По материалам периодической печати за июль 1917 год.
Улица
Воистину грядущий хам уже пришел и справляет свое обывательское торжество «на столпах Петрограда».
Вне партии, вне политических лозунгов, с одной лишь тупой злобой против того, что ему непонятно, с жаждой кулачной расправы с «врагами»—ходит он теперь по улицам, пускает в народ темные, непроверенные слухи, жадно смакует грязь клеветы и копит пока еще бессильную злобу.
Эта нравственная чернь,— в котелках, в панамах, в модных платьях и шляпках—чувствует себя хозяином улицы; в тяжелые дни народных волнений, в дни революций, в дни восстаний, в дни мятежей, все равно—трусливо прячется она по своим норам, будь то богатые квартиры или углы— безразлично.
Нравственная чернь — это «смесь имен и лиц, племен, наречий, состояний»; тут и лавочник с налитой кровью шеей, тут и инженер, тут и франт в лакированных ботинках, и злобная чиновница в салоне, и разряженная посетительница павловских концертов. Все они—на одно лицо, одним лыком шиты, одним миром мазаны, все они в одиночку трусливы, как зайцы, но, собравшись вкупе — смелеют, наглеют, клевещут, лгут, избивают инакомыслящих и требуют крови «побежденных».
Газеты этой «улицы» — многочисленны, разнообразны, рассчитаны на различные вкусы, на разное социальное положение читателя. Тут и «Маленькая Газета» и «Живое Слово», находящие читателя в наиболее неразвитых и темных слоях городского населения; тут и «Петроградский Листок» и «Петроградская Газета», рассчитанные на мелкое и крупное купечество; тут идет далее и «Новое Время», официоз чиновничества, тут и вообще вся «желтая печать», одновременно и «либеральная» и «бульварная»—вплоть до «Биржевки» и «Русской Воли».
Я взял все эти газеты намеренно сегодня, после тяжелых дней 3—5 июля, после поражения «большевизма», после брошенного главе его обвинения в политической продажности и измене.
Вот излюбленный листок улицы—«Петроградский Листок». Он приспосабливает на уличные вкусы свою тему. Громадным шрифтом «Листок» по поводу событии последних дней восклицает:
«Ужас!.. Петроград был захвачен немцами!»
А собрат „Листка» „Петроградская Газета", провозглашает решительно и безапелляционно:
«Ленин и его шайка - заведомые немецкие шпионы, посланные кайзером в Россию для нанесения революции отравленного удара ножом в спину».
И отсюда делает понятный дли уличной логики вывод: „интернационалистам не место в Совете Р. и С. Д.! В марте улица лебезила перед „интернационалистами", в июле—вы видите ее новый лозунг.
«Новое Время» действует столь же уверенно и систематично. В отделе корреспонденций из деревни оно помещает такого рода явную и наглую ложь: какая-то помещица жалуется, что в имении ея—
«милиционер с повязкой на рукаве и шашкой через плечо является ко мне в дом ежедневно и буквально ходит за мной по пятам. Выведенная из терпения, я решила бросить имение и куда-нибудь выехать. Отправляю детей. Милиционер здесь: — Как?! Ты махоньких деток хочешь в Москву провожать? Нет, уж этого делать не моги. Люди летом из городов на дачи едут, а ты в город детей отправляешь... Одна только тягота деткам будет в городу, а здесь воздух вольный... Этого не дозволим»...
С каким захлебывающимся негодованием должен читать эту дикую чушь обыватель с улицы! А в передовице та же газета утешает улицу, что народная масса все равно скоро расправится с социалистами.
«Ее переубедят факты. Разочарования и страдания. Голод и разруха. Кровь, которую будут проливать безработные. Анархия, которая не станет меньше от того, что мы еще на шаг придвинулись к управлению террором, уже недалекому. Если есть безумие, то оно должно завершить свой цикл—и погубить самого себя. Иначе, пришлось бы думать, что безумие и разум равноценн. Мы этой точки зрения не придерживаемся».
Откровению, цинично—и как раз по плечу улице: такую философию она понимает!
А роur lа bоnnе bouсhе - не угодно ли из передовицы «Русской Воли», успешно поспевающей за улицей и ее вкусами, прочитать следующее разжигание толпы против определенных лиц, на которых газета указует перстом, как на
«тягчайших виновников преступления: это—Ленин, Луначарский, Зиновьев, Каменев, Троцкий, дезертир Семашко и Нахамкес-Стеклов»...
