Боязнь большевистского влияния (июнь 1917 г.) - 14 Июля 2017 - Дневник

Положительно страх перед «ничтожными большевиками» становится все сильнее и сильнее у той части съезда Советов, которая гордо именует себя представительницей большинства революционной демократии.

И если боязнь эта стала замечаться еще на общем собрании, то на заседании военной секции 14 июня в речах большинства выступивших ораторов она сквозила ярко и отчетливо и грозит наложить свой отпечаток на работы этой (военной) секции.

В речах многие ораторы не столько критиковали знаменитую «декларацию прав военнослужащего», то впечатление, которое она произвела на широкие солдатские круги, а следовательно, и те изменения, которые в ней должны быть произведены, сколько высказывалась мысль о нежелательности сдвига влево, в сторону большевиков. Это обстоятельство, говорилось, даст им козырь в руки и усилит их влияние, т. к. в сущности они одни в своей прессе и речах выражали недовольство декларацией, пользуясь некоторыми ее пунктами как орудиями борьбы против Керенского. Это выразилось довольно выпукло в речи Хараша. Не разбивая по существу доводов в отмену пунктов 14-го и 18-го декларации, он сказал:

«Нам крайне опасно делать шаг в сторону наших политических противников (большевиков), ибо тогда давление с их стороны может возрасти».

Они (т. е. большевики) скажут:

«Товарищи, есть уступки, требуйте еще».

И вот под влиянием этой опасности слева, прикрываясь красивыми фразами о необходимости поднять боеспособность армии для спасения отечества, находящегося на краю гибели, правда, тускло, но уже наметился вывод: существо пунктов 14-го и 18-го в корне не пересматривать, а ограничиться редакционными поправками вроде замены слов «боевая обстановка» (см. пункт 14-й) «в бою» и т. д.

Слышались голоса и против, указывалось на необходимость коренного пересмотра декларации на основе демократизма и справедливости, близкой духу солдата. Это были голоса солдат с мест и из окопов.
Одержит ли верх это здоровое течение — покажет будущее.

Во всяком случае, хотелось бы, и страстно хотелось, чтобы секция из ложного страха перед большевиками не последовала за Мееровичем и Ко. Они в сущности призывают не прислушиваться к голосу низов, не принижаться до уровня солдатских масс, «не понимающих истинных принципов демократизма».

Странный демократизм! «Некоторые» называют непониманием и некультурностью протест против смертной казни на фронте. Демократизм, который разрывает с широкими массами, остается одиноким и непонятым.

Член военной секции Георгий.

Московские жандармы

Проездом из Петрограда мы 19 мая остановились в г. Москве на одни сутки, чтобы ознакомиться с ее настроением и, если можно, приобрести литературу для фронта, для чего и были командированы из полка товарищами.

Будучи на Николаевском вокзале, разговорились с железнодорожными служащими о настоящих событиях и войне.

Все эти полубуржуи с кашей в голосе говорили, что надо довести войну до победоносного конца и что надо делать наступление во что бы то ни стало.

Я и товарищ прапорщик Лавров, как прибывшие с позиции, стали говорить, что наступление невозможно в виду того, что армия не подготовлена, да и цели никакой нет наступать, ибо наступлением мы поддержим и укрепим капитал. Говорили, что надо как можно скорее окончить эту бойню, которая затеяна разбойниками-капиталистами.

Тогда некоторые из публики начали на нас кричать «провокаторы», «ленинцы», «большевики», на что я ответил, что я ленинец и большевик и говорю правду. Кто-то из споривших, по наружности «интеллигент», позвал коменданта станции Николаевского вокзала прапорщика Дундуридзе, который чисто жандармским приемом отправил нас с какой-то бумажкой и двумя солдатами в Совет Московских Раб. и Солд. Депутатов.

Там, конечно, разобрали дело и сказали им, что так, по-жандармски, нельзя поступать, ибо в свободной стране каждый может высказать свои убеждения. Этим и кончилось дело.

Фельдшер Иосиф Мочанов.
145 пех. Новочеркасского полка, действ, армия.

