрцгерцог Карл-Франц-Иосиф, старший сын умершего брата Франца-Фердинанда эрцгерцога Оттона-Франца Иосифа.
Катастрофы в Габсбургском доме.
Потрясающее убийство наследника австрийского престола и его жены прибавляет новую страницу к истории кровавых драм и катастроф, пережитых в последнее время Габсбургским домом. Францу-Иосифу, который сам недавно оправился от опасной,—особенно в его возрасте,—болезни, судьба приготовила новое испытание.
Не забираясь в глубь, отметим только трагическую судьбу лиц, близких нынешнему австрийскому императору. Хронологически на первом месте надо поставить брата Франца-Иосифа Фердинанда-Максимилиана, несчастного императора Мексики. Как известно, он склонился на убеждения Наполеона III и принял корону новой латинской империи, созданной французской экспедицией. Около 4-х лет он пробыл в Мексике и, покинутый французами, оказался не в состоянии справиться с поднявшимися против него силами республиканцев, в 1868 году он был захвачен ими и расстрелян.
Через 20 лет после этой катастрофы с братом Францу-Иосифу пришлось пережить еще более острое горе,—трагическую смерть своего единственного сына и наследника эрцгерцога Рудольфа, последовавшую в 1889 году.
Хорошо образованный, даровитый кронпринц пользовался симпатиями населения, обращал на себя внимание и выступлениями в литературе, и рефератами по военным вопросам, говорили об его прогрессивных взглядах, о склонности к миролюбию. Он был женат на бельгийской принцессе, но в последние месяцы своей жизни страстно увлекся румынской баронессой Вечера и стал думать о разводе с женой и браке с Вечера. Как ходили упорные и правдоподобные слухи, отец указал Рудольфу на невозможность такого шага и категорически потребовал от него, чтобы он покончил свой роман с румынской баронессой. Кронпринц, отличавшийся в последние годы особенной нервностью, не нашел в себе сил выйти из положения, и дело кончилось трагедией 30-го января 1889 года в Пейерлингском замке, около Вены.
Подробности трагедии не установлены, и до сих пор существует несколько версий. Бывшая саксонская кронпринцесса передает в своих мемуарах следующий рассказ, слышанный ею от мейерлингскаго егеря, находившегося в замке в этот день.
«Он говорил, что накануне трагедии ему приказали быть в восемь часов утра в замке. Когда он прибыл туда, его поразила мертвенная тишина, необычайная для этого часа. После некоторых колебаний, он открыл дверь имевшимся у него ключом и вошел в биллиардную, где застал следующую картину: столы и стулья были опрокинуты, осколки стекла валялись на ковре, а биллиардное покрывало лежало на полу. Лесничий не был особенно поражен этой картиной, так как в Мейерлинге нередко происходили шумные обеды с подобными последствиями, но он обратил внимание на упавшее биллиардное покрывало и, приподняв его, увидел торчавшую из-под него ногу. Когда же он сорвал покрывало, то увидел истекавшее кровью совершенно нагое тело женщины.
Он в ужасе выбежал из биллиардной, крича о помощи, но никто не являлся, и все оставалось совершенно безмолвным. Он поднялся по лестнице в спальню кронпринца, где увидел лакея и умиравшего Рудольфа». Больше егерь ничего не сказал, и принцесса Луиза дополняет его рассказ такой догадкой:
«Я представляю себе эту сцену так: Рудольф, в приподнятом от выпитого шампанского состояния, сообщает об этом (т. е. о беседе с отцом) бедной девушке, и она, обезумев от этой вести, хватает бутылку и наносит ему в голову и лицо смертельные раны. Затем ее, по всей вероятности, застрелили подоспевшие гости кронпринца».
В других версиях говорится о двойном самоубийстве в настоящем смысле слова, т. е. что кронпринц прострелил себе голову, а Мария Вечера отравилась стрихнином. Известно, что Франц-Иосиф отказался обнародовать всю правду об этой драме.
Прошло менее 10-ти лет, и на Габсбургский дом обрушилась новая катастрофа: 29-го августа стилетом анархиста была убита жена Франца-Иосифа императрица Елизавета.
«Трудно поверить,—говорил тогда потрясенный Франц-Иосиф,—как человек мог поднять руку на эту женщину, которая в течение всей своей жизни никому не делала зла, а делала одно только добро».
