В Совете Республики (11 (24) октября 1917 г.) - 27 Октября 2017 - Дневник

Открыв заседание, Н. Д. Авксентьев от имени президиума предлагает поручить комиссии личного состава поверить все полномочия членов Временного Правительства, а также пополнить комиссию по обороне двумя представителями флота. Оба предложения принимаются, а затем принимается предложение президиума, о том, чтобы все ходатайства о предоставлении во Временном Совете мест новым организациям, передать на рассмотрение комиссии личного состава.

Речь Штейнберга

От имени левых Эс-Эров выступает Штейнберг—Карелин. Оратор говорит о том, что боеспособность армии может быть поднята, если цели войны будут ясны для всех.

— Левые с.-р,, говорит он, полагают, что коалиция раз навсегда дискредитировала себя и нет нужды вновь сколачивать ее. Истинно революционная иностранная политика может быть проводима только единой революционной властью, и если Россия хочет защитить свое государство, иметь боеспособные армии, то она должна вступить на путь активной внешней политики, путем перемирия на всех фронтах и создать для этого единую крепкую революционную власть.

Речь Гольдмана-Либера

Продолжительную речь произносит представитель партии меньшевиков-оборонцев Гольдман-Либер.

— Совершенно естественно — говорит Либер, что на вопросе об обороне страны должно бы обнаружиться некоторое единство. Но так как вопрос этот стоит в тесной связи с вопросом о борьбе сил, выдвинутых революцией, то совершенно естественно, что во имя обороны страны произносятся речи, которые в наименьшей степени могут принести пользу именно для обороны.

Против революции объявлен большой обвинительный акт. И те люди, которые в Гос. Думе доказывали полную неспособность старого строя, ныне превращаются в защитников старого режима, заявляя, что при старом режиме была армия, была сила, были победы. А при революции армия уничтожена, уничтожена сила, уничтожена победа. (Рукоплескания слева), Голос справа „ведь это правда".

В разложении армии обвиняют приказ № 1, но я должен сказать, что в первые дни революции, когда я был в ссылке в глухом уездном городке, там не знали приказа № 1. И мне пришлось выступить на собрании гарнизона против самосуда над начальником гарнизона, которого хотели тут же на собрании убить. Вот в каком положении революция нашла армию и вы теперь пожинаете те плоды, которые при вашем попустительстве сеялись годами. Разве вы забыли, что творилось в тылу.

Телесные наказания, издевательство, продажность и т. д. Вы тогда молчали, и для вас генерал Сандецкий был тогда героем. И теперь, когда народные массы чувствуют злобу и недоверие к тем лицам, которые себя прославили известным образом и кидаются на тех, которые ни в чем не повинны, то судьями выступаете вы, потворщики всего этого, виновники всего этого. (Рукоплескания слева).

Вы говорите про дезертирство солдат во время революции. Но мы должны потребовать от Военного Министра цифры для того, чтобы доказать, что это зло существовало с давнего времени, которое создано ужасными условиями существования армии при старом режиме.

Здесь Аджемов удивлялся тому, что солдаты хотят знать за что они воюют, иначе воевать не желают. (Аджемов с места: „я этого не говорил”).

Это есть цена подлинного вашего демократизма, который вам нужен постольку, поскольку он нужен в интересах привилегированных слоев (апл. слева. Милюков с места: он просто передергивает).

Либер, отвечая Милюкову:

гражданин Милюков, это ваша специальность. (Шум).

Председатель призывает собрание к порядку.

Забытая армия

— Но нужно задать еще один вопрос. Разве может армия бороться за страну, которая забыла про армию. Ныне в армию не поступает ни одного подарка. Нельзя бороться за страну, которая проявляет такой холод, такое недоверие к армии, вместо того, чтобы своим участием и постоянной поддержкой облегчить положение армии. А теперь в тылу все заботы об армии прекращены (голос справа: а кто прекратил).

Либер — кто прекратил? вы (голос справа: неправда).

В заключение Либер читает формулу перехода к очередным делам от имени социал-демократической рабочей объединенной партии. Формула эта указывает, что для поднятия боеспособности армии необходима полная ясность оборонительных целей войны и открытая политика к скорейшему заключению всеобщего демократического мира.

Речь Малевского-Розенблюм-Фирса

После перерыва от имени правых социалистов - революционеров выступает Малевский-Розенблюм-Фирс, который читает декларацию фракции социалистов-революционеров. Фракция находит, что защита и оборона страны есть священная обязанность всех граждан. Армия должна быть прежде всего одета, обута и снабжена всем необходимым.

Для создания боеспособной армии мы должны вести активную внешнюю политику в целях приближения всеобщего демократического мира. Над промышленностью должен быть учрежден контроль. И все земли сельскохозяйственные должны быть переданы земельным комитетам.

Жест вместо дела

ПЕТРОГРАД, 13 (26) октября.

Почему большевики вышли из Совета Республики? На этот вопрос до сих пор мы так и не имеем ясного и категорического ответа.

