Вести о войне между Германией и Францией. «Да здравствует Гарибальди» - 6 Октября 2020 - Дневник

Вся артиллерия, употреблявшаяся при осаде Бельфора, состояла только из 8 или 10 батарей, из коих всего 40 или 50 пушек шли в дело; в этом же числе несколько батарей легкой артиллерии. Главная атака направлена была с высокого холма близ селения Эссера.

Работы эти сопряжены были с большими трудностями, так как они производились под огнем крепости и фортов. Почва, неровная и лесистая кругом Бельфора, представляет для осаждающих гораздо более трудностей, нежели осада крепости, расположенной на равнине, как например Страсбург. Здесь невозможно вести правильную осаду при помощи траншей и параллелей, а нужно главным образом стараться овладеть передовыми позициями, укрепиться в них и делать бреши в той части крепости, которая представит наиболее шансов для штурма.

***

— Армия, осаждавшая Бельфор, состояла на две трети из прусаков и на одну из баварцев и виртембергцев. Крепость окружена была аванпостами, действующей армией и резервами. Аванпосты тянулись на расстоянии пяти или шести миль в окружающей местности. Резервные войска расположены были в Сен-Жермене, Лагранже и его окрестностях, на пространстве 45—50 километров. Затем шли так называемые этапные пути, а Лашапель служил центральным складочным пунктом всех припасов и лазаретов.

***

— В «Кёльнской Газете» приводится следующее письмо из Макона, от 24-го января, принадлежащее одному из гарибальдийских офицеров, который был легко ранен в последнем сражении при Дижоне.

В последнее время, под начальством Гарибальди находятся четыре бригады вольных стрелков, с соответственным количеством конницы и артиллерии, и около 20-ти батальонов подвижных гвардейцев и мобилизованной, национальной гвардии, в итоге около 60,000 человек. По отступлении Вердера от Дижона, нам предстояла задача укрепить этот город, обеспечить его против всякого нападения и прикрыть, таким образом, левый фланг Бурбаки.

Еще 19-го числа, мы известились о приближении неприятеля, в числе, как говорили, 30,000 человек (?) Три бригады нашей армии (Риччиотти, Менотти и Босаки) стояли на передовых позициях, в ожидании нападения, которое и последовало 21-го числа. 22-го числа, когда Дижон продолжал еще покоиться глубоким сном, неприятель обошел Риччиотти и покушался, еще до рассвета, внезапно завладеть городом. Но это ему не удалось: он был энергически отброшен и в течение дня выбит из всех своих позиций; при этом, мы захватили пленных, прусский походный лазарет и раненых, оставленных на поле сражении. К несчастью, обе стороны понесли большие потери. Наша артиллерия, в этом бою, выказала себя столь же искусною, как и прусская.

23-го января, битва приняла еще более упорный характер. Неприятель, вслед за фальшивой атакой против нашего левого фланга, атаковал нас в Пуйльи с величайшей стремительностью и, заняв эту позицию, начал обстреливать город гранатами. После ожесточенного боя, мы отбили его по всей линии, причинив ему серьезный урон. Наша бригада (Риччиотти) снова потерпела более прочих; около двух часов по полудни, мы подверглись огню всей неприятельской артиллерии; в три часа были почти совершенно отрезаны, но опять успели пробиться и с помощью бригады Боссака захватили даже знамя 61-го прусского линейного полка.

***

— Корреспондент газеты «Dailу Nеws», в письме из Бордо от 20-го января (1-го февраля), сообщает свой разговор с г. Тьером. Г. Тьер в резких выражениях высказывал свое негодование. Он говорил, что ему противен Трошю и что Жюль Фавр покрыл свое имя несмываемым позором. После своего горделивого восклицания: «ни пяди от нашей територии, ни камня от наших крепостей», Жюль Фавр должен был бы скорее, по словам г. Тьера, отрезать себе правую руку, чем подписать такую ужасную конвенцию.

Тьер приписывал падение Парижа преступной неспособности и беззаботности со стороны Трошю и большинства членов временного правительства. В начале осады, например, продовольствие города тратилось самым нерасчетливым образом, и понятно, что его должно было к концу не достать. Секретарь г. Гамбетты, с которым я беседовал до прихода г. Тьера, наномнил ему слова, произнесенные им в 1849 году, что «республика есть такой образ правления, который наименее всего нас разделяет», и просил позволения узнать, держится ли он этого взгляда и при настоящих обстоятельствах.

