В виду предстоящего в будущем 1900 г. чествования памяти генералиссимуса-фельдмаршала графа Александра Васильевича Суворова-Рымникского, князя Италийского, по поводу столетней годовщины его смерти, редакция „Московского Листка" предполагает помещать в воскресных приложениях описание жизни и подвигов великого полководца, заимствуя данные из разных верных источников.

Граф А. В. Суворов-Рымникский.

(К столетию со дня его кончины)

Прибавление

к части 1

Граф Александр Васильевич Суворов- Рымникский,
князь Италийский

(1729—1800)

     См. Часть № 54

Итальянская кампания 1799 г.

В распоряжении Суворова, вместе с прибывшей русской дивизией генерала Ферстера, насчитывалось союзных войск более 100,000 человек; но большая половина их была оставлена для осады и блокады тыльных крепостей. Войска, во главе с Суворовым, 20 апреля, выступили из Милана на следующий день, колонна Розенберга уже достигла р. По и расположилась против Парпанезе, а колонна Меласа остановилась у Казарь-Пустерленго.

Авангарды этих колонн, без помехи, переправились на лодках на противоположный берег и в то же время было приступлено к устройству понтонного моста против Пиаченцы. Наводка моста шла медленно: за недостатком понтонов, пришлось собирать суда из окрестности, что давалось с большим трудом. К счастью, Макдональд был еще далеко, а войска Моро отступали из Тортоны.

Сообразуясь с последними известиями, Суворов несколько изменил свой план: большую часть австрийских войск он направил чрез Парму на Модену, навстречу Макдональду, русские войска двинул на Павию, а Вукосовичу приказал идти за р. Тичино. Отряд Багратиона, не дожидаясь наводки моста у Мецано, переправился чрез р. По на пароме и пошел на разведки. Около Тортоны, Багратион, наткнувшись на небольшой французский отряд, согласно приказания, отошел к Вогере, а тем временем, часть австрийских войск, только что перешедшая По у Пиаченцы, двинулась к нему на помощь.

Расположив союзные войска по обе стороны р. По, Суворов занял центральную позицию между Моро и Макдональдом, имея возможность двинуться скорее туда, куда потребуют обстоятельства.

В это время, Моро, обеспечив Турин гарнизоном в 3,000 чел., выступил к Александрии и на Валенцу и между этими пунктами занял очень выгодную позицию.

Суворов спешил к Вогеру, куда и прибыл утром 20 апреля, а в тот же день вечером к нему приехал великий князь Константин Павлович, посланный Государем на военную практику, под руководством Суворова.

Великий князь ехал в армию под именем графа Романова и в сопровождении заслуженного генерала Дерфельдена. В Вене Константину Павловичу был оказан блестящий прием: парад, смотры и шумные торжества продолжались две недели.

Видя бесцельное пребывание в Вене, Дерфельден торопил великого князя в армию, говоря, что действия Суворова так быстры, что он рискует ничего не застать.

Константин Павлович прибыл в Пескьеру 25 апреля, в день ее сдачи, куда и вступил с передовыми австрийскими войсками, а вечером 26 числа был уже в Вогере, где с нетерпением ожидал высокого гостя старый фельдмаршал. Суворов, с подвязанным глазом, встретил великого князя низким поклоном и, делая вид, что желает поцеловать его руку, приветствовал словами:

„сын нашего природного Государя!“

Константин Павлович обнял Суворова и, целуя его, спросил, что случилось с его глазом?

 „Ах, ваше высочество, вчера проклятые немогузнайки опрокинули меня в ров и чуть было всех моих косточек не разбили",

—ответил Суворов.

Подойдя к свите и заметив своего старого сослуживца Дерфельдена, Суворов перекрестился, поцеловал висящий на его груди георгиевский крест и, бросившись к нему в объятия, сказал:

„нам должно его высочество, сына нашего природного Государя, беречь больше своих глаз, потому что у вас их два, а великий князь здесь один".

Дерфельден был прислан не только в качестве попечителя великого князя, но и на случай замены Суворова, если бы с последним приключилось какое-либо несчастие.

На следующий день, Суворов в полной парадной форме австрийского фельдмаршала, отправился к великому князю и представил его высочеству всех чинов своей главной квартиры, а великий князь, в свою очередь, представил фельдмаршалу князя Эстергази, который сопровождал его из Вены, по назначению австрийского императора. Суворов, приветствуя Эстергази, сказал:

„прошу донести императору, что я войсками его величества очень доволен; они дерутся почти так же хорошо, как и русские".

В тот же день, великий князь объехал русские войска у Дорно, объявил им от имени Государя „благодарность и поклон" и остался при корпусе Розенберга.

Вслед за тем Суворов получил два известия о неприятеле: первое, что французы отступают от Валенцы, а второе, что в Тортоне ожидается подкрепление из Генуи.

Суворов приказал Розенбергу занять Валенцу, Багратиону обойти Тортону и отрезать ее от Александрии и Генуи, а австрийским войскам двинуться к Тортоне.

Войска Шателера, подойдя к Тортоне 28 апреля, взломали ворота и овладели городом; неприятель заперся в цитадели и открыл сильный огонь из 70 орудий. Суворов не замедлил прибыть в город, где, несмотря на сильную канонаду, отслужил молебен и, за неимением осадных орудий, приказал ограничиться блокадой цитадели.

Тем временем выяснилось, что Валенца но очищена, и Моро, оставив Турин, сосредоточил свои войска в Александрии. Суворов спешил собрать свои войска у Тортоны, вследствие чего послал приказание Розенбергу оставить предприятие на Валенцу и, переправившись чрез По у Камбио, спешить присоединиться к прочим войскам. У Камбио переправа оказалась невозможной, почему Розенберг стал стягивать войска к Борго-Франко, где действовал паром, не подозревая, что выбранное им место для переправы находится, как раз против позиции неприятеля.

