МОСКВА, 9 мая.

Открытие мирной конференции в Гааге вызвало сочувственные заявления целям ее со стороны всех участвующих в ней представителей правительств, выразивших горячие и сердечные поздравления Русскому Государю. Кроме того, день открытия этого международного совещания отмечен был с особенной радостью всеми народами земного шара и всей мировой печатью, провозгласившей гаагскую конференцию величайшим и знаменательнейшим событием истекающего столетия. Все охвачены воодушевляющей надеждой на лучшую судьбу народов, предвещаемую трудами и решениями конференции.

Телеграммы со всех концов света возвестили господствующее повсюду радостное настроение.

После наступившего при столь благоприятных и утешительных признаках торжества, нельзя без глубокого сожаления вспомнить о тех возгласах недоверия, которые раздались почти накануне открытия конференции в Гааге, по поводу ее программы в некоторых весьма крупных центрах европейской политической жизни.

Помимо отрицательного отношения ко всякому почину монархической власти, свойственного всем демократическим и социалистическим сообществам Европы, на этих днях выразили свое мнение некоторые выдающиеся авторитеты из области наук умозрительных, а также политические деятели, отличающиеся крайним недоверием к той мирной задаче, для разрешения которой призваны по воле русского Государя на общий совет представители всех государств. Мнения эти, никого не смутившие, поразили, однако, многих, кто привык относиться с уважением к заслуженной до известной степени славе лиц, их высказавших. Так, например, в Германии одна газета обнародовала изречение заслуженного историка Моммсена, сказавшего,

„что он считает Гаагскую мирную конференцию исторической опечаткой, о которой, как таковой, он не считает даже нужным и высказывать свои суждения".

Другой немецкий ученый, философ Куно-Фишер, заявил, что

„он относится к идее мирной конференции в Гааге без веры и надежды"

В дополнение к этому один из известных собеседников князя Бисмарка удостоверяет, что еще в своих беседах в 1891 году покойный канцлер также высказался пренебрежительно об идее будущего мира.

Однако же, все попытка разрушить веру народов в возможность наступления в близком будущем периода менее тягостного и разорительного сравнительно с тем, который они переживают ныне при чрезмерно развивающемся и возрастающем вооружении, — совершенно, на голову разбиты и рассеяны логическими соображениями, вытекающими, если не из исследований глубокой учености, то из простого здравого смысла, руководимого чутьем исторической правды.

Соображения эти поучают людей, что они не должны увлекаться мыслью о возможности установления вечного мира, обусловливающего прекращение всякого вооружения. Подобные надежды, пока не наступит царство Божие на земле, представляются едва ли достижимыми и предаваться таким мечтаниям правительства и народы не приглашались вовсе воззванием русского правительства, изданным в августе прошлого года. Оно указывало лишь на цели, гораздо более скромные, но не менее великие и благодатные по последствиям, которые может повлечь за собой их достижение.

Гаагская конференция вовсе не предполагает разрабатывать вопросы и задачи, которые ставят себе, так называемые, „общества мира", давно существующие в Европе и основанные отклоненными мечтателями, увлеченными воодушевляющей их идеей. Но то, что предполагается выработать и установить на открывшейся 6 мая, по почину нашего Всемилостивейшего Государя, конференции содержит в себе весьма много хорошего, удовлетворяющего насущным потребностям ныне живущего поколения людей и может в достаточной мере способствовать осуществлению возвышенной цели, лежащей в основе конференции.

Вся критика ученых мыслителей и политиков известного пошиба, раздавшаяся по поводу известного циркуляра русского министра иностранных дел, вполне опровергается программами, выработанными сим последним и последовательно предложенными правительствам, одновременно с приглашением участвовать в мирной конференции. Содержание этих программ убеждает всех в том, что русское правительство вовсе не задавалось несбыточными мечтами, но предлагает конференции на разрешение вопросы и цели, весьма осуществимые и достижимые.

На конференции прежде всего предполагается исправление и улучшение существующих для войны правовых положений. Народы только в варварском состоянии ведут войны, опираясь единственно на боевую силу своих армий и на умственное превосходство своих военачальников. С развитием цивилизации, с проникновением в народные массы сознания о святости и ненарушимости начал христианского милосердия и любви к ближнему, военные действия также постепенно подчиняются известным установленным законам, нарушение коих одинаково воспрещается другу, как и недругу. К этим законам принадлежат, как известно, все постановления общества Красного Креста, согласно решению женевской конвенции, состоявшемуся более тридцати лет тому назад, признанные обязательными на все времена и для всех народов.

И вот постановления упомянутой конвенции, по опыту, почерпнутому на последовавших затем войнах, оказались не вполне достаточными и удовлетворительными для ограждения неприкосновенных прав всех участников войны. О расширении тех постановлений и применении их при военных действиях, доселе происходивших без участия членов Красного Креста, давно уж помышляют друзья мира, выработавшие дополнительные к первоначальным постановлениям правила.

В программу графа Муравьева, предложенную им, как перечень вопросов, подлежащих разрешению гаагской конференции, включены прежде всего все упомянутые дополнения к женевский конвенции Красного Креста. Согласно тем дополнениям, все раненые на войне и все местности, на которых они находятся, объявляются нейтральными, кроме того, ими признается обязательным точное установление личности всех ратных, умерших и плененных на войне, чем значительно облегчается участь последних, и считается необходимым подробное ознакомление всех солдат с сущностью главных постановлений женевской конвенции „Красного Креста".

Что касается средств и способов предупреждения и прекращения войн, то программа русского министра предлагает, чтобы государства обоюдно обязались, в случае возникновения между ними принципиального спора, признать для разрешения его посредничество других государств и стараться подчинить свои недоразумения решению специального, третейского суда.

Последнее предложение на первый взгляд представляется довольно скромным, но в этом, с другой стороны, и его великое достоинство, так как оно является более близким к осуществлению. Уже одно то, что Россия допускает действие третейских судов в международных спорах, считается огромным шагом вперед и обещает самые благие результаты. Известно, что Англия и Северо- Американские Соединенные Штаты уже приняли это предложение России и дали соответствующие в этом направлении инструкции своим делегатам на конференции.

Одно содержание этой программы будущих работ гаагской конференции наполняет сердце чувством глубокого благоговения к великодушному замыслу Русского Царя. Народы исполнится благодарностью уже и в том случае, если война, в иных случаях считающаяся пока неизбежной, будет ограничена законами, внушаемыми чувством человеколюбия и справедливости, и если все государства, по крайней мере, признают в принципе идею третейского суда, как средства предупреждения войны. И это одно, несомненно, составит огромный шаг на пути мирного развития человечества.

Московский листок, № 128, 9 мая 1899 г.

Еще по теме:

Гаагская мирная конференция 1899 г. Циркулярная депеша русского министра иностранных дел от 12 августа 1898 г.

Гаагская мирная конференция 1899 г. Циркулярное сообщение от 30-го декабря 1898 года

.................................

Гаагская мирная конференция 1899 г. Первый день работы

Гаагская мирная конференция 1899 г. Отзывы печати о ее целях 

Гаагская мирная конференция 1899 г. Первое и второе заседания