Ибо импрессионистская фраза о том, что смысл выхода—«швырнуть входные билеты на лакейское собрание»— не ответ.

Не ответ, во-первых, потому, что вообще фразами нельзя заменить ответа.

Не ответ, во-вторых, и потому, что в политике не чувство должно диктовать повеление, а холодный разум и расчет целесообразности. Не в том дело, как со стороны будет выглядеть энергический жест, а в том, каковы будут а lа Lоngue результаты замены известной, систематически проводимой, тактики—жестом. Не ответ, в-третьих, и потому, что негативная сторона тактики получает тот или иной смысл в зависимости от позитивной. Когда нечто отвергается, то должно быть ясно, чем это «нечто» заменяется.

Совершенно ясно, что «непомерное увеличение личного начала в управлении государством», о котором говорил на демократическом совещания Церетели, было далее неприемлемо, и орган демократического контроля был необходим.

Этот орган вышел менее удачным, чем он мог бы быть, и с более урезанными правами, чем могло бы быть. Но это совершилось не просто по чьей-то злой воле, а потому, что демократия оказалась неспособной возродить в своих рядах «единство фронта» и явила картину разлада, ее обессиливающего. Эта обессиленность и отразилась на умалении прав и роли Совета Республики сравнительно с тем, что предполагалось, но что было достижимо лишь при условии, не оказавшемся на лицо: при сплоченности демократии.

«Не умели испечь ситника, так и от ржаного каравая нечего нос воротить».

Во всяком случае, без кое-как слаженного Совета Республики, с одним Временным Правительством того облика, который в конце-концов создался, было бы еще хуже. Зачем же еще более ухудшать и без того незавидное положение? Или—чем хуже, тем лучше? Но, думается, не таково общее положение России и революции, чтобы рискнуть на такую постановку вопроса...

Да и чем можно заменить Совет Республики? Вокруг чего и как построить временное представительство демократии? Вокруг «съезда Советов»? Но сомнительно, чтобы он мог сейчас собраться, а если бы это произошло, то мы видели бы в этом только крайнюю недальновидность, крайнюю близорукость демократии. Как?

В стране, пережившей столько кризисов власти, столько внешних политических бурь, сосредоточивавших внимание вокруг себя и мешавших подготовке Учредительного Собрания; в стране, страдающей более всего от убийственного безлюдья, еще усугубляемого краткостью времени, оставшегося на избирательную агитацию,—в такой стране и в такой момент снова обезлюживать провинцию, снова стягивать в Петроград и там варить в собственном соку те самые силы, без которых на месте жизнь пойдет еще более вяло, и абсентеизм избирателей сможет разрастись до пределов, прямо угрожающих! Да, ведь, это же—сущее безумие, это значит—очищать место для проповеди контрреволюции и политической обывательщины! Ведь, это значит—играть в руку противникам революции!

Да и чего можно ожидать от съезда советов? Морально-политического осуждения всех недочетов, воплощением которых является Совет Республики в его нынешнем виде? Этого политического «прихода» немножко маловато, сравнительно с «расходом» времени и сил. Или прямой борьбы за власть?

Но такая политическая игра, способная искусственно бросить в объятия правых целый ряд элементов самой демократии, поистине, не стоит свеч: времени до созыва Учр. Собр. слишком мало для того, чтобы стоило из-за него идти на такое огромное расходование актуальной энергии, не говоря уже о том, что серьезная, настоящая борьба рисковала бы отсрочить созыв Учредительного Собрания, а борьба каковая—военный «бег на месте»— поистине, «не пользует ни мало».

Да и так ли внушителен и красноречив тот «политический жест», который сделан большевиками?

Сомнительно. Те самые большевики, которые при старом, царском строе всегда категорически отвергали «бойкотизм» и «отзовизм»,—теперь, при республике, отзывают свою фракцию из Совета и решают его бойкотировать. Кому же не бросится в глаза вопиющая внутренняя противоречивость и абсурдность такой тактики?

Единственным оправданием выхода могла бы быть решимость немедленно перерешить вопрос о власти и способах контроля над ней путем уличного столкновения. Но мы желали бы посмотреть на людей, которые решились бы такой момент, как переживаемый ныне, счесть самым своевременным для подобной политической авантюры. Это было бы политическое самоубийство. Кто хочет записаться в клуб политических самоубийц,— тот, конечно, может попробовать это сделать.

Дело народа 1917, № 179 (13 окт.)

Еще по теме:

Открытие Демократического Совета (сентябрь 1917 г.)

В Совете Российской Республики (октябрь 1917 г.)

Предпарламентаризм (октябрь 1917 г.)

Керенский о современном положении армии (10 (23) октября 1917 г.)

В Совете Республики (11 (24) октября 1917 г.)

В Совете Российской Республики (12 (25) октября 1917 г.)

„Большой день“ в Совете Республики (16 октября 1917 г.)

В Совете Республики (20 октября 1917 г.)

В Совете Республики (24 октября 1917 г.)