Такие же приблизительно отзывы шли из самых разнообразных кругов австрийского общества при вести о гибели императрицы. Хорошо известно, что она действительно была необыкновенно добрым, отзывчивым человеком, хорошо известна и ее горячая любовь к литературе и в частности к поэзии Гейне, которому она воздвигла памятник близ своей резиденции на острове Корфу. Здесь уместно будет напомнить только, как много ей пришлось перенести в жизни, особенно в последние годы. Король Людовик баварский, ее двоюродный брат и друг детства, сошел с ума и утонул в Штарнбергском озере. Затем последовала катастрофа в Мейрлинге, после которой она уже не могла как следует оправиться. Наконец, за год до ее смерти при ужасных условиях, погибла ее сестра, герцогиня алансонская, во время пожара в парижском благотворительном базаре.
И теперь, 16 лет спустя после убийства императрицы Елизаветы, от выстрелов боснийского гимназиста гибнуть наследник престола и его супруга.
Перечисленными кровавыми историями не исчерпывается все трагическое, связанное с жизнью Габсбургов. Трагических переживаний там много. Вот что пишет об этом один из членов этого рода (тосканской ветви Габсбургскаго дома) экс-кронпринцесса саксонская Луиза, урожденная принцесса тосканская, жизнь которой полна известными и нашумевшими драматическими перипетиями.
«Нас, Габсбургов,—пишет она в цитированных уже мемуарах,—считают людьми нормальными, делающими изумительные поступки потому, что они нам нравятся; между тем, как мне думается, все мы страдаем манией какого-то самоуничтожения. Мне кажется, что в критические моменты жизни мы бываем одержимые анормальной, сковывающей нас силой, создающей то нервное состояние, под влиянием которого мы совершаем поступки, а потом платимся за них целую жизнь».
Возможно, что в приведенных строках автор характеризует больше всего себя, но в мемуарах Луизы тосканской приводится немало штрихов, рисующих неприглядное и печальное существование других членов Габсбургской семьи; так, говоря о своем брате Леопольде, она пишет, между прочим:
«Брак Леопольда не был счастливым, как и у большинства членов нашего дома».
А вот в заключение тоже из габсбургской эпопеи,—загадочная и таинственная история эрцгерцога Иоганна,—«Иоганна Орта». Его внезапное исчезновение вызвало в свое время много толков; между прочим говорили, что он причастен к мейрлингской трагедии, но это оказалось неверным. История его в тех же мемуарах передается так.
Эрцгерцог Иоганн (троюродный брат Франца-Иосифа) занимал видное положение в армии, начертал план широких военных реформ, одобренный императором, и обнародовал его, не оповестив главнокомандующего принца Альберта. Тот был очень недоволен, и Франц-Иосиф решил, что планы должны быть переданы принцу Альберту. Потом дело осложнилось, и между императором и эрцгерцогом произошла бурная сцена. Эрцгерцог Иоганн в порыве несдержанного раздражения сорвал с себя знак ордена «Золотого Руна» и бросил его императору.
После этого неслыханного оскорбления эрцгерцог написал императору письмо, в котором сообщал, что покидает Австрию навсегда и отказывается от всех своих титулов и чинов и желает отныне называться просто «Иоганн Орт». Франц-Иосиф ответил, что «он может называться как ему угодно, но раз он покинет страну, то при первой попытке вернуться будет арестован на границе».
Потом Иоганн Орт уехал на парусном судне «Маргарита» в Южную Америку. С тех пор о нем ничего не было слышно, не было замечено и судна. Распространилось убеждение, что он погиб, но, с другой стороны, многие повторяли, что он—жив. Появились даже самозванцы, выдававшие себя за Иоганна Орта. Экс-кронпринцесса, племянница Иоганна Орта, пишет, что отец ее до смерти своей (в 1908 г.) уверен был, что его брат жив; такую же уверенность разделяет и она, помня прощальные слова Хоганна Орта, что он еще вернется.
(Р. В.)
К убийству наследника австро-венгерского престола
Франца-Фердинанда
Убийство наследника австро-венгерского престола Франца-Фердинанда принадлежит к числу событий, значение которых должно быть громадным для дальнейших судеб габсбургской монархии. Это, конечно, не означает, чтобы покойный принадлежал к числу ярких политических деятелей, умеющих не только нащупать путь исторического развития, но смело и уверенно шествовать по этому пути, не значит это и то, чтобы Франц-Фердинанд был тем политическим «героем», который мог бы задержать неумолимый ход развития,—нет, он был довольно посредственной и ограниченной личностью, которой вообще не под силу накладывать свой отпечаток на ход истории.
