Сандуновские бани

Москва в XIX столетии

(Продолжение)

XVI.

Сандуновы и «Сандуновские» бани

Как известно, в качестве актрисы, русская женщина выступила на подмостки театра почти одновременно с мужчинами-актерами. При существовавших понятиях о театре, общих взглядах на женщин и их положение в семье и обществе, с ее стороны требовалось много решимости и особенно счастливых личных условий жизни, чтобы появиться на публичной сцене, всенародно принять участие в «бесовских потехах».

В первое время и долго потом русская актриса происходила большей частью из низшего, небогатого класса. Редко когда она — дочь незначительного чиновника или мелкого купца; обыкновенно же она— крепостная или мещанка. А в низшем классе еще сильнее чувствовался тяжелый, веками наложенный на женщину запрет на всякое дело, выходившее из сферы домашнего хозяйства и семейных забот. Пойти по совершенно новому пути, бороться с общественными предрассудками для женщин -актрис было гораздо труднее, чем для актеров, и в этой решимости, а для некоторых, быть может, и в личном самопожертвовании — большая заслуга наших первых актрис.

Новизна дела представляла вообще много затруднений для них, хотя поддержка и покровительство театру со стороны высшей власти могли значительно облегчать их тернистый сценический путь. Они не испытывали того угнетенного положения, какое выпадало в старину на долю актеров в Западной Европе; там за занятие лицедейством применяли к ним нередко такие кары, как отлучение от церкви, предание анафеме и лишение христианского погребения.

Тем не менее, все это нисколько не уменьшает заслуг наших актрис, вступивших на совершенно новый путь общественной деятельности и изменивших коренным образом строй своей личной жизни: они не знали, что ждет их впереди; они не могли увлекаться материальными выгодами или заманчивостью неведомой им закулисной жизни; очевидно, они покорялись лишь силе своего призвания.

К началу царствования Императора Александра I, на московском театре обозначилось уже несколько представительниц сценического искусства, достаточно обнаруживших свои далеко недюжинные дарования, снискавших себе горячие симпатии многочисленной публики. Во главе их стояла жена уже известного нам актера — Померанцева.

Обладая талантом сильным и разнообразным, по свидетельству тогдашних театральных критиков, она считалась настоящим «оборотнем». Все роли, все виды сценического искусства ей оказывались по плечу. Она участвовала в опере, драме и комедии. Являясь то сентиментальной, на драматической подкладке, девушкой, то наивной пейзанкой, то хитрой и оборотливой служанкой, она в один и тот же вечер ухитрялась и исторгать у публики обильные слезы, и вызывать неудержимый хохот всего зрительного зала.

Большой любовью пользовалась также симпатичная оперная актриса Носова. Она обладала превосходным голосом и большим драматическим талантом, но была неграмотна; поневоле ей приходилось все роли «начитывать».

По рассказам современников, она особенно замечательно исполняла русские песни, вроде «При долинушке стояла». Случалось нередко, что она чуть не задыхалась, повторяя такие песни, по требованию публики, по десятку раз.

Актриса Колосова

В балете самое видное место занимала знаменитая Колосова, исполнявшая характерные танцы. В особенности же она приводила публику в восторг русской пляской, под музыку и напев хоровых песен. О ней именно часто отзывались словами песни:

„Ступит ли ножкой
Кивнет ли головкой,
Вздернет ли плечиком
Словно рублем подарит“!    

Из всех актрис того времени пользовалась, однако, исключительной любовью публики и приобрела наиболее громкую известность в летописях русской сцены, Лизанька Федорова-Уранова, выступившая на нашем театре под фамилией Сандуновой.

Актриса Е. С. Сандунова

Воспитанница петербургской театральной школы, любимица Государыни и истинный баловень публики, она с прекрасным голосом, «чистым, как хрусталь, и звонким, как золото», с необыкновенной выразительностью игры и пения соединяла еще замечательно привлекательную наружность. Блестящие гвардейцы, весь цвет высшей молодежи старались пленить молодую девушку, суля ей горы золота; но, как натура не испорченная, она оставалась глуха и равнодушна ко всем посулам.