Читатель знает, что часть перечисленных здесь лиц привлечена к ответу Правительством, и что впредь до гласного разбирательства дела политические и общественные деятели считают всякую газетную травлю «морально недопустимой».
Какое дело до этого уличной газете!
Она продолжает науськивать толпу заявлением, что-де разные обстоятельства заставляют ее, эту благородную газету, «тревожиться относительно того, чтобы у преступников не было желания скрыться». Благородная уличная газета боится, видите ли, что дело «может дойти и до самосуда»; а к чему же ведут ее эти же погромные статьи?
И, наконец, в заключение—последний штрих ко всей этой омерзительной картине: одновременно и в «Петроградском Листке», и в «Петроградской Газете», и в «Русской Воле» появляется статья Вл. Бурцева под заглавием: «Или мы, или немцы и те, кто с ними».
В ней тоже указывается перстом ряд лиц, подходящихся под рубрику «агентов Вильгельма II», помогающих немцам против русских.
„В этой систематической помощи немцам в настоящей момент,—пишет В. Бурцев,—мы обвиняем как партию большевиков в ее целом, так их лидеров и всех тех, кто помогал им делать дело разрушения России. Вот несколько имен лиц, кто за эти месяцы работал над разрушением России:
1) Ленин.
2) Троцкий.
3) Каменев.
4) Зиновьев.
5) Коллонтай.
6) Стеклов (б. Нахамкес).
7) Рязанов.
8) Козловский.
9) Луначарский.
10) Рошаль.
11) Раковский.
12) Горький (А. М. Пешков).
Кто же все эти люди, список которых так эффектно (и так позорно для Вл. Бурцева) завершается Максимом Горьким?
«Они,—заключает г. Бурцев,—не провокаторы, но они хуже, чем провокаторы; они в своей деятельности всегда являлись, вольно или невольно, агентами Вильгельма II».
Доказательства Вл. Бурцева? Но зачем на улице доказательства? Достаточно составить самый нелепый список имен, явные авантюристы перемешаны с политическими деятелями, где венчает все дело имя крупного и морально безупречного русского писателя,—чтобы улица жадно проглотила эту несъедобную кашу, чтобы нравственная чернь стала восторженно рукоплескать всякой пошлости, которую так обильно разливает на своих столбцах уличная печать.
Мы заглянули в уличную петроградскую прессу только одного дня,— и страшно подумать, какое количество грязи разливает она вокруг себя день за днем, неделя за неделей.
А «улица» слушает, глотает, смакует. Чуть отгремели выстрелы—выходит эта цивилизованная чернь изо всех углов, изо всех щелей, льстит победителю, плюет на побежденных, злобствует, готовит кулаки и палки для погромов.
ОБЗОР ПЕЧАТИ
Крокодиловыми слезами о Россия и о Советах—густая и липкая, привычная для «Нового Времени», волна грязи и ядовитой клеветы по адресу Советов и их руководителей.
Рядясь в овечью шкуру, блудливые птенцы гнезда Сувориных, всякие Гофштеттеры, авторитетно и с очевидным знанием дела, заявляют, что поручение расследовать дело о большевиках, возложенное Советами на специальную комиссию, в которую вошли «Евреи» («Новое Время» не раз меняло свою личину, но «природа» его, сколько не гони ее в дверь, всегда летит в окно: и после свержения царизма, как и до него, «Новое Время» неизменно придерживается начертания «евреев» с заглавной буквы,—составляет
«уже настоящий предлог для погромной агитации, и она уже идет».
Вот как!... Откуда это известно «Новому Времени»? Авторитетность и уверенность, с которыми выступает газета, наконец, ее прошлое, фамильная традиция Сувориных: отца, сына, одного, другого, третьего, дают основание предположить, что тут не только слова, слова и слова, а можно ждать и «дела».
На двуличное и гнусное предупреждение: Совет
"должен теперь особенно тщательно считаться с низами населения, должен учитывать, какой опасности он подвергает и ни в чем неповинных евреев, и свой собственный престиж,"
может быть только один ответ; заткните свои нечистые уста и воздержитесь хотя бы от хвалы, если вам невмоготу воздержаться от клеветы и наветов.
Одна из очередных задач революционной демократии—решительно отмежеваться от подобных не в меру услужливых «друзей», змеиным ядом отравляющих окружающую атмосферу. Легче будет справиться тогда с прямыми недругами и врагами.