Не задумываясь ни на минуту, Тьер с горячностью отвечал:

«Да, держусь; я теперь не орлеанист; я искренно признал республику, и даже полагаю, что для нас было бы лучше, если б правительство с самого начала было более республиканским. Многие из орлеанистов вступали в сделки с Пруссией. Мне стыдно за них, и я отрекаюсь от них».

***

— Абдель-Кадер прислал французскому правительству следующее письмо на арабском языке:

«Да будет хвала единому Богу! Господам членам французского правительства в Бордо. Да охранит вас Господь и ниспошлет победу! Вы известили меня, что черные дети степей Сахары заодно с блогородными сынами Франции сражаются на поле битвы для отражения нападений и жестокостей врага. Я радуюсь этому и благославляю тот день, когда первый араб ступил на французскую почву для ее охранения и защиты. 20-го Шаваля 1287 года.

(Печать). Абдель-Кадер.

***

— Касательно результатов «лондонской конференции», пишут в немецкие газеты из Вены:

«Лондонская конференция предоставила России право содержать на Черном море неограниченное число кораблей; в то же самое время, для уравнения прав Турции и ограждения ее безопасности, предоставлено этой последней право считать себя свободной касательно проливов, равно как и других обязательств, наложенных на нее прежними трактатами.

***

— В «Dailу Теlegraрh» пишут из Парижа, что тамошняя полиция захватила множество гранат, и что ей известно о существовании большого склада этих снарядов, недавно наделанных вновь, хотя неизвестно, где именно они находятся. В ту же газету сообщают, что граф Бисмарк настаивает, чтобы вся сумма контрибуции была выплачена немедленно; французские же власти доказывают совершенную невозможность такой уплаты, так как Франция не обладает в настоящее время достаточным количеством наличных денег.

Жюль Фавр предлагает внести немедленно половину денег, с тем, что другая половина будет выплачена в пятилетний срок. Граф Бисмарк готов отказаться от Метца, с тем, чтобы эта крепость была срыта, но граф Мольтке находит ее совершенно необходимой для Германии, в виду стратегических целей. Сверх того, граф Мольтке требует широкой полосы земли, обнимающей департаменты Верхней Соны и Дубса и захватывающей Бельфор.

***

— Вот текст внесенного Келлером в заседание бордоского национального собрания, 5 (17) февраля, протеста против присоединения Эльзаса и Лотарингии:

«Франция и Европа, имеющие перед глазами прусские притязания, не могут допустить, чтоб совершился акт, отторгающий от Франции Эльзас и Лотарингию. Мы в хорошие и дурные дни остаемся французами; мы кровью нашей запечатлели нерасторжимый договор, соединяющий нас с Францией, сохранив непоколебимо верность общему делу посреди всех испытаний; Франция не покинет тех, которые не захотят с нею расстаться.

Собрание, порожденное всеобщим избирательством, не может само принять участия в деле, которым уничтожена была бы национальность целого народа, и столь же мало, как национальное собрание, и Европа может участвовать в таком покушении; она не может потерпеть, чтоб с народом обращались, как со стадом. Мир, купленный ценой уступки земель, был бы не прочным миром, а разве только перемирием, за которым вскоре последовала бы новая война.

Мы, жители Эльзаса и Лотарингии, готовы возобновить войну и прямо признаем ничтожным и недействительным всякое предложение, всякий трактат и всякую подачу голосов, которые бы клонились к отторжению от Франции Эльзаса и Лотарингии. Провозгласим наше право остаться в союзе с Францией, будем твердо держаться наших обязательств для защиты нашей чести и нашего достоинства».

***

— По довольно точному исчислению, потери французов убитыми, ранеными и пленными, в течение последних 2 месяцев, простираются до 301,300 челов. По официальным сведениям, в конце минувшего года, в плену у немцев было 11,160 французских офицеров и 333,885 солдат; к этому нужно прибавить 8,000 французского войска, содержащегося в Бельгии. Таким образом в настоящее время общая цифра французских пленных и содержащихся в нейтральных государствах составляет 654,315 человек.

Война. Переход французских войск через швейцарскую границу

Общий урон французов убитыми и ранеными во всех бывших до сих пор сражениях и стычках и при осаде крепостей нужно считать не менее, как в 100,000 человек. Такую же цифру составляет, без сомнения, число больных, умерших от болезней и пропавших без вести. Следовательно, общее число выбывших из строя во французской армии, с начала компании, никак не менее 800,000 человек, не считая дезертиров. Остающиеся в настоящее время в поле военные силы французов, по французским сведениям, представляются в следующем виде: западная армия (4 корпуса) 80,000 человек; северная армия (2 корпуса) 40,000 человек; армия Гарибальди 40,000 человек; 20-й и 21-й корпуса, расположенные в Бурже, 40,000 человек.