Осилить сердечко Лизоньки удалось только большому пролазу на сцене и в жизни знаменитому московскому комику Силе Сандунову, незадолго пред тем откомандированному на петербургскую сцену. Молодые люди решили, по выходе Лизоньки из школы, сейчас же обвенчаться. Но до этого блаженного дня им пришлось пройти еще чрез целый ряд превратностей. В числе неудачных обожателей Лизоньки оказался могущественный граф Безбородко; на все домогательства его она оставалась непреклонной.

Директоры театра, державшие руку графа, надумали избавиться от жениха-Сандунова, уволив его от службы, а выпуск непокорной девушки замедлить. Однако, коса нашла на камень; сам неуступчивый и упрямый, ничтожный актер также задумал отомстить вельможе и вывести театральное начальство на свежую воду. В свой прощальный бенефис в комедии Сандунов исполнял обычную роль плута-слуги. Среди действия, когда публика увлечена была его игрой, он совершенно неожиданно обратился к зрителям и произнес нарочно сочиненный, едкий и желчный, монолог, с прозрачными намеками на свою закулисную историю, и закончил свою речь словами:

„Теперь иду искать в комедиях господ,
Мне кои б за труды достойный дали плод;
Где б театральные и графы, и бароны
Не сыпали моим Лизетам миллионы".

Жадная до всяких городских слухов и закулисных тайн, публика ответила на жалобу Сандунова громовыми рукоплесканиями. Удар актера попал не в бровь, а прямо в глаз. Как раз и на другой день шла комедия, сочинения самой Императрицы, где Лизонька должна была исполнять знаменитую в свое время арию: «Во селе, селе Покровском», которая вся как будто нарочно написана была по поводу домогательств гр. Безбородко. Неудивительно, что Лизонька пропела эту песню с особенной выразительностью.

Государыня пришла в восхищение; но оно тотчас перешло в удивление, когда, заканчивая свою арию, актриса упала на колени и подала ей просьбу, в которой описаны были все интриги против нее и Сандунова: Императрица сильно разгневалась. Директоров она в тот же вечер уволила в отставку, а нашу счастливую парочку, прислав ей несколько сундуков с богатыми подарками, приказала чрез два  дня обвенчать в придворной церкви.

Сандуновы торжествовали. Но успех отуманил их головы; победа над Безбородко казалась им неполной. Как нарочно, чрез несколько дней после свадьбы, на театре шла опера «Редкая вещь». Театр был полон публики; в числе зрителей, в ложе, присутствовал и сам отставной поклонник Сандуновой. Когда дело дошло до ее главной арии, еще более напоминавшей ее историю с ним, чем даже песня «Во селе, селе Покровском», лукавая Лизонька подошла к рампе, протянула руку с кошельком по направлению ложи Безбородко и насмешливо запела:

„Перестаньте льститься ложно
И мыслить так безбожно,
Что деньгами возможно
В любовь к себе склонить.
Нам нужно не богатство,
Но младость и приятство...“
и т. д.

И на этот раз громовые аплодисменты всего театра раздались в ответ на остроумную и забавную выходку общей любимицы. Безбородко нимало не смутился; он сам усиленно хлопал и требовал повторения арии; на другой же день Лизонька получила от него богатый подарок — полную шкатулку бриллиантов.

Тем не менее, исподтишка направленные тем же Безбородко против Сандуновых интриги, которые отражались на их материальном положении и артистическом самолюбии, вынудили их распрощаться с Петербургом и перебраться в добродушную и гостеприимную Москву. Первым делом по приезде сюда Сандуновых явилось пожертвование им подаренных Безбородко драгоценностей сиротам Воспитательного дома — такой поступок весьма ярко характеризует знаменитого комика с менее всего известной стороны.

Нечего и говорить, москвичи с распростертыми объятьями встретили талантливую чету. Они не успели еще забыть о блестящем актерском таланте Сандунова и о громких успехах его в обществе; слух же о необыкновенном голосе и привлекательной наружности его жены давно уже носился по Москве и сильно интриговал всех записных театралов. Правда, время взяло свое; оно до известной степени наложило уже свою победную руку на внешность Сандуновой. Тем не менее, она с первых же шагов завоевала себе громкий почет и славу, окружила себя целым роем страстных поклонников.