Розенберг, получив известие о неприятеле, а в то же время несколько приказаний от Суворова, „спешить денно и ночно“, не знал, что ему делать, и решился начать переправу у Басиньяна. Моро, имея сведения о сосредоточении союзных войск у Тортоны, спешно стягивал свои войска на позицию против Александрии, причем начатую переправу у Басиньяна принял за демонстрацию.

Авангард Розенберга, под начальством Чубарова, 30 апреля, малыми частями, переправился на пароме к острову, где и провел ночь. На следующий день, великий князь, бывший при Розенберге, предложил последнему немедленно начать нереправу на противоположный берег. Розенберг доложил, что авангард слаб и лучше подождать, когда подойдут к переправе войска, но на это получил резкое замечание от великого князя, после чего приказал Чубарову продолжать переправу.

Авангард, а затем и подошедшие войска благополучно переправились и заняли Басиньян, где жители восторженно встретили русских и на их глазах срубили „дерево свободы".

Розенберг, не дождавшись прибытия остальных войск своего корпуса, вопреки приказанию Суворова, начал наступать к Валенце. По дороге, головные роты, во главе с великим князем, наткнулись на французов, неустрашимо бросились в атаку и опрокинули их, но подоспевший Моро, с собранными наскоро войсками, заставил русских отступить. Розенберг ожидал подкреплений, но войска не подходили, так как посланный с приказанием от Суворова адъютант, встречая их по пути к Басиньяну, приказывал возвращаться назад.

Великий князь лично поскакал за подкреплением и, встретив три баталиона и две роты, повел эти части к Басиньяну.

Моро хотя и признавал в действиях Розенберга демонстрацию, но в то же время, с каждым часом, усиливал против него свои войска. Несмотря на значительное неравенство сил, русские вступили в ожесточенный бой; батальоны с большой потерей отбивали французов, но, после 8 часового боя, русские отступили, при чем жители Басиньяна, ранее приветствовавшие их, теперь стреляли в них из окон.

Наступила ночь, войска Розенберга, под сильным неприятельским огнем, едва успели переправиться на остров и только с рассветом им удалось выбраться на противоположный берег. Великий князь во время переправы спасся каким-то чудом, и предприятие это обошлось дорого, — потери были громадные.

Узнав об этом печальном деле, Суворов вновь послал адъютанта к Розенбергу, с приказанием немедленно идти куда велено, при чем собственноручно написал:

„не теряя ни минуты исполнить приказание, или под военный суд“.

Суворов остался очень недоволен Розенбергом, а также и великим князем, действия которого признал подрывающими дисциплину и сгоряча послал об этом донесение Государю, но потом спохватился, велел догнать курьера и разорвал свое донесение. Великого князя фельдмаршал немедленно потребовал к себе, но Константин Павлович, чувствуя свою вину и желая избегнуть первого гневного порыва Суворова, послал к нему состоящего в его свите Комаровского с докладом, что прибудет с войсками.

Суворов грозно встретил Комаровского, упрекал его и всю свиту за то, что они допустили великого князя до опасности быть убитым или забранным в плен, и обещал всех их заковать и отправить в Петербург. Затем, несколько успокоившись, Суворов спросил посланного:

"а как велик конвой великого князя?, 

и найдя таковой недостаточным, послал часть своего, под начальством штаб-офицера, поручив ему в сохранности доставить великого князя.

Константин Павлович прибыл в главную квартиру, выслушал доклад Комаровского и, сказав:  

 „так, он очень сердит?"

отправился к Суворову.

Фельдмаршал встретил великого князя низкими почтительными поклонами и пригласил в свой кабинет, где беседа продолжалась недолго. Константин Павлович вышел из кабинета расстроенный и на глазах его сверкали слезы. Суворов, провожая великого князя прежними низкими поклонами, обратился к ожидавшей его свите с угрозами и назвал их мальчишками.

Долго не мог Суворов забыть дела при Басиньяне и когда был не в духе, то, в присутствии великого князя, не обращаясь к его высочеству, повторял:

 „молодо-зелено, не в свое дело не мешаться".

Казалось бы все это должно было бы изменить отношение великого князя к фельдмаршалу, но Константин Павлович после этого проникся еще большим уважением к Суворову; он сознавал, что школа великого полководца принесет ему пользу, вследствие чего просил даже позволения присутствовать при докладах, во время которых садился где-нибудь в уголке и молча слушал своего учителя.

Розенберг, конечно, оправдывался приказанием великого князя, ослушаться которого не осмеливался, но Суворов не принял этого во внимание и объявил ему, не упоминая его имени, выговор в приказе по армии. В том же приказе Суворов хвалил храбрость войск в деле при Басиньяне и в особенности восхвалял Милорадовича, шедшего в атаку со знаменем в руках.

Государь, получив донесение об этом деле, посмотрел на это серьезно и предложил Суворову заменить Розенберга Дерфельденом или иным, по его усмотрению, не стесняясь старшинством; войскам же повелел объявить свое благоволение и наградить отличившихся.

Так как Басиньянское дело не имело важных последствий, то Суворов не сменил Розенберга.

И. С.

(Продолжение будет).

Московский листок, Иллюстрированное приложение № 45, 21 ноября 1899 г.

Еще по теме:

Граф А. В. Суворов-Рымникский. (К столетию со дня его кончины). Часть 1

..................................

Граф А. В. Суворов-Рымникский. (К столетию со дня его кончины). Часть 54

..................................

Граф А. В. Суворов-Рымникский. (К столетию со дня его кончины). Часть 56