Первая мировая война. 04 ноября (22 октября) 1915 года - 4 Ноября 2015 - Дневник

У Ишина (западная окраина озера Бабит) противник атаковал одновременно с наступление на Кеммерн и сначала имел некоторый успех, но контратакой мы восстановили положение.

Выше Фридрихштадта противник пытался местами переправиться на лодках на правый берег Двины, но безуспешно.

Западнее Двинска в бою южнее озера Свентен наши войска 18 октября с боем продвинулись вперед.

В районе деревни Вольки, юго-восточнее Барановичей, в небольшом ночном деле захвачено в плен 17 человек. Наши стрелки удачным налетом в районе восточнее Гуты Лисовской, северо-западнее Чарторийска, в ночь на 19 октября заняли окопы противника, захватив пулемет и 412 австрийцев и германцев.

Жестокий бой у деревни Будки (западнее Чарторийска) продолжается. К ночи 18 октября противник атаковал нас в районе деревни Комарова, но был отбит. Прижатый к болоту, противник был уничтожен. Число убитых определить трудно; на месте боя лежат груды неприятельских трупов. Повторив атаку и вновь понеся огромные потери, неприятель отхлынул к своим окопам.

В Галиции, к юго-западу от Тарнополя, наши войска совершили лихую переправу через озеро Ишкув. Высидившись ночью на другом берегу и преодолев несколько рядов проволочных заграждений, составленных частью в воде, наши войска атаковали неприятеля, ворвались в окопы и перекололи большую часть защищавших их германцев и австрийцев. В плен взято здесь около 400 человек.

На Стрыпе, у деревни Семиковце (южная оконечность озера Ишкув) бой продолжается. 19 октября наши войска несколько южнее Семиковец с боем овладели деревней Маковицей и Баковецким лесом.

К настоящему времени определилось, что в боях 18 и 19 октября на Стрипе взято всего в плен 80 офицеров и 3500 нижних чинов австрийцев и германцев.

Кавказский фронт

На всем фронте кавказской армии за 18 октября серьезных событий не было.

Стычки передовых частей были в прибрежном районе Черного моря от района реки Сава и до слияния рек Чороха и Ольты-Су.

Далее линии реки Чороха, через озеро Тортум-Гель и до горы Каладжик (северо-восточнее города Гассанкелы) удачные поиски наших разведчиков.

В районе Хоросана и перевала Мергемир-Дутиха (на реке Евфрате), южнее Алашкерта и к востоку от Мелазгерта боевых столкновений 18 октября не происходило.

В районе Арджиша, на северном берегу Ванского озера, столкновения с курдами.

В районе Вана, Башкалы и Урмии положение без перемен.

Северный фронт

22-го октября.

Под Ригой наши войска продвинулись несколько к западу от озера Аккель. Огневой бой шел по всему фронту района.

В якобштадтском районе и на Двине перемен не произошло.

Западный фронт

22-го октября.

Под Двинском, южнее оз. Свентен, германцы в 5 час. дня произвели на д. Платоновку атаку, отбитую с большим уроном. На месте боя насчитано более 1,000 трупов германцев.

Юго-западный фронт

22-го октября.

Западнее Рафаловки (на Стыре) противник в ночь на 21-е октября атаковал отд. Костюховки. После упорного ночного боя наши войска обратили австрийцев в бегство, захватив 2 орудия, 7 пулеметов, 22 офицера и 712 нижних чинов, много оружия и снаряжения.

В районе д. Волицы (севернее Н.-Олексинца) наши войска переходили в атаку на противника, подошедшего к нашим проволочным заграждениям. После штыковой схватки противник был отброшен, причем захвачено в плен 3 офицера и 160 нижних чинов.

Ожесточенный бой на правом берегу р. Стрыпы в раионе Семиковце продолжался; артиллерийский огонь обеих сторон достигал крайнего напряжения.

Кавказский фронт

22-го октября.

Перемен не произошло.

Германские зверства

Один из пленных австрийских офицеров, лейтенант пехотного полка, на допросе его 6-го июня 1915 года сообщил следующее:

«Наша австрийская дивизия уже второй месяц действует совместно с германцами. Чаще всего нашему полку приходилось иметь своими соседями прусскую гвардию. Если бы русские солдаты знали, какие невероятные мучения, какая страшная и позорная смерть ожидает многих из них, они не сдавались бы тогда живыми в плен. Я расскажу вам несколько случаев, свидетелем которых я был сам или о которых слышал рассказы от своих офицеров и солдат.