Тогдашняя русская опера имела мало общего с нынешней; в большинстве случаев в ней драматический элемент играл весьма видную роль, так как она представляла собой нечто среднее между оперой и драмой. Такое положение вещей, не разделявшее артистов на оперных и драматических, одновременно требовало от них искусства не только в пении, но и в игре; в последней даже более, чем в первом. И сама Сандунова, едва выступила на подмостки московского театра, прославилась уже исполнением роли героини в производившей тогда фурор драме «Лиза или торжество благодарности», заимствованной из известной повести Карамзина.

Рассказывают, что записные петербургские театралы нарочно приезжали в нашу столицу, чтобы только полюбоваться на великолепную ее игру. Выразительность и драматичность исполнения равным образом являлись отличительным свойством Сандуновой и в опере. Когда она пела драматическую арию, сколько задушевности, нежности и грусти влагала она в нее!

Наоборот, от веселой песни так и брызгало живостью, удальством, широким размахом, столь свойственным русской песне. Недаром, по свидетельству современников, Сандунова не знала соперниц ни среди русских, ни среди европейских певиц, с которыми ей случалось петь; по их же отзывам, «это был один из тех народных талантов, которыми Россия гордится».

Собственно говоря, до Сандуновой, «русской» музыки не существовало. Только к московскому периоду службы нашей артистки обозначились первые зародыши ее в сочинениях известного капельмейстера, Кавоса. Его «Князь-Невидимка», «Илья Муромец», «Сусанин» составили эпоху в истории русской оперы, а русские песни его сочинения раздавались повсюду.

Несмотря на итальянскую методу своего пения, Сандунова была мастерица их петь и производила ими решительный фурор. Опера «Старинные святки», переполненная русскими национальными мотивами, только благодаря ей, долго держалась на сцене. Москвичи ездили любоваться воспроизведением родной им старины, изображением житья-бытья старинных бояр русских и святочных забав их дочерей; но больше всего привлекало их пение и игра Сандуновой, в многочисленном репертуаре которой роль Настасьи-боярышни и Лесты в «Днепровской русалке» считались особенным ее торжеством. «Русалка» представляла собой что-то вроде феерии, где столь же привлекали богатые декорации и роскошные костюмы, сколько и масса приятных, легко запоминавшихся мотивов.

Такие песни, в бесподобном исполнении Сандуновой, как «Приди в чертог ко мне златой», «Мужчины, как мухи, к нам льнут», «По метлы», которую артистка исполняла в одежде крестьянского мальчика, сводили с ума всю Москву. Сандунову восхваляли в прозе и стихах, превозносили всевозможными способами, носившими нередко характер демонстрации.

В столицу нашу приехала на несколько представлений известная актриса того времени, Филис-Андрие. Театралы разделились на две партии: французскую и русскую. Во главе последней стал некто Гусятников, человек уже зрелых лет и очень скромный, но самый ярый из обожателей Сандуновой. Приехал он во французский театр и занял место в первом ряду кресел. Едва только начала Филис выделывать свои рулады, он встал с кресел и, заткнувши уши широко расставленными руками, торжественно прошел чрез всю залу, кидая направо и налево взгляды презрения и негодования на недостойных французолюбцев.

Так, состоя в неизменных любимцах у публики, Сандуновы продолжали свою совместную службу до 1810 г., когда наш знаменитый комик вышел в отставку. Как вся жизнь его носила на себе отпечаток своеобразности, так оригинально окончил он и свою актерскую карьеру. Для публики это было совершенною неожиданностью, да и для самого Сандунова — решением одной минуты.

В свой бенефис он объявил новую драму. Пред самым началом спектакля заболел один из актеров; пришлось поставить старую пьесу, в которой так превосходен был Сандунов в роли патентованного кляузника. Едва он вышел на сцену, как раздались шиканье и свистки. Самолюбивый актер счел себя до-нельзя оскорбленным. Он нисколько не смутился, подошел к рампе и обратился к публике с горячей речью, в прозе и стихах, закончив ее категорическим заявлением. что он и жена его навсегда покидают сцену.

Затем, как ни в чем ни бывало, Сандунов начал и провел свою последнюю роль блестяще, вызвав нескончаемые аплодисменты всего зрительного зала. Но упрямый Сандунов сдержал свое слово: на сцене он больше не появился, невзирая на то, что само начальство долго не давало ему отставки.