К письму т. Мочанова

Мы, группа солдат 145-го пех. Новочеркасского полка, выслушав рассказ т. Мочанова о его аресте в г. Москве за свободное слово, протестуем против таких жандармских приемов в свободной России и недостойной травли со стороны буржуев и их прислужников против нашей истинно-народной партии с.-д большевиков. На насилие мы ответим насилием.

Солдаты (12 подписей).

К событиям в Царицыне

КАЗАНЬ, 20 июня. Командующий войсками, полковник Коровиченко телеграфировал начальнику гарнизона в Царицыне об отдаче приказа гарнизону. Приказ гласит следующее:

«По докладе мне начальником штаба, полковником Карауловым, результатов расследования на месте происшедшего в Царицыне сведениям, представленным делегатами 141 полка, вполне выяснилось грубое извращение печатью событий и фактов жизни города и его гарнизона, употребленное ею с целью обвинить в преступлении отдельных лиц, целые корпорации, классы и организации, дабы восстановить одну часть населения против другой.

В виду чего я нахожу непременным объявить, что деятельность 141 полка не носила ни разбойничьего, ни грабительского характера, а, напротив, была благотворна и спасительна для революции—вообще и жизни Царицына, в частности. Поэтому назначение полка на фронт не стоит ни в какой зависимости к его деятельности и не является карательной мерой».

Далее в телеграмме выражается уверенность, что гарнизон по-прежнему будет с честью нести знамена завоеванной свободы.

Как бороться с контрреволюцией

Еще несколько дней тому назад министр Церетели в его «исторической» речи заявил, что никакой контрреволюции нет. Сегодня министерская «Рабочая Газета» в статье «Грозные симптомы» берет совсем другую ноту.

«В воздухе носятся явные признаки мобилизующейся контрреволюции».

И на том спасибо, что признали наконец хоть самый факт.
Но дальше министерский орган продолжает:

«Нам неизвестен штаб ее (контрреволюции), неизвестна степень ее организованности».

Вот как! Вам неизвестен штаб контрреволюции? Позвольте вам помочь в вашем неведении. Штаб организующейся контрреволюции находится во Временном Правительстве, в том самом коалиционном министерстве, в которое входят 6 ваших товарищей, господа!

Штаб контрреволюции находится в стенах совещания IV Гос. Думы, где верховодят Милюков, Родзянко, Шульгин, Гучков, А. Шингарев, Мануйлов и Ко — кадеты, заседающие в коалиционном министерстве, являются правой рукой Милюкова и Ко. Штаб контрреволюции вербуется из некоторых реакционных генералов. В штабе контрреволюции находятся отдельные высшие чины, ушедшие в отставку.

Если вы хотите не только плакаться на контрреволюцию, но и бороться с ней, вы обязаны сказать вместе с нами: долой 10 министров-капиталистов...

«Рабочая Газета» указывает далее, что главным орудием контрреволюции является пресса, разжигающая антисемитизм, натравливающая массы на евреев. Это правильно. Но вывод? Ведь вы — министерская партия, господа? Что предприняли вы, чтобы обуздать подлую контрреволюционную печать? Можете ли вы, называющие себя «революционной демократией», отказываться от революционных мер против разнузданной, явно контрреволюционной, печати? И далее. Почему не поставите вы государственного органа для печатания об‘явлений с тем, чтобы лишить подлую контрреволюционную печать ее главного источника дохода, а стало быть, и главной возможности обманывать народ? Откуда, в самом деле, видно, что для издания «Нового Времени», «Маленькой Газеты», «Русской Воли» и прочих рептилий нужно теперь отрывать тысячи и тысячи людей от действительно производительного труда?

Что сделали вы для борьбы против контрреволюционной печати, сосредоточившей все свои усилия на травле против нашей партии? Ничего! Вы сами давали этой травле материал. Вы заняты были борьбой с опасностью слева.

Вы пожинаете то, что посеяли, господа.

Так было, так будет—до тех пор, пока вы будете продолжать колебаться между позицией буржуазии и позицией революционного пролетариата.

