Воспоминание о покойном Наследнике Цесаревиче

Николаевская часовня в Ницце

Дне недели тому назад, 12 апреля, в день воспоминания смерти Наследника Цесаревича, Императорский катер неожиданно отчалил от пристани у Зимнего дворца и поплыл к крепости. Государь и Государыня ехали на нем к гробнице старшего сына своего, так безвременно скончавшегося. Память о такой личности, каким был покойный, остается не в одних близких ему и мы спешим сообщить читателям письмо, только что полученное нами из Ниццы, с описанием последних дней жизни Цесаревича и часовни, построенной в память его на месте виллы Вернон.

Два рисунка часовни тоже сообщаются нами. Письмо печатаем мы целиком. Вот оно:

«Когда разнеслись слухи, что вилла Бермон, на которой скончался Цесаревич Николай Александрович, приобретена нашим Государем, здесь было множество предположений, что из нее может быть сделано. Филантропы утверждали, что она будет обращена в инвалидный дом; православная паства — что тут будет воздвигнута новая церковь, что дом и особенно комната, где Великий Князь скончался, сохранятся в том же виде... Ни одно из этих предположений не могло осуществиться, а необходимость заставила остановиться на комбинации, которая отвечала бы главной цели—указать на место, где совершилось печальное событие. Эта комбинация была причиной, что в Ницце наконец есть хоть один монумент, над которым, под сенью религиозной идеи, искусство потрудилось действительно. Как оно исполнило дело, за которое взялось, это вопрос, который мы постараемся, по мере сил, рассмотреть в последствии. Теперь же обратимся к другим подробностям.

Часовня, рисунок которой мы представляем, воздвигнута на месте той самой виллы, где Цесаревич скончался. Уничтоженная до основания, вилла занимала площадь в какие-нибудь 500 метров, носила характер итальянских вилл с фресками и аттиками и вмещала до пятидесяти комнат.

Цесаревич, во второй свой приезд в Ниццу, 2 января 1865 г. (21 декабря 1864 г.), был перевезен с виллы Дисбах на виллу Бермон около половины апреля 1865 г. Императрица Мария Александровна, его Августейшая родительница, помещавшаяся на соседней вилле Пейон, желала иметь его неподалеку от себя. Великий Князь был помещен в бель-этаже, в трех небольших комнатах. Опочивальня, где он скончался, была квадратной формы и меблировка ее состояла из самой скромной мебели, покрытой зеленым трипом. Стены были оклеены зелеными обоями с золотыми разводами. Все это было как то темно и мрачно. В этой самой комнате, после бальзамирования, было выставлено тело Великого Князя, на его походной кровати, окруженное гирляндами из белых роз. После двух дней, оно было перенесено в русскую церковь, где оставалось еще два дня, а за тем, в Вилла-Франке, поставлено на фрегат «Александр Невский», для перевезения в С.-Петербург.

Мы не станем описывать торжественных церемоний перенесения гроба с виллы в церковь и из церкви в Вилла-Франко, а затем на фрегат. Скажем только, что вся Ницца, с ее дальними предместьями, сопровождала гроб, в котором так преждевременно и неожиданно должны были скрыться юность, красота, все условия высшего выражения земного счастья, и сопровождала с чувством глубокой, непритворной скорби. Наши соотечественники в России лучше нас знают и понимают, кто был Великий Князь и какие задатки таил он для преуспеяния Русской семьи. Русские журналы, тотчас после его кончины, достаточно говорили об этом. Нам предстоит только рассказать, как мы его здесь встретили и проводили.

Пробыв, летом 1864 г., несколько месяцев в Германии и Голландии, Великий Князь осенью отправился в Турин. Оттуда, чрез Геную, единственно для того, чтобы только повидаться с своей Августейшей Родительницей, он прибыл в Ниццу. 12 ноября (31 октября), утром, когда солнце обливало своим ярким и лучезарным блеском и море, и все живописные местности, фрегат «Александр Невский» бросил якорь на Вилла-Франкской бухте. Цесаревич стоял у борта и, пока подготовляли ему ялбот, махал платком катеру, который, дружным отбоем двенадцати весел, несся от берега, как стрела, к нему навстречу.

Императрица, прибывшая в Ниццу 21 (9) октября, не видала Цесаревича уже несколько месяцев. Приехав, вследствие полученной из Генуи телеграммы, за несколько часов до прихода фрегата в Вилла-Франко, она должна была поджидать, пока дорогой путешественник ступит на землю; но материнская любовь не могла устоять против счастья обнять его как можно скорее. Она поспешно вышла из коляски, спустилась в катер и отправилась к нему навстречу. На полдороге, они встретились. Через несколько минут, Императрица и Великий Князь ступили на берег. Цесаревич казался веселым, счастливым, улыбался знакомым, подавал руку приближенным; но его лицо было как-то бледно и утомлено.

На следующий день, в воскресенье, он, вместе с Императрицей, слушал в русской церкви обедню. В продолжение пребывания его в Ницце, шли всевозможные официальные представления, парады, обеды, прогулки. 18 (6) ноября, мы его видели на вилле Бермон, на рауте у гофмейстерины Ее Величества, графини Протасовой, в той самой зале, которая должна была, впоследствии, служить проходной комнатой к спальне, где он скончался. В этот приезд, как равно и в начале второго, Великий Князь помещался на вилле Дисбах. В черном фраке, с Андреевской звездой на груди, он был предметом всеобщего любопытства аристократического общества, съехавшегося в Ниццу со всех концов Европы и собиравшегося раз в неделю у графини. Кто его впервые видел, не находил достаточно слов, чтоб выразить удивление его симпатичной, исполненной благородной величавости, наружности. Бледность, казавшаяся естественной, придавала, по общему мнению, изящным чертам его новую прелесть! Великий Князь был любезен, оживлен, но как-то скорее предпочитал сидеть, чем стоять.

—20 (8) ноября, он отправился во Флоренцию, где должен был продолжать изучение Италии, с которой до того был знаком только по книгам. К несчастью, за несколько дней до его прибытия, случилось сильное разлитие р. Арно. Весь город простоял несколько времени под водой. Большая часть домов пропиталась сыростью, что имело большое влияние на состояние общественного здоровья,— обнаружилось поветрие гнилой горячки. Носились слухи, будто Великий Князь имел легкий ее припадок.

Как бы то ни было, а 2 января (21 декабря) он поспешно возвратился в Ниццу. Невозможно было, даже издали, не заметить огромной перемены, какая произошла во всей его фигуре. Он удивительно побледнел, исхудал и, как говорят, осунулся. Доктора, между тем, находили, что нет ничего важного и, еще менее, опасного. Не смотря на это, из Парижа были приглашены две знаменитости—Нелатон и Райе. Те, равным образом, нашли, что особенно беспокоиться не о чем, что болезнь весьма излечима и что Цесаревич будет жить долго, долго...

Опасения, возбужденные печальными симптомами, снова уступили место доверию, надеждам. Больной стал снова выезжать на прогулки в открытом экипаже и иногда целые утра просиживал на открытой террасе своей виллы Дисбах, окруженный приближенными, часто с книгой или журналом в руках. Он даже присутствовал, сидя в экипаже, на некоторых военных экзерцициях, данных в его честь батальоном гвардейских стрелков, присланных Императором Наполеоном из Парижа, для содержания почетной стражи при Императрице. Носились слухи, что Императорская фамилия собирается, около второй половины апреля, в Баден-Баден. Между тем болезнь Великого Князя не переставала усиливаться. Его перевезли на виллу Бермон. Вслед за тем, были приглашены другие знаменитости: Опольцер, Здекауер, Пирогов... К несчастью, уже было поздно. Грозная смерть стояла у изголовья.

Скоро всем стало известно, что нет никакой надежды. В Фомино воскресенье, рано утром, прискакал ездовой за духовником Цесаревича, протоиереем Прилежаевым. Когда духовник вошел, Великий Князь, лежа спокойно на своей кровати, обводил присутствовавших глазами и твердил: «прощайте! прощайте»! На вопрос духовника: «желаете ли вы приобщиться»? Цесаревич довольно внятно отвечал: «да»! — Исповедаться он уже, на этот раз, не мог. Он исповедывался и приобщался за несколько дней.

Полное сознание всего, что в его глазах совершалось, его не оставляло. При чтении разрешительной молитвы, когда священник возложил на его голову епитрахиль, он взял ее и судорожно прижал к груди. С чувством веры, надежды и любви, он, по приобщении, прильнул устами к чаше. В промежутке, он не переставал креститься. В продолжении всего этого дня, Цесаревич то погружался в полузабытье, то снова возвращался к сознанию, и тогда улыбался и медленно поводил рукой, как бы говоря: «прощайте»!

В 10 часов вечера, не оставалось никакого сомнения, что роковая минута настала: предсмертная агония началась. Вокруг страдальческого ложа собрались все, кто был так близок и дорог сердцу умирающего. У его изголовья поместилась Императрица; у ног Император, прибывший накануне из Петербурга; между ними принцесса Дагмар, державшая руку своего, отходившего в вечность, жениха; по другую сторону кровати стоял Великий князь Александр Александрович, державший другую его руку. Прочие члены Императорской семьи—Великие князья Владимир и Алексей Александровичи, герцог Николай Лейхтенбергский, Великая княжна Мария Александровна и Великая княгиня Мария Николаевна, стояли подле. Придворные дамы и разные сановники, стояли поодаль, все на коленях, рыдая и молясь.

Священник продолжал читать Евангелие. Умирающий, с закрытыми глазами и согнувшись на правый бок, дышал тяжело, и время от времени болезненные стоны вырывались из его груди. Так прошло около трех мучительных часов. После полуночи, стоны прекратились, началось предсмертное хрипение, затем вдруг Цесаревич быстро выпрямился, повернулся на спину и успокоился навеки.    

Что в этой зеленой комнате, было перечувствовано в течение нескольких дней и особенно в минуты, предшествовавшие горестному событию и в следовавшие за ним, легко понять....

До того самого дня, как вилла Бермон была уничтожена, место, где стояла кровать Цесаревича, некоторые из наших соотечественниц постоянно украшали ковром из живых цветов, изменяя рисунок и эмблемы. Часть мебели, стоявшей в зеленой комнате, перевезена в Петербург, часть передана в квартиру здешнего священника. Образ Св. Николая, висевший у изголовья покойного, поставлен здесь же, в церковь.

Первое впечатление, какое производит часовня, не совсем в ее пользу. Воображаешь найти что-либо грандиозное, поражающее с первого взгляда, и видишь перед собой, подходя с боку, странно усеченную, узкую профиль, а обращаясь к главному фасаду, — широко раскинутую стену, отнимавшую от здания большую часть его легкости. При этом топография местности крайне неблагоприятна. Будь часовня поставлена на возвышении, на одном из отрогов гор св. Филиппа, окружающих его с западной стороны, или, даже, на этой плоскости, но более отступая вправо, она выиграла бы несравненно. Недостатки бокового фасада объясняются необходимостью, в какую поставлен был архитектор—дать часовне форму греческого креста, а массивная лестница оказывается приличным пьедесталом зданию, которое, имея 19 метров высоты, было бы, без нее, слишком обнаженным. Часовня занимает площадь в 200 квадрат. метров и, за исключением образов, писанных на холсте и картоне, и дубовых внутренних дверей, в ней все из камня и металла. Она в древнем византийском стиле и сооружена по рисунку академика Гримма, который ее и строил.

В своем развитии снизу до верху, она представляет различные формы квадрата, осьмиугольника, шестнадцатиугольника и оканчивается круглым куполом. Все эти видоизменения перекрыты одиннадцатью полукуполами. Кроме лестницы, из одноцветного гранита, все здание сложено полосами, шириной в четверть метра, из светлого и сероватого гранита. Издали, это точно обручи, связывающие массивный, каменный устой. Купол и полукуполы покрыты тесаным, с разными арабесками, камнем, похожим на серпентин. Двери, из массивной бронзы, вставлены в раму, состоящую из трех колон, увенчанных широким наличником; то и другое из белого и цветного карарского мрамора. Над дверью, мозаичная икона Николая Чудотворца.