Следовательно, общая цифра действующей армии около 200,000 человек. К этому нужно прибавить формирующиеся в Гавре, Шербурге, Ренне и Ларошеле резервы, всего около 90,000 человек, и шесть военных лагерей на юге Франции, состоящих из 120,000 человек, и гарнизоны в оставшихся не занятыми французских крепостях, около 120,000 или 150,000 челов., так что общая численность французской армии в настоящую минуту доходит до полумиллиона. Но качество огромного большинства этих наличных боевых сил французов исключает возможность продолжения войны.

Франция начала войну с 600,000 войска; общая же численность ее боевых сил, как видно из вышеприведенных данных, простирается до 1.300,000 или 1.400,000 челов. Главная потеря французов в настоящую войну заключается в военнопленных, которые, по окончании кампании, вернутся в отечество, и, следовательно, тогда военные силы Франции будут вдвое более тех, с которыми она выступила на войну. Германия же начала войну с миллионом солдат, и потери ее убитыми, ранеными и инвалидами, не способными к продолжению службы, составляют не менее 100,000 или 150,000, если не 200,000 челов. Следовательно, результатом нынешней войны будет весьма значительное уменьшение боевых сил Германии.

***

— Бордосский корреспондент «Journal de Geneve» сообщает подробности о первом заседании национального собрания 1 (13) февраля.

«Собрание—говорит корреспондент — сошлось в два с половиной часа. Большой театр, в котором заседает собрание, оберегается караулом, состоящим из батальона национальной гвардии. Появляются Тьер, Жюль Фавр; Гарибальди, встреченные у входа в собрание несколькими приветственными криками, довольно холодно принят в собрании. В два часа, старейший по летам, президент Бенуа-д’Ази, объявляет собрание открытым. Почтенный президент предлагает, прежде всего, составить отделения для поверки полномочий, которые могут временно состоять только из двадцати пяти членов.

«Я — сказал, затем, президент—обязан прочитать вам письмо, только что переданное мне. В письме этом, адресованном «гражданину-президенту», Гарибальди объявляет, что, будучи избран несколькими департаментами, он отказывается от «того избрания и подает в отставку».

Президент спрашивает мнения собрания, и отставка принимается беспрекословно. Затем, после речи Жюля Фавра, приступают к выборам по жребию отделений, по окончании чего произошла следующая сцена. Президент собрания объявляет, что значительное число представителей не могло прибыть на место; он предлагает собранию собраться в бюро, для скорейшей поверки полномочий, для того, чтоб оно имело возможность завтра или послезавтра учредить правительство национальной обороны.

Заседание объявляется закрытым. В этот момент Гарибальди, сидевший по правой стороне, рядом с А. Эскиросом, снимает с головы серую войлочную шляпу, встает и требует слова. Собрание с любопытством обращается в эту сторону. В палате, члены которой все встали с своих мест, выражается удивление и замешательство.—«Заседание закрыто», говорит он.—«Вы отказались от депутатского звания», говорят другие, «вы не может отказать в слове Гарибальди. Вы обязаны выслушать его».

«Говорите, Гарибальди»! вскрикивает несколько голосов из трибун. Молодой депутат марсельского комитета, часто говоривший в публичных собраниях и сидящий в одной из первых лож центра, обращается к собранию и громовым голосом, сопровождаемым жестом негодования, говорит:

«Собрание национального раздробления! Мужицкое собрание! Вы заглушаете голос патриотов. Это подло»!

Многочисленные зрители верхних трибун, между которыми находится много национальных гвардейцев, кричат что есть мочи:

«да здравствует Гарибальди»!

Смятение достигает крайнего предела. Депутаты, вставшие со своих мест, обратившись к нарушителям спокойствия, требуют от них молчания и уважения к собранию. Молодой марсельский трибун, находящийся в первых ложах, продолжает жестикулировать и обращаться к депутатам с возрастающей яростью.

«Да—говорит этот оратор—вы мужицкое собрание, вы— представители раздробления Франции, вы содрогаетесь перед этим великодушным голосом».

— «Да здравствует Гарибальди»!