Н. Ленин

„Большевики" наживы

При старом правительстве, бывшем на откупу у крупных промышленников, фабрикантов и заводчиков, магнатам наживы нужна было иметь «руку» у бюрократов, какого-нибудь важного бюрократа членом правления или директором в предприятии, уметь благодарить—подсовывать «промессы» и «дело в шляпе», брей и стриги несчастного потребителя.

Революция расстроила великолепно налаженный механизм наживы. Революции немедленно и категорически выдвинула на очередь увеличение обложения фискальных прибылей.

Капиталисты сначала, было, заволновались, растерялись, но, быстро освоившись с положением, ободрились и уже начинают попугивать:

Какие прибыли... Промышленность не выдержит тяжелых обложений... Мы закроем предприятия.

Недавно еще средство это «действовало». Теперь отвечают им:

— Не запугаете.

«Москва слезам не верит»—крокодиловы это слезы.

Укрепляют в нас подобное мнение беспристрастные цифры военных прибылей, взятыя из «Вестника финансов, промышленности и торговли»...

Область рассматриваемых прибылей —главнейшие отрасли нашей текстильной промышленности.
Красноречивые цифры!

Оказывается, что по сравнению с 1913 годом—в 1915 году предприятия хлопчато-бумажной промышленности дали повышения в прибыли к распределению с 14,5% до 37,9%, предприятия суконной промышленности с 11,8% до 36,9%, предприятия легкой промышленности с 18% до 61,4%.

В отдельных предприятиях военные прибыли достигают особенной высоты приближаясь по своему размеру к основному капиталу,—так Товарищество Тверской мануфактуры при основном капитале 9 миллионов рублей закончило 1915 отчетный года с прибылью в 10.435 тыс. руб.. Товарищество Никольской мануфактуры С. Морозова на 15 миллионов основного капитала дало прибыль 9.462 тысячи рублей, т. е. 63% на основной капитал; Товарищество Зуевской мануфактуры Зимина на 7,5 миллионов рублей основного капитала получило прибыли 6.203 тыс. руб., т. е. 82%; Товарищество Ярославской большой мануфактуры при основном капитале на 6 миллионов рублей принесло прибыли 3.457 тыс. рублей, т.-е. 57,6%, и т. д.

Не менее показательны данные, касающиеся суконной промышленности.

Заметьте, это прибыли еще 1915 года. Спрашивается, насколько же они увеличились за последние полтора года, сколько раз покрыты основные капиталы!

В мирное время 8—10 процент. прибыли достаточно было на основной капитал. На третьем году войны мало 190—150 проц., дайте 400, 500, 600 проц. Алчность преступно скрывается за падающий курс рубля...
Наполняйте сумы промышленников и ничего не требуйте от них. Пускай народ несет колоссальные военные тяготы, пускай скрипит народная шея. Они.. по процентику прибыли станут накидывать чуть не каждый день.

— Всякому свое,—успокаивают они.

Революция подняла свою властную руку, чтобы наложить ее на их сказочные «честные» прибыли...
Но они, повторяем, оправились: смыкают свои ряды и готовят отпор революционной демократии и правительству.

На разрабатываемую реформу обложения военной прибыли пригрозили большевистским ответом:

— Мы вынуждены будем прекратить производство.

Многие из них, конечно, отлично понимают, что угроза не подействует, но пугают.

Есть и такие, которые своих товарищей окатывают холодной водой. По сообщению эсэровской «Воли Народа», недавно один из них устроил им холодный душ. Он отрезвлял их:

Что вы делаете? Вы, ведь, себе могилу копаете. Принудительного займа испугались. А кто виноват, что об этом займе заговорили? Вы виноваты. Все десятой доли своих барышей отдать не хотели, так теперь у вас половину отнимут, да что половину... Что, не посмеют? Кто же это вас испугается? Кто же вас защищать станет, когда вы сами до того довели? А отдай вы в свое время десятую долю, вы, ведь, не только весь заем покрыли бы, вы героями были бы, спасителями отечества, Миниными... Вы бы этой десятой долей какой порыв на фронте создали, а теперь на вас скоро плевать будут. И уже плюют...

Прокурору «из своих» слушатели ничего не нашлись сказать...

Крокодиловы слезы ему знакомы. Оставалось угрюмо молчать. Корреспондент газеты заключает: