Так уж повелось в мировой истории, что во время любых столкновений в Европе одним из основных вопросов, стоявших на повестке дня, был польский вопрос. Не остался он в стороне и во время первой мировой войны.

О этом материал из журнала "Нива" за ноябрь 1916 года

(Политическое обозрение)

Немцы, исторические враги славян, взяли на себя решение одной из главных задач славянофильской политики—возрождение Польши.

Они уничтожили и стерли с лица земли целые славянские народности, германизировали беспощадными репрессиями коренные польские провинции, долго всеми мерами, не исключая самых жестоких, искореняли польский дух в польской Познани, воспрещали в своих школах польским детям молиться по-польски под страхом жестоких побоев: немецкие учителя забивали непослушных ребят до смерти,—и этими же запачканными в неповинной детской крови руками они дали варшавским полякам политическую свободу и национальное политическое устройство.

Традиционные убийцы славянских народностей выступили в роли творцов и зиждителей возрожденно-национальной государственности одного из главных славянских племен и среди варшавских политиканов нашлись такие легкомысленные головы, все забывшие и ничему не научившиеся, которые радостно приняли этот лживый дар Данайцев, поддались иллюзиям праздничного обмана. Они поверили, что национальную свободу могут дать "палачи народов".

Некоторые из галицийских поляков, мирящихся со своим угнетением за право угнетать более слабые славянские народности, еще в начале войны примкнули к так называемой австрийской ориентации и даже образовали из своей среды польский легион под главенством озлобленного фанатика Пильсудскаго для того, чтобы с оружием в руках бороться в рядах австро-германских войск против России и ея союзников.

Бумажное восстановление Польши под эгидою Германии с посулами национальной польской армии, по плану императора Вильгельма, должно было усилить это движение, но расчеты немецких политиков оправдались далеко не вполне: акт о восстановлении национального Польского государства сразу поднял в миллионах польских сердец национальное чувство, а, по обыкновению, бурливое проявление его даже представителей австрийской ориентации заставило стать в оппозицию казарменному прусскому деспотизму.

Под влиянием общего недовольства сам Пилсудский подал в отставку, а добрая половина его легионеров после столкновений с грубой немецкой солдатчиной очутилась под арестом. Самым доверчивым из политиков не могло не показаться странным, что объявление немцами польской автономии совпало не с прошлогодними немецкими победами, а с нынешними кровопролитными поражениями австро-немцев на всех фронтах, начиная от Галиции и Карсо и кончая Верденом и Соммой.

Дать полякам национально-политическое самоуправление со стороны немцев было бы несравненно своевременнее, когда они пришли в Польшу всемогущими победителями, а не накануне предстоящаго ухода уже потерявших былую силу, наполовину разгромленных с разных концов немецких армий.

Только слепой не видит, что в германо-австрийском акте о восстановлении Речи Посполитой, в сущности, живописным жестом великодушия прикрывается порыв глубооаго отчаяния. Будь у Вильгельма хоть малейшая надежда удержать в своих руках русскую Польшу, он никогда не объявил бы ее свободной.

Познань, где, под прикрытием системы крепостей, Гинденбург чувствует себя куда надежнее, чем в Привислинских губерниях, не воспользовалась ни крошкой национальных прав, предоставленных варшавянам, хотя она тоже населена поляками и входила в состав восстановляемой исторической Польши. Сколько-нибудь искреннее уважение к национальным правам обязывало бы Германию распространить автономию и на познанских поляков, и если она этого не сделала, то, очевидно, руководствовалась какими-нибудь другими соображениями.

Какими же именно?

На этот вопрос откровенно ответило само берлинское правительство: одновременно с объявлением независимости Польши оно стало производить в оккупированных губерниях набор жителей в германския войска, полагая, что созданная немцами Польша непременно должна выступить против держав согласия в союзе с Австрией и Германией.

Вместо правдивого акта освобождения получился только обход международных законов, слишком наивный и грубый для того, чтобы его можно было назвать ловким. Шитый белыми нитками политический обман почти никого не обманул.

О полном провале немецкой затеи свидетельствует протест поляков, живущих в нейтральных странах, следовательно, независимых ни от русского ни от германского правительства. Из довольно длинной польской декларации по поводу германскаго акта позволим себе привести коротенькую выдержку:

«Польская нация нераздельна. Она стремится к созданию Польского государства из трех частей Польши, и ее стремления не могут быть осуществлены без соединении этих разрозненных территорий.

„От настоящей войны, лозунгом которой является „свобода и независимость наций", Польша ожидает, прежде всего, своего объединения. Проектируемое создание Польского государства исключительно из занятых территорий, составляющих лишь один из кусков Польши, не только не отвечает польским стремлениям, но, напротив того, подтверждает раздел их родины.

„Сохраняя разделение национальных польских сил, Германия и Австро-Венгрия осуждают новое государство на бессилие и превращают его в орудие своей политики. Не принимая окончательных решении относительно прав и прерогатив будущего королевства, центральные державы подчеркивают лишь его зависимость от них.

„Вместе с тем они требуют, чтобы поляки создали для них свою армию. Эта армия, подчиненная в качестве вспомогательных войск германским и австрийским войскам, будет служить для осуществления целей центральных держав и защищать дело, чуждое Польше, но ради которого она будет сражаться.

„Несмотря на внешность, которою центральные державы стараются замаскировать эту меру, цель ее нарушает международное право, и ответственность за это должны нести только эти две державы. Мы считаем военные проекты Германии и Австро-Венгрии тяжелыми бедствиями для Польши, а их политический акт новою санкциею раздела ее“.

Трудно что-нибудь прибавить к этим ярким и правдивым словам. Подвластные немецкому оружию поляки могут подвергаться насильственному принуждению, но они не могут быть обманутыми, и, главное, новый акт насилия они ни в каком случае не сочтут за провозглашение свободы. Они знают, что никто в мире никогда еще не получал свободы из рук палачей.

Еще по теме:

Война и русско-польские отношения (1916 год)

Польский вопрос (1916 год)

Немецкое возрождение Польши (1916 г.)

Немецкое воззвание о Польше (1916 год)