Император Александр-I
Москва в XIX столетии
(Продолжение)
VIII
Манифест Императора Александра
Пожары—это был «первый» период бедствий Москвы, первой ее жертвой для искупления России. За ними наступил «второй» период страданий нашей столицы, ставшей ареной неслыханных злодейств — поругания храмов, разбоев и душегубства. В неприятельской армии всякая дисциплина исчезла; в ней образованный и просвещенный генерал пошел об руку с грубым и невежественным солдатом.
Вооруженные мечом и пламенем, под влиянием злобы и спиртных напитков, французы бегали по длинным улицам, пустырям и осиротевшим домам, стреляли в здания и окна, разрушая все тяжелое и унося с собою всё драгоценное и легкое. Обагренные кровью, с ружьями, обнаженными тесаками и саблями в руках, они нападали на беззащитных жителей, терзали их, срывали с шеи православного русского последнее его достояние—крест.
Трепетавшие от ужаса, изнемогавшие от голода, задыхавшиеся от дыма и осыпаемые искрами и головнями, злосчастные жители перебегали с одного места на другое, отыскивая приют. Солодовенные овины, погреба, подвалы служили им убежищами, где, и то лишь на краткое время, они могли спастись от огня и меча неприятелей.
Открывая сокровенные убежища русских, враги вытаскивали их оттуда силой, водили по пылавшему городу, по обгорелым церквам и домам и нагружали несчастных уцелевшими от огня и разрушения остатками ценных вещей. С неменьшей алчностью кидаясь и на продовольственные запасы, они вырывали у жителей последний кусок хлеба, навьючивали их рожью, мукой, овсом, картофелем, принуждали их переносить непосильные тяжести на далекое пространство.
Падавших под бременем ноши, полумертвых, они награждали несчетными ударами, топтали ногами, доколе жертвы их варварства не лишались окончательно чувств. Ни возраст, ни пол, ни невинность, ни самая святыня — не были пощажены. Повсюду раздавались стоны изнемогавших от ран, вопли поруганных женщин и невинных младенцев. Кругом на далекое пространство—дымившиеся развалины, а на них кровавые жертвы; враги врывались в церкви, срывали, разметывали по полу и попирали ногами св. иконы, священные сосуды, украшения престолов. Далеко неслись из храмов Божиих ржание коней, крики и проклятия разъяренных грабителей и злодеев...
С замиранием сердца и с вполне понятным нетерпением поджидали Государь и вся обширная Русь известий о движении неприятельской армии к Москве и о действиях князя Кутузова. По Петербургу пронеслась уже глухая молва о «бескровном» уступлении древней столицы; но слуху мало доверяли, с часа на час поджидая решительной битвы под Москвой. Но вот в северную столицу прибыл посланец князя Кутузова с донесением Государю.
Посланец, полковник Мишо, немедленно был представлен Государю, Который уже по одному грустному виду полковника заключил, что привезенное им донесение не радостно.
— Конечно, вы присланы с печальными вестями? — были первые слова Императора Александра.
-- По несчастью, весьма печальными. Москва нами оставлена...
— Как!—прервал Государь,—разве мы проиграли сражение, или Мою древнюю столицу отдали без боя?
Полковник Мишо изложил все обстоятельства дела и выяснил причины, побудившие князя Кутузова бесповоротно решить вопрос об уступке столицы врагу.
— Вошел ли неприятель в Москву? — в нетерпении спросил Император Александр.
— Вошел, Государь, и теперь она уже превращена в пепел; я оставил ее объятую пламенем.
— Боже мой! Что за несчастье!...—воскликнул благодушный Монарх, царственное лицо Которого оросилось обильными слезами.
— Не огорчайтесь, Государь! Ваша армия ежедневно усиливается.
— Из всего, что с нами сбывается,— снова прервав посланца, промолвил Император,—Я заключаю, что Провидение требует от нас великих пожертвований, особенно от Меня. Я готов покориться воле Его; но скажите, что говорили войска, когда древнюю столицу Мою оставили без выстрела? Не подействовало ли это на солдат? Не заметили ли вы упадка в их духе?
— Государь! Признаюсь, я оставил армию, от князя Кутузова до последнего солдата, в неописанном страхе...
— Что вы говорите?—быстро воскликнул Император. —Отчего происходит страх? Ужели русские солдаты сокрушены несчастием?
— Нет, В. В., они только боятся, чтобы Вы, по доброте Вашего сердца, не заключили мир; они горят желанием сразиться и доказать храбростью своей и пожертвованием жизни, сколь они Вам преданы!