Если наружность часовни дает пищу некоторым замечаниям, в отношении к форме и размерам, то, войдя во внутренность, нельзя не быть пораженным гармонией, какая существует между целым и деталями. Особенно детали приковывают внимание. Так изящно, окончено! Самая особенность расписки аl-fresсо стен, где всевозможные цвета смешиваются в неожиданных и мало известных сочетаниях, прибавляет новую грацию строгому стилю мраморных украшений и икон. Жаль одного, что эта живопись страдает от сырости и постоянно требует поправок. Уверяют, будто причиной кирпич, которым обшиты внутренние полукуполы, и в котором много селитры.

Часовня состоит из двух отделений, — из трансепта, с двумя боковыми часовнями, и из абсиды или молельни. Пол часовни отвечает тому уровню, на котором находился бельэтаж виллы. Молельня, возвышенная на одну ступень противу первого, представляет опочивальню, в той части, где стояла кровать. Место, занимавшееся кроватью, отмечено доской черного мрамора. Оно обыкновенно прикрыто роскошным ковром, затканным золотом по зеленой парче, с золотыми кистями; над ним возвышается аналой. В часовне может поместиться до сорока человек. Свет проникает через два боковые окна молельни, покрытые красным стеклом с желтыми ободками, что придает какую-то лучезарность всей внутренности.

Самое замечательное, на чем, по обзоре целого, невольно каждый останавливается, это мраморные работы и образа. Все стены, до высоты двух с половиной метров, обшиты сплошным белым карарским мрамором, с разными оттенками серого. Им же покрыт и весь пол, который, с своими разнообразными украшениями, вышлифован, как флорентийская мозаика. Великолепна отделка панелей.

Здесь мрамор точно венецианское кружево, до того тонка и изящна эта каменная обшивка стен, с выступами, колонами, арками, рельефными надписями, разными византийскими украшениями и, наконец, кивотами, в которые вставлены образа. Особенной изящностью и роскошью рисунка отличается передняя стена молельни, в которую вставлены: по средине, икона Николая Чудотворца (копия с той, что в Бари, близ Неаполя), слева Рождества Богородицы, справа Воскресения. Образов всего двадцать четыре. Все они работы професора Нефа. Образ Воскресения пожертвован Государем и Государыней, а остальные гвардейскими, и некоторыми армейскими полками и командами. Перед всеми иконами, висят античной бронзы лампы. С недавнего времени, учреждена неугасимая лампада перед св. Николаем Чудотворцем.

Часовне не достает одного еще—медальона Великого Князя.

Закладка часовни происходила 2 марта (18 февраля) 1867 г., а освящение 26 (14) марта 1868 г. Следовательно, работы продолжались с небольшим год. На сооружение издержано около 75,000 руб. с.

Три раза в год производится здесь служба: в день рождения Великого Князя, в день его кончины и накануне Николина дня. Часовня находится под надзором особого совета, состоящего из настоятеля церкви, старосты и консула. Чтобы внутренняя обстановка часовни была в совершенном согласии с внешней, в отношении к солидности, рано или поздно, а необходимо будет заменить фрески стен мраморной обшивкой, а образа воспроизвести из мозаики. Иначе, придется долго и, может быть, бесполезно, бороться с сыростью.    

В. В.

Всемирная иллюстрация, № 70 (2 мая 1870 г.) - с. 321-336.

Еще по теме:

Наследник Российского престола Цесаревич Александр Александрович (1869 г.)

Ее Императорское Высочество Наследница Цесаревна Мария Феодоровна (1869 г.)

Мария Александровна - государыня и императрица всероссийская

Александр II - император и самодержец всероссийский

Его Императорское Высочество, Великий Князь Николай Николаевич Старший

Воспоминание о покойном Наследнике Цесаревиче Николае Александровиче

Внутренние покои Аничкова дворца: кабинет Цесаревны и спальня Великого Князя Николая Александровича (1869 г.)

Его Императорское Высочество Великий Князь Алексий Александрович

Его Императорское Высочество Великий Князь Константин Николаевич