ЕВГЕНИЙ ЛЕВИНЭ
(Казнен в Мюнхене 6-го июня 1919 г.)
Русский ли он был, или немец и где он родился —этого никто никогда не знал, да он и не вызывал вопросов о себе и своем происхождении. Если 6ы его об этом спросили, он вероятно усмехнулся бы и тотчас же забыл 6ы об этом вопросе. Революционер, но не человек программы, а живой человек, вся жизнь которого представляла собою некий миф и воплощала в себе высшую идею человечности.
Большевик, член германской коммунистическом партии - Союза Спартака. Один из тех революционеров, для которых партийные рамки не являются связью, объединяющей только тесную организацию. Связь эту он понимал как то, что она есть в действительности, как любовь. объединяющую и способную к бесконечному расширению, как связь, которая по существу своему в состоянии когда-нибудь любовно связать и соединить человечество и внутри этого единения, охватывающего весь земной шар, пробудить живое, любящее сердце освобожденного человечества...
Я познакомился с ним на имперской конференции. Одухотворенное, тихое лицо восточного человека, еврея из тех истинных христиан, у которых нет иной религии, кроме религии любви и кротости. Он был не разговорчив, был экономистом, имел докторский диплом; насколько мне известно, учился и получил ученую степень в Германии.
С исключительным интересом занимался он разрешением вопросе о коллективном хозяйстве в области сельской промышленности. Об этом он и читал доклад на конференции и старался сделать этот вопрос главным центром общего внимания, горячо убежденный в чрезвычайной важности этой проблемы.
Я провел вместе с ним канун нового года и следующий вечер, по окончании утомительной работы на конференции. Мы говорили о коммунизме и его психологических законах, о коммунизме, как стихийном историческом явлении и как космическом элементе вечного материального строя мира и его развития.
Он был человеком свободным, совершенно свободным от буржуазных пережитков ненависти.
«Она сама заставит себя подчиниться рассудку»,
ответил он мне однажды на вопрос об его отношении к буржуазии.
В феврале я снова видел его в Берлине. Мы говорили по целым утрам и вечером, обмениваясь рассказами о своих переживаниях. Он рассказывал о печальных январских днях в Берлине, я—о событиях в Бремене. Мы оба ужасались страшному извращению пережитых нами событии, вызванному драконовской политикой правящей партии.
Мы расстались, не сговорившись о дальнейшем. В Мюнхене, в марте, мы снова встретились. Его прислали с поручением взять на себя заведывание редакцией «Красного Знамени-. Среди множества разных, но все здоровых лиц баварцев-членов баварского съезда советов, сверкнуло его бледное лицо, переутомленное, ставшее очень нервным.
Он, как и я, был только зрителем на этом первом съезде советов в Мюнхене. Он, как и я, страдал от безнадежной растерянности, господствовавшей на этом съезде, от столь отвратительного зрелища жалкой партийной зависти и интриг, благодаря которым социалисты большинства могли провокаторски пользоваться идеей советов, а правое крыло независимых могло пойти на соглашение с баварским ландтагом, еще влачившим свое существование в тени своего собственного страха.
Мы виделись ежедневно. Он старился заставить меня работать. Но я был не в силих что-либо делать, — до того меня потрясла каррикатурность этого съезда советов. Он. конечно, испытывал то же самое, но работал до одурения. Но утром он приходил за мною в отель. Однажды он отвел меня в сторону, высказал все, что у него было на душе, и отрывисто спросил:
«Скажите, не находите ли и вы, что революция приняла в Мюнхене несколько опереточный оттенок?»
И все же он следил за каждым ее шагом с пламенным воодушевлением человека, увлеченного нравственной стороной движения, и шел по следам его туда, куда ему указывали путь ясно выраженные симптомы грядущей пролетарской революции. Он шел к рабочим, и пролетариат принимал его, как тихого воодушевленного борца за пролетарское дело. Я был еще на одном его докладе в собрании доверенных лиц мюнхенской местной группы К. П. Г. Он со сдержанной и наивной настойчивостью призывал собрание к делу революционной организации, стараясь прежде всего организовать революцию в Мюнхене.
