Алегорическое представление Чесменского боя. Картина XVIII века.

Столетие Чесменского боя

Чтобы поразить турок чувствительнее, Екатерина II в 1769 году отправила флот свой в Средиземное море, вверив его гр. Алексею Григорьевичу Орлову. Флот зимовал в Ливорно. Отсюда послал главнокомандующий эскадру в Архипелаг, с братом своим гр. Федором Григорьевичем Орловым.

Как только русские флаги показались у берегов морей, греки всюду встречали наших, как избавителей, а турки сдавали крепости, почти без сопротивления. После сдачи Наварина кн. П. П. Долгорукову и неудачнаго приступа к Модону, гр. Алексей Григорьевич Орлов велел флоту выйти в море, где с главнокомандующим соединился начальник отряда — контр-адмирал Эльфинстон. В это время получено известие, что турецкий флот, в числе 16 вымпелов, под начальством капудана Паши Хозамеддина, показался вблизи нашей эскадры.

По получении этого известия, на адмиральском корабле был созван военный совет, из начальников отрядов: адмирала Спиридова, генерал-майора Федора Гр. Орлова, контр-адмирала Эльфинстона, капитана Самуила Карловича Грейга и князя Юрия Вл. Долгорукова, под председательством главнокомандующего.

Мнение меньшинства (Долгорукого, Грейга и Ал. Гр. Орлова), после споров было, наконец, принято и решено: искать турецкий флот и атаковать его. Грейгу, как искуснейшему моряку, предложено сделать диспозицию, тогда же принятую: корабли «Европа», «Евстафий» (под флагом Спиридова, где находился и граф Ф. Г. Орлов) и «Януарий» составили авангард. Корабли «Три святителя», «Три иерарха» (под флагом гр. Ал. Гр. Орлова) и «Ростислав»—составили центр; а корабли: «Не тронь меня», «Всеволод» и «Саратов»— арьергард, вверенный Эльфинстону.

В инструкции для действия сказано было, чтобы корабль от корабля держался на расстоянии половины кабельтова, и шли один за другим, и на расстоянии пистолетного выстрела от неприятеля становились в линии, производя пальбу всей дистанцией. Накануне сражения Грейг просил князя Долгорукого принять в начальство корабль «Ростислав».

24 июня 1770 г. русские увидели на якоре турецкий флот, построенный в канале между азиатским берегом и островом Хиосом. Подан был сигнал и началась атака. Корабль «Европа» первый двинулся по назначению и, проходя подле турецких кораблей, открыл пальбу. За ним шли и становились «Евстафий» и «Януарий».

Корабль «Европа», поравнявшись с кораблем капудана Паши, увидя перед собою мель, поворотил назад; «Евстафий» хотел сделать тоже, но не мог, будучи сильно избит в такелаже, потому решился лечь в дрейф подле корабля капудана Паши. Все ожидали абордажа, потому Спиридов с Федором Орловым, сев в шлюпку, поплыли к адмиральскому кораблю. Между тем «Евстафий», —на котором остались сын Спиридова и друг Ф. Г. Орлова—князь Федор Алексеевич Козловский, — понесся на капуданский корабль и сцепился с ним.

Считая турецкий корабль пустым, капитан Крузе послал на последней своей шлюпке сына Спиридова поздравить адмирала с добычей, но добыча эта была гибельна. Турки подожгли, оставляя, корабль. Наши, спустившись на него, увидели дым и перешли обратно к себе. Скоро мачта горевшего корабля упала на палубу «Евстафия», произведя на нем пожар. Искры попали в открытую крюйт-камеру и в одно мгновение наш доблестный «Евстафий» был взорван. Храбрый Крузе упал на обломки, Козловский и остальной экипаж— погибли в волнах; за взрывом «Евстафия»— поднялся на воздух и турецкий адмиральский корабль.

Корабль «Януарий» вышел из боя прежде взрыва корабля. Корабли же «Три Святителя», «Три иерарха» и «Ростислав», перейдя через всю линию турецкого флота, открыли но нему на ближайшем расстоянии страшную канонаду, от которой турки не долго защищались, но, обрубив якоря, в беспорядке поспешно ушли в узкую бухту Чесме. Арьергард не принимал ни в деле, ни в преследовании неприятеля ни малейшего участия и пришел по следам центрального отряда к Чесменскому заливу тогда уже, когда выход из него Орловым был занят. Грейг предложил истребить турецкий флот на месте его надежного, казалось, убежища. Для этого велено было сделать 4 брандера, с которыми, в ночь с 25 на 26 июня, капитан Клокачев под прикрытием корабля «Европа», вошел в залив Чесменский и расположился в ближайшем от неприятелей расстоянии.

При суматохе, царствовавшей в турецком флоте еще со времени боя при Хиосе, на приход Клокачева никто не обратил внимания, что дало возможность храброму капитану зажечь флот неприятелей несколькими выстрелами брандскерелей. Но и этого еще мало. Храбрец Ильин, спокойно подойдя на одном из брандеров к фланговому турецкому кораблю, надежно прицелился к нему в виду всех и, сделав свое дело, отплыл благополучно. Всю ночь пылала турецкая армада, и на рассвете полтавской годовщины, кн. Ю. В. Долгорукий, разъезжая с Грейгом на шлюпке и видя уцелевший корабль «Родос», взяли его и провели с торжеством к флоту. Всех ужасов ночи этой передать словами не брались сами очевидцы-герои.

