Людвиг Ван Бетховен
Смесь
Характерный случай
В последней книжке «Русской Старины», напечатан, между прочим, следующий характерный случай.
В царствование императора Павла, какого-то гусарского полка ротмистр пришел с своим эскадроном на дневку. Пока эскадрон размещался по квартирам, ротмистр остановился у помещика и после сытного обеда засел в карты. В это время ему докладывают, что явился к нему вахмистр. Он хотел к нему выйти, но хозяин, дабы не прерывать партии, сказал ему:
«зовите его сюда».
Вошел вахмистр:
«Ну, что? — ваше благородие, все благополучно, люди расставлены по квартирам; сено нашел, но жид меньше стольких-то копеек не берет, как прикажете?
—А у других жидов разве нет?
— «Никак нет-с, один только с сеном, ваше благородие».
«Ну, делать нечего, не оставаться же без сена, возьми, да жида повесь»,
сказал шутя ротмистр, продолжая играть.
Проходит несколько времени; снова приходит вахмистр.
«Что»?
—Сено принял, ваше благородие, столько-то пудов.
—«Ну, хорошо».—Жида, как изволили приказать, я повесил.
«Как повесил»?
— Точно так-с, как сами изволили приказать.
—«Ах, черт тебя возьми, да я пошутил».
—Не могим знать, ваше благородие, а он уже с час как висит.
Делать было нечего. Рапортует об этом происшествии несчастный ротмистр, ожидает грозы. Она явилась в следующей сентенции Павла:
«Ротмистр такой-то, за глупые и незаконные приказания, разжалывается в рядовые»,
а дальше:
«рядовому такого-то полка возвращается чин ротмистра, с производством в майоры, за введение такой отличной субординации во вверенной ему команде, что и глупые его приказания исполняются немедленно».
***
— Бетховен был по истине гениален на счет беспорядка, который творил в своем доме. Он строжайшим образом запрещал убирать у себя, так что появление щетки в его комнате было особенным торжеством; между тем, пол постоянно служил ему корзинкой для ненужных бумаг, которые он повсюду разбрасывал.
Книги и ноты лежали по всем стульями; принадлежности завтрака часто оставались на столе до другого дня. А когда начиналось исканье чего-нибудь, то уж просто пыль шла столбом: раскрытые экземпляры бросались на пол; из углов, откуда ни возьмись, появлялись бутылки, словом—суматоха поднималась неописанная и вместе никогда ничто не отыскивалось, вследствие нетерпения и поспешности.
Между тем, он беспрестанно что-нибудь терял, и потому разыскивание было одним из обыкновенных постоянных занятий. В этом он перещеголял даже своего собрата по искусству, Паганини, который тоже был олицетворением беспорядка и беспечности. При этом все обрушивалось на бедную экономку Бетховена, которую иногда называл он «умной г-жой Шнапс»: кто же, как не она, была причиной всех беспорядков и всего его горя. Впрочем, главной причиной этих беспорядков была беспрестанная перемена квартиры; у недовольного, скучающего артиста, квартиры менялись также часто, как люди меняют белье.
Раз у него пропала партитура любимой симфонии, совершенно начисто списанная,—весьма дорогой манускрипт. Четырнадцать дней бедный артист провел в поисках; наконец нашел, — представьте где-же? — в кухне, в виде подстилки под масло и всякую другую провизию! Совершенно вне себя, он все находившиеся на лицо яйца побросал в голову кухарке и выгнал ее из дома.
«Стряпня не может быть труднее сочинения музыки!»
заключил он, и с самодовольством отправился на рынок за покупками. Обрадовавшись, что весьма сходно купил и удачно выбрал, он пригласил к себе на обед несколько друзей и сам принялся готовить кушанья. Прибывшие гости немало были удивлены, найдя хозяина на кухне в белом колпаке и белом переднике, как истого повара, только похожего на циклопа в закоптелой кузнице.
Очаг едва топился, горшки шипели, масло трещало; по-видимому, ничто не намеревалось поспеть к надлежащему времени; Бетховен, в раздумье и сердитом сомнении, то с ложкой, то с ножом, старался подвинуть дело вперед; он то переворачивал горшки, то вынимал; пережег себе все пальцы, а еще более жаркое. Наконец он явился. Никто не мог проглотить ни пуска, и только сам кухмистер оказал честь обеду. Гости выпросили себе масла, хлеба и сыру и утешились вином, бывшим приправой к плохому обеду.
***
— Когда парижская коммуна узнала о смерти Обера, то она немедленно послала в его дом делегата, для того, чтобы похоронить Обера как подобает патриота, т. е. без религиозной церемонии, как капитана национальной гвардии, с красными знаменами. Посланному никак не могли долго втолковать, что Обер не был патриотом в том смысле, как это понимала коммуна, которая считала его принадлежащим к нации, как великого человека.
Наконец делегату заявили, что после Обера осталось завещание, в котором сделаны распоряжения касательно его похорон и что следует обождать приезда его родственников в Париж, которые одни имеют право вскрыть это завещание; коммуна согласилась с этими доводами и прах Обера был поставлен в церковь св. Троицы.
***
— Газета «Wiener Presse» рассказывает, между прочим, следующий анекдот:
«Герцог кобургский, недавно, в разговоре с князем Бисмарком, порицал обильную раздачу железного креста; на это Бисмарк заметил герцогу, что он не согласен с его мнением, но что раздача эта произошла по двум причинам: или получившие железный крест действительно его заслужили и тогда нельзя этого порицать, или же крест этот был пожалован из любезности, как например, вам, герцог, и мне, и тогда не следует на это претендовать. После этого ответа, герцог прекратил щекотливый разговор.
Всемирная иллюстрация : Еженед. илл. журнал, № 24 (128) - 12 июня - 1871.
Еще по теме:
1 января 1871 года Разные известия
....................................
8 июня 1871 г. Внутренняя и внешняя политика
12 июня 1871 г. Разные известия
12 июня 1871 г. Новости наук и цивилизации
12 июня 1871 г. Смесь
| 