Помню почти дословно начало его доклада:
«У меня такое впечатление»—так начал он—«точно в Мюнхене придают слишком много значения большой политике, точно тут слишком заняты вопросом о великом будущем и пренебрегают из-за этого тем, что необходимо для данной минуты и что должно будет со временем стать основой для этого будущего.
Мы, конечно, стоим на почве советского строя; для нас существует только эта одна форма экономически-политической организации; но мы должны еще раньше создать предпосылки, которые сделают этот строй единственно возможным.
Этих предпосылок пока нет налицо, и если товарищ Левин выступает па баварском съезде советов с требованием введения советского строя и принципиально отстаивает это, то все же он наверно согласен со мной, что провозглашение баварской советской республики при существующих политических условиях в Империи было 6ы безумием и имело 6ы безумные последствия.
Существующее в настоящее время политическое положение является также основой нашей революционной политики. На основе экономического положения мы должны создать свои боевые силы, чтобы наносить ими наши политические удары.
Мы должны заняться революционной организацией рабочих. Нужно создавать советы рабочих из фабричных советов, представляющих массы рабочих, занятых в предприятиях, и из множества безработных, чтобы обеспечить этим рабочим советам во-первых морально-материальную, а затем и идеально-нравственную ударную силу».
Он перешел затем к более подробному изложению организации этих рабочих советов, к выборным правилам и выборной системе, коснулся индифферентизма на выборах и практики составления советов из членов трех политических рабочих партий и указал на то, что время работает в духе коммунистической пропаганды. Он предостерегал от торопливости и считал тот факт, что социалисты большинства примкнули к советскому строю, а также баварскую политику опаснейшими тормозами для катящегося колеса революции.
Он остался в Мюнхене. Он пытался всей своей силой предотвратить приближавшуюся катастрофу. Первоначальная сдержанность коммунистов была вызвана им. Но его делом было и то, что когда в Мюнхене распалась коалиция советского правительства из социалистов большинства и независимых и угрожала анархия, коммунисты выступили, чтобы спасти революцию от трагедии этой анархии.
Он отказался от своих должностей, когда попытка затормозить катастрофу была 6ы преступной. Он 6ы спасся бегством, если 6ы мог. Он считал вредным и безнравственным превращать неизбежные поражения революционного движения в жертвенные празднества зверской мести, в оргии обезумевшей ненависти, переступающей все границы человеческой страсти.
Они взяли в плен его—опаснейшего из мюнхенских коммунистов, опасного тем, что он обладал редким пониманием логики революции, был умелым организатором, непреклонно держался цели пролетарской революции и руководствовался этой целью. Опаснее же всего он был тем, что руководствовался идеей верности революционному пролетариату, тем, что у него было доброе сердце, тем, что он был поистине человек, доброта которого с расточительной полнотой изливалась из его сердца, питая его мозг, каждую его мысль волей к деланию добра.
Поэтому он и навлек на себя суд зверской мести,—он—до конца самый деятельный из всех. Его расстреляли, принесли в жертву роковой мести, которую будет судить беспощадное, не знающее снисхождения будущее. Его убили.
Был ли он коммунист? Да. Большевик? Конечно.
Так пал Левинэ, один из лучших представителей человечества. Его отечеством был весь мир; для него не существовали границы отдельных стран, и пролетарская революция, подобно Гее, предающая своих детей, выбрала его на служение себе, как лучшего из лучших, как благороднейшего глашатая своей освобождающей воли.
Людвиг БОЙМЕР.
Коммунистический интернационал : Орган Исполнительного Комитета Коммунистического интернационала. - 1920 №11
Еще по теме:
Памяти Розы Люксембург и Карла Либкнехта
Кровавая расправа над венгерскими рабочими
Герои и мученики пролетарской революции. Отто Вильтельм Куусинен
Герои и мученики пролетарской революции. Александр Панфилович Николаев
Герои и мученики пролетарской революции. Евгений Левинэ
Герои и мученики пролетарской революции. Марк Андреевич Натансон
Герои и мученики пролетарской революции. Раймонд Лефевр
Герои и мученики пролетарской революции. Инесса Арманд
Герои и мученики пролетарской революции. Джон Рид. Часть 1
Герои и мученики пролетарской революции. Джон Рид. Часть 2
| 