И если, тем не менее, его смерть будет иметь громадное значение, то только потому, что габсбургская монархия вообще переживает тяжелую годину, и каждый новый фактор, выбивающий ее из обычной колеи, грозит ей новыми и новыми осложнениями. И если австрийские империалисты ждали с нетерпением того дня, когда место престарелого Франца-Иосифа освободилось бы для его племянника, то это говорит, конечно, об их симпатиях к наследнику, об их воинственных чаяниях, но вовсе не означает, что Францу-Фердинанду удалось бы добиться осуществления этих чаяний. Наоборот, есть много оснований думать, что с того момента, как власть перешла бы в руки этого упорного реакционера, этого фанатического католика, с его политической нетерпимостью и исключительностью,—что с этого момента судьба монархии была бы окончательно решена: она распалась бы на отдельные части, которые были бы подхвачены доброжелательными соседями.
Отсюда напрашивается сам собой тот, на первый взгляд—парадоксальный вывод, что и смерть наследника, т. е. конец его политического влияния в Австрии, и восшествие на престол, т. е. начало наиболее активного влияния, как бы оказывали одинаково сильное и отрицательное влияние на судьбы монархии. Чем же объясняется эта внешняя парадоксальность?
В Австро-Венгрии, в этом государстве национальностей, населенном несколькими нациями, глубоко отличными друг от друга по своему экономически социальному строению, по своим политическим, религиозным симпатиям, по своим историческим традициям,—словом, в государстве, в котором было так много центробежных сил, в нем не было почти ни одной центростремительной. Видели, хотели видеть эту силу в личности 84-летнего императора. Но, не говоря уже о том, как политически наивна такая вера, нужно вспомнить что последний год Франц-Иосиф фактически все чаще и чаще лишь царствовал, а управление переходило к наследнику.
Усматривали эту центростремительную силу и в том взаимном интересе маленьких народов составить оборонительный союз против охотников полакомиться за чужой счет, но забывали, что прочность такого союза тем слабее, чем сильнее взаимные трения, а эти с каждым годом делались все более значительными. Пытались увидеть сцепляющую австрийские народы силу в демократическом парламенте, но вместо этого сделали из парламента чуть ли не политическую фикцию, в которую, естественно, переставали верить. В течение долгих десятилетий, натравливая один народ на другой, захотели, наконец, примирить между собой хотя некоторые, но подошли к этому таким путем, что народы оставались в стороне, а кучка имущего населения никак не могли сойтись на определенном дележе территории и народов. Возлагали надежды на нивелирующее значение капиталистического развития, но всячески задерживали последнее и аграрной таможенной политикой, и непосильными для бедной страны военными расходами.
И вот в этой сплошной, богатой противоречиями обстановке, требующей радикально-демократических преобразований, нуждающейся в широко-культурной деятельности парламента, умеющаго быть полезными всему населению, всем народам,—в этой обстановке Франц-Фердинанд мог быть лишь посланником той мрачной судьбы, которая как бы жестоко и систематически витала последнее время над Габсбургами и в частности, над престарелым вождем их францем-Иосифом, за всю его жизнь он знал только одну победу, победу над революцией в Австрии и в Венгрии (в последней при помощи Николая I).
Вся остальная его жизнь является непрерывной цепью личных и политических потерь. В 1859 г. он теряет Ломбардию, в 1866 поражение при Садове лишает его всякого значения в германском союзе, заставляет за Ломбардией потерять и Венецию. В следующем году он лишается своего брата Фердинанда, получившего мексиканский престол и поплатившегося за него жизнью (он был, как известно, расстрелян республиканцами).
В 1889 г. наступает загадочно - романическая смерть его единственного и горячо любимого сына Рудольфа; в 1898 г. его жена падает жертвой анархической теории, и, наконец, теперь он лишается своего второго наследника, сына своего брата Карла. Одновременно престарелый Франц-Иосиф мог наблюдать, как трещит по швам управляемое им здание, как даже аннексия Боснии и Герцеговины, эта великая дипломатическая победа, послужила началом крупных дипломатических поражений на Ближнем Востоке и резком ухудшением внутренних отношений в стране. И как бы подавленный ударами судьбы, Франц-Иосиф стал мечтать лишь об одном—о сохранении status quo.