В конце апреля и в мае, при отходе русских к реке Сану и далее, ко мне неоднократно прибегали мои солдаты—чехи, поляки и русины и с ужасом докладывали, что где-нибудь поблизости германские и частью австрийские солдаты-немцы занимаются истязанием русских пленных, замучивая их до смерти. Сколько раз я бросался по указанному направлению и видел действительно ужасные картины.

В разных местах валялись брошенные, обезображенные, изуродованные трупы русских солдат. Находившиеся же поблизости германские солдаты каждый раз мне объясняли, что они лишь исполняли приказания своих начальников.

Когда я обращался к германским офицерам с вопросом, правда ли это, то они мне отвечали:

«Так следует поступать с каждым русским пленным, и, пока вы, австрийцы, не будете делать того же, вы не будете иметь никакого успеха. Только озверелый солдат хорошо сражается, и для этого наши солдаты должны упражнять свою жестокость на русских пленных, которые, как изменники своей родины, добровольно сдавшиеся в плен, ничего, кроме пытки, не заслуживают».

Я видел десятки таких случаев на небольшом сравнительно фронте; но сколько таких истерзанных трупов русских пленных разбросано по всей Галиции, страшно подумать. Их сотни, тысячи.

В деревне Сурохув, что в пяти верстах к востоку от Ярослава, я сам видел, как немцы заперли в деревянный сарай девять человек русских пленных и потом подожгли его со всех сторон. Несчастные мученики пробовали выламывать доски, чтобы вырваться из горящего здания, но тем, кому удавалось просунуться в образовавшуюся щель, немцы со смехом разбивали головы длинными дубинами и вталкивали окровавленные трупы в огонь. Видевшие это крестьяне, хозяева горевшего сарая, сначала умоляли германцев прекратить муки несчастных пленных, но потом принуждены были замолчать.

«Если вы будете заступаться за этих собак-изменников, отдавшихся в наши руки, то мы вас прибавим к ним в сарай»,—отвечали им германские солдаты.

При переходе в мае месяце тыловых частей германо-австрийской армии через реку Сан, на мостах получилось большое скопление обозов и войск. Дороги оказались забитыми, а тут еще навстречу прибыла огромная партия русских пленных, которых и без того множество толпилось у переправ. Германцы рассвирепели, и их офицеры отдали нечеловеческий, жестокий приказ: «Бросать пленных в Сан!»

Я увидел потрясающую картину, картину, которая никогда не изгладится из моей памяти: озверелые солдаты-немцы сбрасывали русских пленных с мостов в реку, а сопротивлявшихся сбивали штыками и прикладами. Вскоре немцы увидели, что большинство сброшенных спасается, выбираясь на берег. Тогда было приказано пленных прикалывать и раненых или их трупы сбрасывать в Сан. Ни одна сотня несчастных русских была переколота и потоплена в реке.

Несколько дней спустя, денщик мой со слезами на глазах рассказал мне, что он видел, как немцы заставили раненого в руку русского пленного нести на спине германского раненого солдата. Русский повиновался, но вскоре выбился из сил и, показывая на свою залитую кровью руку, просил одного из здоровых германцев сменить его. Видевший это германский офицер приказал своему солдату убить русского, что тот и исполнил, со словами: «Да, ты уже не годишься!».

Как-то прибежал ко мне мой взводный унтер-офицер с просьбой спасти русского пленного, жестоко истязуемого германцами. Я поспешил в указанном направлении, но было уже поздно: передо мною лежал обезображенный труп с простреленной грудью.

Находившиеся поблизости солдаты рассказали мне, что это был русский телефонист, отказавшийся отвечать на предлагавшиеся ему вопросы о местах расположения русских войск. Опрашивавший телефониста офицер стал его бить и нехорошо отозвался о русском Императоре. Несчастный мученик, несмотря на жестокие побои, молчал, и только, когда офицер вновь в непристойных выражениях заговорил о Священной Особе Императора, пленный с гордостью сказал: «Я готов умереть за своего Царя». В ответ на это офицер спокойно вынул револьвер и со словами: «Отлично, умирай!»—выстрелил ему в грудь.

Германские офицеры постоянно приучают своих и наших, австрийских солдат, к жестокости на русских пленных, раненых и трупах убитых. Я сам, своими глазами видел, как германцы заставили наших улан упражняться в рубке раненых и убитых русских солдат, застрявших в болоте. Я с ужасом смотрел, как уланы, осторожно подползая к болоту, рубили головы русских, из которых наверное многие были еще живы, так как бой на этом месте закончился только два дня назад.

Все рассказанное я подтверждаю своим офицерским словом и готов повторить когда и кому угодно».