В виду предстоящего в будущем 1900 г. чествования памяти генералиссимуса-фельдмаршала графа Александра Васильевича Суворова-Рымникского, князя Италийского, по поводу столетней годовщины его смерти, редакция „Московского Листка" предполагает помещать в воскресных приложениях описание жизни и подвигов великого полководца, заимствуя данные из разных верных источников.

Граф А. В. Суворов-Рымникский.

(К столетию со дня его кончины)

Прибавление

к части 1

Граф Александр Васильевич Суворов- Рымникский,
князь Италийский

(1729—1800)

     См. Часть № 57

Трудно описать восторг Суворова и ликование победоносных войск. Поблагодарив горячо всех за победу, фельдмаршал уехал на ночь в С.-Джиовани.

Макдональд, ожидая прибытия остальных войск своей армии и содействия Моро, решил следующий день провести в ожидательном положении, а 8 июня предпринять решительную атаку на союзников.

Не так поступил Суворов; он разослал офицеров отовсюду собирать войска и,не ожидая прибытия их, назначил наступление на утро. Вместе с сим, он приказал устроить переправу через По у Парпонези, для обеспечения пути отступления, на случай появления армии Моро.

Диспозицию Суворов составил с маршрутом вперед до р. Нуры, чем внушил войскам его уверенность в дальнейшей победе и этим вселил в них отвагу.

К утру 7 июня союзных войск было уже сосредоточено около 22,000 человек, которым и было приказано начать наступление в 10 ч. утра, а подходящие затем войска вводить в действие по мере прибытия.    

Войска двинулись тремя колоннами; правая, с авангардом Багратиона, состояла из дивизии Повало-Швейковского и двух австрийских драгунских полков; при этой колонне был сам Суворов и великий князь; средняя — из русской дивизии Ферстера, с одним австрийским драгунским полком, и левая—из дивизии Отто; резерв состоял из австрийских войск.

Начальствование над первыми двумя колоннами было возложено на Розенберга, а над левой и резервом на Меласа. Суворов надеялся скоро встретить противника и начать бой с утра, но на пути, на каждом шагу, встречались препятствия, — канавы, рвы, реки, плотины, виноградники и изгороди, замедлявшие движение войск и только в исходе второго часа Багратион завидел неприятеля. Войска остановились, перевели дух и, оправившись, одновременно повели атаку.

Авангард Багратиона лихо атаковал Домбровского, отряд которого состоял из польских эмигрантов, ненавидящих Суворова вообще, а русских в особенности; полки отбивались отчаянно и обнаруживали удивительную храбрость; но Багратион одолел их и заставил польский батальон, посланный ему в тыл, сложить оружие. В то же время, Повало-Швейковский успел отбить сильный французский отряд, шедший на помощь Домбровскому, а Мелас, при помощи резерва, заставил неприятеля отступить.

Таким образом, французы были отброшены за Треббию, где сохранив за собой правый берег и получив свежие силы, прибывшие под начальством Монришора и Оливье, решили на следующий день вступить в решительный бой с союзниками.

Наступила ночь, все смолкло, изредка только кое где слышались одиночные выстрелы, которым не придавали никакого значения; по обоим берегам реки запылали костры; усталые войска готовились к отдыху, дабы сном подкрепить свои силы, так как с рассветом, обе стороны ожидали возобновления действий.

В глубокую и темную полночь, три французских батальона начали переходить вброд р. Треббию, надеясь застать союзников врасплох. Надо заметить, что Треббия, несмотря на свою ширину в 1,000 шагов, по своему течению, во многих местах вброд проходима. Австрийцы скоро заметили попытки неприятеля и открыли горячую пальбу, на которую быстро примчалась кавалерия, казаки спустились в реку и вступили в ожесточенный бой с французами. Эта кровавая свалка продолжались не долго, но сопровождалась большими потерями с той и другой стороны.

На следующий день Макдональд, ожидая, по расчету времени, наступления Моро в тыл союзникам, а Лапоина, с лигурийским легионом из Боббио, им во фланг, — рано утром начал наступление, содействуя переправе сильным огнем с своего берега.

Суворов, отрядив Багратиона на Домбровского, приказал Розенбергу удвоить внимание на правый фланг. Багратион стремительно налетел на поляков и, не дав им опомниться, отбросил их вновь за реку. Французы повели ожесточенную атаку, в особенности на колонну Повало-Швейковского; русские с необыкновенным мужеством отстаивали каждую пядь земли; при чем один гренадерский батальон, будучи со всех сторон окруженным, построив каре, отчаянно отбивался и не давался в руки противнику.