Но именно этого не хотел Франц-Фердинанд, к 26 году своей жизни внезапно превратившийся в наследника престола. Вот уже 25 лет сряду он живет в этой почетной для него роли и горько сетует на судьбу, которая не дает развернуться вволю его реформаторским планам. А эти планы одновременно и широки и узки. Широки лишь в том отношении, что он хочет раздвинуть рамки своей государственной территории. Узки во всем остальном. Никаких вольностей парламенту, борьба с антирелигиозной язвой, «разъедающей» страну, выдвигание на первый план милитаристской партии, притягивающей свою руку наиболее фанатически настроенному католическому клиру,—словом, энергичная политика, личная власть, воинствующий империализм, торжествующий католицизм,—все то, что не только не в состоянии было укрепить основы Австро-Венгрии, но лишь больше и окончательно расшатать их.
Все это было положено в основу грядущей самостоятельной политики, все это все чаще и чаще становилось уже составным элементом и теперешней политики, фактическое руководство которой все дальше уходило от Франца-Иосифа. И если последний, настаивавший на status quo, решительно высказывался против радикальных нововведений в государственном строе, то Фердинанд был горячим защитником одного такого нововведения, которое не успело еще осуществиться, но уже успело одного из авторов проекта лишить жизни. Мы имеем в виду так называемый триализм.
Сущность этого триализма заключается в том, чтобы Австро-Венгрию, состоящую из двух основных частей—Австрии и Венгрии, разделить на три такие части: немецкую, венгерскую и сербо-славянскую. Не будем останавливаться подробно на этом проекте, осуществимость которого представляется более чем спорной. Идея триализма не принадлежит Фердинанду, он лишь, так сказать, усвоил ее и переработал применительно к своему империализму. До него и независимо от него за триализм ратовали кроаты и сербы Австрии, желавшие таким путем добиться равноправия с двумя господствующими нациями— венграми и немцами.
Фердинанд же в создании самостоятельного австрийско-славянского государства видел одно из средств политическаго уничтожения Сербии, ея присоединения к Австрии. Пансербизму Сербии он противопоставил пансербизм Австрии. Сама по себе не безнадежная задача эта требовала большого такта, демократического чутья и культурно-светской мысли, т. е. всего того, чего не было у Фердинанда. Он культивировал у австрийских сербов идею «единой, великой Сербии», но его католический фанатизм, его самовластие, его деспотические черты как бы говорили гербам, что не под руководством Фердинанда, а значит, не в пределах Австрии может произойти образование Великой Сербии.
Последния события на Балканах еще более выдвинули Сербию, как возможную «собирательницу земли сербской». И для сербских националистов Фердинанд становится все более крупным препятствием в достижении их цели. Боялись того, что, заняв место Франца-Иосифа, Фердинанд поведет более агрессивную политику по отношению к Сербии, что, объединив различные австрийские земли в самостоятельную австрийскую Сербию, он помешает, другим уже путем, образованию единой Сербии и т д. И вот почему он сделался ненавистным сербским националистам, вот почему именно эти националисты сначала неудачно брошенной бомбой, затем верно попавшей пулей прервали жизнь Фердинанда. Но его смерть не только не улучшает политическое положение Австро-Венгрии, но, наоборот, она как бы приближает действие возможного пребывания его у власти. С арены политической жизни ушел человек, на которого империалистические круги и католическая реакция возлагали большие надежды. В этом возрождении империализма могли видеть силу, скрепляющую Австрию. Но теперь, со смертью вдохновителя этой энергичной политики, должны лишь окрепнуть сразу элементы разложения, немедленного, непосредственного.
Еще по теме:
Первая мировая. Сараевское убийство. Часть 1
Первая мировая. Сараевское убийство. Часть 2
Первая мировая. Сараевское убийство. Часть 3
Первая мировая. Сараевское убийство. Часть 4
Первая мировая. Сараевское убийство. Часть 5
Первая мировая. Сараевское убийство. Часть 6
Первая мировая. Сараевское убийство. Часть 7
Первая мировая война. Австрийский ультиматум Сербии
|