— Вы облегчили Мое сердце; вы Меня успокоили,—промолвил Государь и на лице его отразилась глубокая радость.
—Возвратитесь в армию, говорите Моим верноподданным, везде, где будете проезжать, что если у Меня не останется ни одного солдата, Я созову Мое верное дворянство и добрых поселян, буду Сам предводительствовать ими и подвигну все средства Моей империи; Россия представляет Мне более способов, чем полагает неприятель. Но если судьбой и Промыслом Божиим предназначено роду Моему не царствовать более на престоле Моих предков, то, истощив все усилия, Я отращу Себе бороду до сих пор (он показал рукою на грудь) и лучше соглашусь питаться хлебом в недрах Сибири, нежели подписать стыд Моего отечества и добрых Моих подданных, пожертвования коих умею ценить. Привидение испытывает нас; будем надеяться, что Оно не оставить нас.
Император Александр начал скорыми шагами ходить по комнате; лицо Его пламенело. Остановившись пред посланцем и крепко сжав его руку, он продолжал:
— Не забудьте, что Я вам теперь говорю; может быть, настанет время, когда мы вспомним о том с удовольствием: Наполеон или Я, Я или он,—но вместе мы не можем царствовать. Я узнал его; он более не обманет Меня.
— Государь!—ответил Мишо.—В. В. подписываете в сию минуту славу Вашего народа и спасение Европы.
— Да исполнится же предсказание ваше!— громко и с воодушевлением воскликнул Император Александр.
Государь сам первый подал Своему народу пример твердости духа и самоотвержения. В тот же день Он повелел издать во всенародное известие манифест о горестном событии, занятии нашей столицы Наполеоном.
„С крайнею и сокрушающею сердце каждого сына отечества печалию сим извещается, что неприятель сентября 3-го числа вступил в Москву,—читаем мы там. —Но да не унывает от сего великий народ российский. Напротив, да поклянется всяк и каждый воскипет новым духом мужества, твердости и несомненной надежды, что всякое наносимое нам врагами зло и вред обратятся напоследок на главу их...
Гордый завоеватель, вошед в столицу, надеялся соделаться повелителем всероссийского царства и предписать ему такой мир, какой заблагорассудит, но он обманется в надежде своей и не найдет в ней не только способов господствовать, ниже существовать...
Без сомнения, смелое или, лучше сказать, дерзкое стремление его в самую грудь России и даже в самую древнейшую столицу удовлетворяет его честолюбию и подаст ему повод тщеславиться и величаться; но конец венчает дело. Не в ту страну зашел он, где один смелый шаг поражает всех ужасом и преклоняет к стонам его и войска, и народ. Россия не привыкла покорствовать, не потерпит порабощения, не предаст законов своих, веры, свободы, имущества. Она последнею в груди каплею крови станет защищать их“...
Так говорил Император Александр, при падении Москвы, в манифесте, подобного которому не имеет ни один из новейших народов. Мысли, выраженные там, величием своим совершенно уничтожали впечатление, какое думал произвести Наполеон в России и в Европе вторжением своим в Москву.
Занятие ее неприятелем послужило для нашего Государя только поводом возобновить пред лицом вселенной обет — не заключать мира; оно явилось новым случаем торжественно подтвердить ту истину, что Император Александр вел войну не за одну Россию, но и за независимость всех европейских держав.
Легко себе представить, с какими чувствами читали этот манифест в армии и во всей России. Истины, начертанные там сильным и искусным пером, глубоко врезывались в сердца, удесятеряли мужество, подвигали поголовно все отечество на кровавое мщение. Все ясно видели, что Государь не унывает и уверен в спасении России. Каждый еще более убеждался, что в смертельной борьбе не могло быть средины, что Наполеону или нам должно погибнуть, что с утратой Москвы для нас не страшны никакие жертвы, что именно только с этого момента для нас начинается настоящая война!
И Наполеон из этого манифеста должен был усмотреть и горько раскаяться, что напрасно он вооружал и силой гнал против нас весь Запад Европы, напрасно залил кровью и осветил пожарами огромное пространство, от Немана и вплоть до нашей столицы, превращенной в развалины и пепел ...
С. Знаменский.
Московский листок , Иллюстрированное приложение № 19, 4 марта 1901 г.
Еще по теме:
Москва в XIX веке (Исторический очерк) Введение
...............................
Москва в XIX веке (Исторический очерк). Жители покидают Москву
Москва в XIX веке (Исторический очерк). Манифест Императора Александра
Москва в XIX веке (Исторический очерк). Под властью французов
| 