кричат двести голосов центра.

«Молчать, нарушители спокойствия»!

отвечают выведенные из себя депутаты.

«Пусть силой очистят трибуны».

Президент входит в залу. Он надевает шляпу и, стоя, энергически произносит слово:

«Служители, очистите залу»!

Генерал Лефло оставил свою скамейку еще в начале этого шума. Он приказал призвать батальонного командира национальной гвардии и приказал ему очистить залу. Национальные гвардейцы появляются у дверей каждой трибуны, которые начинают пустеть сами собою. Все уходят, но толпа зрителей, расположенных к Гарибальди, останавливается в прихожей и на большой лестнице (столь же широкой, как лестница большой парижской оперы), на которой находятся несколько гарибальдийских офицеров.

Вскоре появляется Гарибальди, одетый в серый плащ, в серую войлочную шляпу, опирающийся на руки своих двух адъютантов. Раздаются громовые возгласы:

«Да здравствует Гарибальди»!

Шапки и кепи приходят в движение. Никто не смеет оставаться с покрытой головой на пути предводителя волонтёров. Депутаты, выходящие вслед за Гарибальди, очень смущены. На лестнице завязываются ссоры между принимающими участие в манифестации, и теми, кто возвышает голос, чтоб заглушить ее. Гарибальди медленно сходит со ступеней лестницы и ласково улыбается тем, кто приветствует его. Вне собрания его ожидает новая овация. Как только Гарибальди показался на крыльце, на площади большого театра раздаются крики «да здравствует Гарибальди»! Национальные гвардейцы, находящиеся в карауле вне залы собрания, присоединяют свой голос к голосу толпы.

Гарибальди с трудом садится в экипаж, ожидающий его у подъезда. Экипаж окружает толпа. Генерал говорит народу несколько слов, которых я не мог расслышать.

Всемирная иллюстрация : Еженед. илл. журнал, № 8 (112) - 20 февраля - 1871.

***

— Гарибальди, отъезжая из Франции—как, сообщает газета «Le Nord» — написал к своим товарищам по вогезской армии следующую прокламацию:

«Бордо, 13 февраля 1871 года. Храбрым солдатам вогезской армии. Я оставляю вас не без горести, мои храбрые товарищи, принужденный к этой разлуке крайними обстоятельствами. Возвратясь к очагам вашим, расскажите вашим семьям о тех трудах, о тех сражениях, которые мы выдерживали вместе с вами для святого дела республики. Скажите им, кроме того, что у вас был вождь, который любил вас как родных своих детей и который гордился вашей храбростью. До свидания, при лучших обстоятельствах.

Гарибальди».

Всемирная иллюстрация : Еженед. илл. журнал, № 9 (113) - 27 февраля - 1871.

***

Республиканская Федерация парижской национальной гвардии предложила командование генералу Гарибальди.

Вот ответ Гарибальди, переданный Тибольди:

«Капрера, 10 (28) марта 1871 года.

Граждане, благодарю за честь назначения меня командующим национальной гвардией Парижа, которую я люблю; я был бы счастлив, если б мог разделить ее славу и опасности. Но я обязан представить вам следующие соображения: командующий парижской национальной гвардией, командующий парижской армией и правительственный комитет — все три власти, которые не в состоянии будут примириться в настоящем положении Франции.

Преимущество деспотизма над нами заключается в сосредоточении власти, а это-то сосредоточение вы и должны противопоставить вашим врагам. Выберите одного честного гражданина — в них вы не чувствуете недостатка: Виктор Гюго, Луи Блан, Феликс Пиа, Кине и другие старшины радикальной демократии могут послужить вам. Генералы Кремер и Бильйо (в заседании версальского собрания, 24 марта (5 апреля), генерал Бильйо заявил, что он никогда не предлагал своих услуг коммуне и признает только версальское правительство), которые, как я вижу, пользуются вашим доверием, могут быть отнесены к тому же числу.

Припомните, однако ж, что один только честный человек должен быть облечен верховной властью, снабженный полномочием. Этот человек изберет других честных людей, для помощи себе в трудном деле спасения страны. И если вы будете на столько счастливы, что найдете Вашингтона, Франция в короткое время оправится от своего крушения и встанет более сильной, чем была когда-нибудь.

Эти условия не дают мне повода уклоняться от обязанности служить республиканской Франции. Нет. Я не теряю надежды, что еще буду сражаться рядом с вами храбрецами и остаюсь преданным вам

Гарибальди».