Дело народа 1917, № 096 (9 июля)
Правда
(Некролог)
В буре и грозе родилась ты, первая рабочая газета. На обломках самодержавия первым раздался твой мощный голос в защиту самого обездоленного класса. Пламенные призывы твои будили революционный энтузиазм широких масс и звали их вперед. И голос твой рождал отклик. Вся Россия покрылась твоими собратьями по оружию. Ты стала вождем многочисленной армии. И наши злейшие враги — буржуазия и помещики — долго не забудут ударов, нанесенных им несокрушимым оружием — словом.
В бессильной злобе неистовствовали наши противники. Робко жались от беспощадных ударов твоей критики и те, кто не имел мужества твердо стать на сторону пролетариата и беспомощно плелись за буржуазией, ища с ней «соглашений».
Жизнь твоя была жизнью героя. Беззаветная преданность друзей, дикая ненависть врагов, бессильный лепет «слабых» сопровождали тебя ежедневно.
«С богатырских плеч сняли голову не большой горой, а соломинкой». Разбитые в открытом бою, враги твои прибегли к убийству из-за угла. То, что не могла сделать целая армия противников, сделали наемные убийцы! Шайка наемников вогнала кинжал в твою грудь тогда, когда на ней не было панцыря.
Но и пораженная, ты осталась страшной для твоих врагов. Не оставили они тебя и после предательского удара. Боязнь твоего возрождения отравляет их чувство «победы». С дикой ненавистью они продолжают бесчинствовать над твоим трупом.
Ты будешь жить, наша рабочая Правда! Пока будет существовать пролетариат, нет силы, которая могла бы уничтожить его душу, его мозг. То, что говорила ты, горит, как яркий уголь, в сердце каждого рабочего. Российский пролетариат не останется без своей Правды. Слишком много крови, слишком много жертв положил он за то, чтобы иметь ее. А пролитая кровь никогда не пропадает. Ты возродишься, быть может под другим обличием, но дух твой — несокрушимый социалистический идеал — будет проникать каждую мысль твою, каждое слово. Снова мощно раздастся проповедь непримиримой классовой борьбы для уничтожения классового общества.
А вам, бесчестные громилы, не будет пощады. Ваш злодейский поступок будет осужден историей и современниками. Вы, борющиеся со свободным словом ломами и камнями, должны быть изгнаны из среды свободного народа.
"Рабочий и солдат", 23 июля 1917 г.
Приказ по армии и флоту
ПЕТРОГРАД. (2 августа).
Казаки!
В тяжелые дни, которые переживает теперь Россия, вы перед лицом всего мира, являете пример беспредельной любви к своей родине и глубокой преданности идеалам свободы и демократии.
В смутные дни 3 и 5 июля, когда в Петрограде был затеян безумный заговор против великой русской революции, вы, по первому же зову временного правительства, рыцарски стали на страже свободы и порядка и с великой отвагой, спаянные крепкой и сознательной дисциплиной, честно выполняли волю большинства революционной демократии, оросив своей кровью улицы столицы.
На фронте вы не запятнали себя позором измены и с беззаветной храбростью сражались с врагом. Вы увлекали своим живым примером всех малодушных, удержали трусов и клеймили своим негодованием подлых предателей.
В февральские дни государственного переворота вы одними из первых присоединились к восставшему народу и с этого времени остались неизменно верными революции, отважно защищая от всех посягательств ее завоевания и великую будущность нашей свободной России.
Родина оценит ваш благородный порыв. От имени всей революционной армии объявляю вам спасибо.
Приказ этот прочесть во всех ротах, эскадронах, сотнях, батареях и командах.
Военный министр Керенский.
Еще по теме:
Революция. 1917 год. Предисловие
.............................................................................
Не защищайте М. Горького (июль 1917 г.)
Грядущий хам уже пришел и справляет свое обывательское торжество (июль 1917 г.)
Безумие, бесчестие и предательство на фронте (июль 1917 г.)
Новые разоблачения Ленина и большевиков (июль 1917 г.)
Дело Ленина и других большевиков (июль 1917 г.)
Кризис власти (июль 1917 г.)
Отношение к большевикам в Сибири (июль 1917 г.)
Дело Ленина (июль 1917 г.)
Где Ленин? (июль 1917 г.)
Дело Ленина и других (по данным прокурора петроградской судебной палаты)
| 