Бой был слишком неравен: против пяти русских батальонов действовало пятнадцать батальонов французов. Громадная убыль и изнурение людей заставили Розенберга поехать к Суворову и доложить, что войска долее держаться не могут, и просить разрешения отступать; одновременно с ним поехал к фельдмаршалу также и Багратион. Они застали Суворова лежащим у огромного камня в одной рубашке.

Розенберг, доложив обстоятельства дела, просил позволить отступать.

„Попробуйте сдвинуть этот камень", сказал Суворов, „не можете? Так и отступление невозможно. Извольте держаться крепко и ни шагу назад",

добавил фельдмаршал, отпуская Розенберга, а вместе с сим послал приказание Меласу усилить настойчивость в действиях.

Оставшись наедине с Багратионом, он спросил последняго—что и как? Тот доложил, что поляки отбиты, но положение союзников в общем тяжелое: убыль дошла до половины, люди измучены в конец и к бою неспособны.

„Нехорошо, князь Петр!" —воскликнул Суворов и крикнул „коня!“

Вскочив на лошадь, Суворов помчался к войскам.

Розенберг не мог выдержать натиска французов, начал ретироваться, и отступающие батальоны были встречены Суворовым. Фельдмаршал подъехал к ним и стал кричать:

„заманивайте, ребята, заманивайте их! .. шибче... бегом!"

При этом сам скакал впереди отступающих, а затем, вдруг скомандовав:

„стой!кругом!“

—артиллерии приказал усилить огонь и, дав перевести дух людям, повел батальоны, с барабанным боем, в атаку на противника. Стремительная атака, во главе с непобедимым полководцем, сразу изменила все дело. Французы, несмотря на превосходство своих сил, приняв отступавшие батальоны за прибывшие свежие силы союзников, перешли в отступление,—левое крыло было отброшено за Треббию.

Победа могла бы быть полная по всей линии, если бы Мелас не задержал резерва; но последний, как неопытный и нерешительный полководец, собрав совет, решил действия свои на левом фланге ограничить обороной и, не надеясь на свои силы, удержал у себя резерв, а в то же время послал кавалерию Лихтенштейна в обход правого фланга неприятеля. Покончив с левым неприятельским крылом, Суворов поскакал к центру, где неприятельская колонна атаковала Форстера, но в это время подоспевшая кавалерия Лихтенштейна ударила во фланг французов, и последние в бегстве отступили за реку.

Тем временем Оливье сильно теснил Меласа, но Лихтенштейн, покончив дело у Форстера, успел также вовремя прибыть на помощь и к Меласу; он лихо налетел на фланг противника, опрокинул его кавалерию и врубился в пехоту, благодаря чему французы тоже отступили.

Суворов, промчавшись по рядам войск, с криком: „вперед! вперед!", спешил преследовать противника; но только что союзники спустились в реку, как неприятель открыл настолько сильный и губительный огонь, что они принуждены были оставить свое предприятие. В свою очередь французы также имели намерение преследовать союзников, но тоже были остановлены сильным огнем и отступили с не меньшими потерями.

К 6 часам вечера бой прекратился, только по временам грохотала артиллерия, и обе воюющие стороны остались на своих прежних позициях.

Ужасно хотелось Суворову продолжать наступление в тот же день, но изнурение людей требовало отдыха, и он отложил свое намерение до утра; тем более, что и сам он, проведя почти три дня на коне, был совсем обессилен. Когда все стихло, Суворов собрал генералов, поздравил их „с третьей победой" и, поблагодарив, приказал на утро готовиться к новой атаке.

Армия Макдональда сильно пострадала и хотя была уже почти сломлена, все-таки продолжала внушительно стоять перед союзниками. Ночью Макдональд собрал военный совет, на котором выяснилось их ужасное положение: польские батальоны почти целиком были уничтожены, погибла масса офицеров, много генералов выбыло из строя, артиллерийские снаряды пришли к исходу, об армии Моро известий не было, а в то же время было получено донесение, что войска Края успели обойти их в тыл и заняли Модену, Реджио и Парму.