Современный поэт Я. В. Петров, в оде своей пытался выразить, со слов действовавших лиц, весь ужас положения наших врагов в страшную ночь 11 ч., чебюль-эввеля 1183 года Гиджры,— взывая:

Что так озарен средь темной ночи понт?
И Феб ли ускорил взлететь на горизонт?
Нет; вижу! мстят врагам разгневанны Россы!
Их это, их горят торжественные огни!

Секвала! встань, взгляни,
Как гибнут чалмоносцы!

Там порт, вместилище неизреченных мук;
Там сера, огнь, смола, смрад дыма, вопль и звук,
Ревет разинув там рок челюсти не сыты,
Геенна носится по хладной быстрине,

Мятутся в глубине
Встревоженные киты;

Клокочет, как котел, вздымаясь океан,
Багреет аки кровь весь трупами устлан!
Их жрет мутясь волна, их жрет свирепый пламень,
Восхитив серный прах в воздушную страну,

Бросая вдруг ко дну,
Как олово, как камень!

В несколько часов от флота турецкого, не задолго красовавшегося в количестве 28 вымпелов (2 большие корабля, 15 фрегатов, 5 шебек и 8 галиотов)—не осталось ничего, кроме дымящихся обломков.

Следствия этой победы для турок были страшны. В бешенстве, в первую минуту, мусульмане излили свою неудачу на беззащитных христианах Смирны, истребив их до 800 человек. Но, по получении в столице подлинного известия об истреблении морской силы — всеми овладел панический страх.

Старец великий визирь Молдованджи с полковником Тоттом поскорее бросились защищать с сухопутья Дарданелы. Поторопились подбелить стены этих развалин-крепостей, чтобы оптическим обманом ввести русских в заблуждение. Тотт воздвиг 4 батареи, по паре с каждого берега. Турки приписали этой немецкой выдумке не приход Орлова в столицу султана, хотя Чесменский герой не имел этого даже и в намерении, предписав Эльфинстону только запереть пролив.

Затем турки приписывают себе славу разбития русского флота при Модоне 13 (25) октября этого же года, потому только, что Орлов вышел затем из вод Архипелага, заключив свою славную компанию.

Победителя Чесменского вызвала в свою столицу великая Монархиня и, возложив на него орден св. Георгия 1 класса, приказала выбить в честь его медаль с его портретом и картой чесменского залива в день боя. Рисунок ее приложен.

Сверх того, признательная Монархиня увековечила подвиг адмирала Орлова, прибавив, при заключении мира с турками, к его фамилии прозвание «Чесменский». В Царском Селе, на пруде, воздвигнута была колона с рострами, тоже в ознаменование чесменского боя. Наконец, соорудили особый дворец, близ столицы, дав ему имя Чесменского.

Современное искусство, наравне с поэзией, не пропустило случая принести и свою лепту в память события. На выставке портретов, устроенной О. П. X., есть экземпляр аллегорического панегирика, в форме картины, героям Чесмы. Остроумный художник, представив на втором плане горящие корабли, поместил на первом плане Нептуна и Минерву.

Крылатые гении разносят во все стороны медальоны с портретами героев этого памятного дня. Из них граф Ф. Г, Орлов и славный моряк С. К. Грейг, 22 сентября 1770 г., получили орден св. Георгия 2 степени. Вестник победы—князь Ю. В. Долгорукий, перед тем получивший Георгия за дела у Черного ручья, из рук Императрицы получил орден св. Александра Невского. Спиридов—Андрея первозванного. Храбрый Крузе—чин бригадира.

Всемирная иллюстрация. № 79 (4 июля 1870 г.) - с. 465-480.

Медаль в память столетия Чесменского боя

Она бронзовая, в диаметре 9/10 дюйма. Реверс медали представляет бюст Екатерины II, копированный искусным резцом В. Алексеева с оригинальной медали Тимофея Иванова—довольно удачно схватывавшего при жизни Екатерины II ее характерный задумчивый лик.

Реверс медали представляет Чесменский бой в полном разгаре. Суда турецкие, прижатые к своему слабому береговому укреплению, пылают, затмевая свод неба клубами черного дыма. Впереди наши четыре корабля в том положении, которое занимали они в этот памятный день истребления.

Под рамкой подпись в две строки «Чесме 1770 года | июля 24 дня». В месяце непростительная ошибка, но она с излишком выкупается остротой речения «Был» над пылающим турецким флотом; слова—«и нет его!»—сами срываются с языка. Это слово, кем оно придумано, не знаем, но— оно красота речи, не часто встречаемая. Мастерской, гениальный лаконизм, стоящий горячих, патриотических, искренних аплодисментов почившим героям, память о которых возобновляется медалью.

Всемирная иллюстрация. № 81 (18 июля 1870 г.)

 

Еще по теме:

Столетие Чесменского боя

Празднование столетнего юбилея битвы при Чесме, в Кронштадте