Сандунова, однако, сцены не покинула, что послужило лишним толчком к окончательному разрыву между супругами. В семье их раздоры давно уже свили себе гнездо. С одной стороны, смелая, ловкая и бойкая на сцене, Сандунова в домашней жизни являлась скромной, доброй, даже робкой женщиной; с другой, — неуживчивый и непостоянный, самолюбивый и капризный Сандунов предъявлял к своей жене невозможные требования. Весьма характерен отзыв, сделанный им об избраннице сердца еще в 1805 г.

После пожара Петровского театра, актеры остались без дела, даже без куска хлеба. Зашел разговор об их положении. Никому не дававший пощады Сахар Медович Патокин, как звал Сандунова наш главнокомандующий кн. Долгорукий, ввернул крылатое словечко, что надо, мол, жалеть только актеров, а актрис не стоит: они имеют свои ресурсы. Ему заметили, что его жена также артистка.

— Так что же—возразил Сандунов,— жена сама по себе, а актриса сама по себе: два амплуа—и муж в убытке.

При наличности такого взгляда на собственную супругу, нет ничего удивительного, если Сандунов "ласкал" ее кулаками, награждал толчками, один из которых, вызвав падение и ушиб ноги, оставил ее на всю жизнь с небольшой хромотой. Но, кажется, самой главной причиной раздора между нашими актерами явились... бани "сандуновские", как их и теперь еще зовут в Москве, которые муж выстроил на общий с женой капитал, а записал на одно лишь свое имя. И кто бы мог подумать, что так необыкновенно и шумно заключенный брак по страсти будет иметь такую грубо-прозаическую развязку?!...

Пред самым вступлением французов в Москву, Сандуновы разбрелись в разные стороны. Когда же столица освободилась от неприятеля, знаменитый комик возвратился на свое старое пепелище. Среди тишины и покоя, прожив здесь еще семь лет, Сандунов скончался и погребен на Лазаревом кладбище. Тогда же стараниями родных на могиле его воздвигнут был памятник—чугунная доска, на которой высился крест с надетым на него лавровым венком. К кресту прикреплен был свиток с вытесненными на нем стихами, принадлежавшими перу брата покойного,—вот одна их строфа:

„В смысл надписи, прохожий, проникай,
Тщеславься жизнию, но знай,
Что мира этого актеры и актрисы,
Как я, уйдут все за кулисы.

Кто ролю выдержать умеет до конца,
Тот воздаяние получит от Творца"!

Впоследствии, также уже давно, плита и крест заменены были самым обыкновенным памятником из пестрого мрамора, на котором, кроме указаний дня рождения и смерти, вытеснена надпись:

«другу и благотворителю от сердец, ему преданных».

Что касается до Сандуновой, то из разоренной Москвы она отправилась, в 1813 году, отыскивать счастье снова в Петербург. В это время ей стукнуло сорок лет; внешность ее значительно изменилась; голос также спал. Но метода пения и дивная игра производили на публику прежнее неотразимое обаяние. После десятилетней службы в Петербурге, Сандунова покинула сцену и перебралась в Москву.

Здесь, окруженная почетом и всеобщей любовью, автор музыки к песне «ехал казак за Дунай» и ровесница русской национально-народной оперы, она скончалась в 1833 году. Где погребена Сандунова, осталось неизвестным.

Семьдесят —восемьдесят лет прошло с того времени, как наши знаменитые комик и оперная артистка сошли в могилу. И что же осталось после них?

«Сандуновские» бани. Не ирония ли это судьбы? Бани, принадлежавшие актерам, оказались памятником более прочным, чем служение искусству. Печальна участь артиста...

(Продолжение следует).

С. Знаменский.

Московский листок, Иллюстрированное приложение № 42, 3 июня 1901 г.

Еще по теме:

Москва в XIX веке (Исторический очерк) Введение

...............................

Москва в XIX веке (Исторический очерк). Знаменитые актеры

Москва в XIX веке (Исторический очерк). Сандуновы и «Сандуновские» бани

Москва в XIX веке (Исторический очерк). Актрисы Семенова, Жорж и другие