Совет решил ретироваться, и Макдональд, приказав кавалерии поддерживать бивуачные огни для замаскирования отступления,— начал отступать. На утро обнаружилось, что французы ушли. Суворов приказал Меласу преследовать неприятеля но направлению к Понто-Нура, а Розенбергу— к С.-Джорджио, причем велел:

„сильно бить, гнать и истреблять неприятеля холодным оружием, но покоряющимся давать пардон".

В 7 часов утра Мелас занял Пиаченцу, где нашел болео 7,000 человек больных и раненых французов и здесь, вопреки приказанию Суворова и в угоду гофригерата, остановился, занявшись внутренними делами, чем способствовал свободному отступлению неприятеля.

Тем временем русская колонна, при которой находился Суворов, в 20 вер. за Троббией, нагнала французскую 17 полу-бригаду, окружила ее со всех сторон и заставила положить оружие.

В это время, Суворову было доставлено перехваченное письмо Макдональда к Моро, из коего можно было усмотреть, что армия Макдональда сильно пострадала и требует времени для приведения в порядок; в виду этого Суворов дал отдых своим утомленным войскам, не оставляя преследование противника небольшими частями.

Там, где в древния времена Аннибал одержал блестящую победу над римлянами, судьба дала Суворову не менее блестящую победу над французами.

В деле под Треббией союзники потеряли до 6,000 человек убитыми, ранеными и пленными, в числе раненых был Поволо-Швейковский и Багратион: французы же потеряли в 2 1/2 раза более союзников.

Союзникам досталось: 6 пушек, 7 знамен, большой обоз и в числе пленных генералы: Оливье и Руска.

Император Павел за это дело почтил Суворова двумя милостивыми рескриптами; в первом Государь писал:

„поздравляю вас вашими же словами — слава Богу, слава вам!“

Во втором рескрипте, при котором был препровожден портрет Государя, осыпанный бриллиантами, говорилось:

„портрет мой на груди вашей да изъявит всем и каждому признательность Государя к великим делам своего подданного, — им же прославляется царствование наше“

Вместе с сим Суворову было прислано 1000 знаков отличия, для раздачи отличившимся по его усмотрению и всем нижним чинам приказано было выдать по рублю на человека.

Победа эта в Петербурге праздновалась необычайно торжественно, во всех церквах служились молебны, с провозглашением многолетия великому полководцу. Растопчин писал Суворову:

„воин непобедимый, спешу уведомить вас, сколь Государь обрадован победами вашими и как мы все, честные люди, в углу церкви молим Господа о сохранении героя российского на славу отечества и жизнь бесконечную".

В Вене весть о победе хотя и была принята с восторгом, но в отношении фельдмаршала замечалась большая сдержанность. Суворов с своими войсками отошел на отдых к Флоренцоло на Арде, куда прибыл 10 июля, где в тот же день получил известие, что Моро, во время дела при Треббии, послал лигурийский легион из Боббио атаковать союзников во фланге, но последний, узнав об отступлении Макдональда, поспешил возвратиться в Боббио и по дороге был разбпт на голову незначительным отрядом союзников, посланным для прикрытия обоза.

Моро же, начав медленное наступление, еще 5 июня, на Александрию, надеялся там атаковать Суворова, а в тоже время дать возможность Макдональду напасть на союзников с тыла, но он опоздал выполнить этот план; в Александрии он Суворова уже не застал и двинулся чрез Нови на Тортону.

На пути Моро встретился с Вельгардом при Косино Гроссо и 9 июня, вступив с ним в жаркое дело, заставил отступить последнего за Бармиду. Но в это время Моро получил известие о неудачах Макдональда при Треббии, изменил свое намерение и отошел в Аппоны. Отто же, преследовавший Макдональда, тем временем, успел занять Болонью и форт Урбани; отправив затем часть войск для осады Мантуи, он двинулся к Парме, Модене и Реджио. Макдональд, спасая остатки своей армии, с большим трудом, стал пробираться по морскому берегу к Генуе.

В это время сдалась Туринская цитадель, с гарнизоном в 3,000 человек и с богатыми военными запасами.

Суворов возвратился в Александрию, куда вступил с необыкновенным триумфом.

(Продолжение будет).

И. С.

Московский листок, Иллюстрированное приложение № 47, 5 декабря 1899 г.

Еще по теме:

Граф А. В. Суворов-Рымникский. (К столетию со дня его кончины). Часть 1

..................................

Граф А. В. Суворов-Рымникский. (К столетию со дня его кончины). Часть 57

..................................

Граф А. В. Суворов-Рымникский. (К столетию со дня его кончины). Часть 59