По журнала "Нива" за сентябрь 1917 год.
Все даты по старому стилю.
Политическое обозрение
I. Москва и Рига
На 3емском Соборе революционной Руси не создалось единого настроения. В Москве были заявлены „разные мнения" едва ли не по всем вопросам русской жизни.
Государственное Совещание разделилось на „левую" и на „правую". Левую образовали представители всевозможных революционных советов и комитетов. Правая составилась из „буржуазных" депутатов Государственной Думы всех четырех созывов, делегатов от торговли и промышленности, людей науки и т. д.
Левые группы объединились вокруг декларации, оглашенной от имени „революционной демократии" Н. С. Чхеидзе. Группы правого крыла выступали раздельно и самостоятельно, но господствовавшее в их среде настроение было всего полнее выражено в заявлениях и речах ораторов думского большинства. Левая требовала осуществления широкой программы демократических реформ, неоднократно формулированной в многочисленных резолюциях органов „революционной демократии".
Правая настаивала на необходимости прежде всего создать единую, независимую и сильную власть. Несмотря на взаимные призывы к уступкам и компромиссам, это коренное разногласие так и осталось до конца непримиренным.
Но был один вопрос, на котором в Москве сошлись как будто все без исключения. Это вопрос об обороне страны. В Москве никто не решался заговорить о мире, и модные лозунги интернационализма, еще недавно сопровождавшие все декларации „революционной демократии", не раздавались в зале Большого театра.
Споры насчет „целей войны" силою вещей были отодвинуты на второй план. Правые и левые согласно признавали, что сепаратный мир недопустим, и что революционная Россия вынуждена продолжать войну совместно с союзниками.
К сожалению, однако и здесь единодушие Государственного Совещания ограничивалось только пределами вопроса о продолжении войны. Относительно же средств и способов национальной обороны левая опять не соглашалась с правой. В то время как правая добивалась поднятия авторитета офицерского корпуса, усиления дисциплины и принятия энергичных репрессивных мер на фронте и в тылу, левая доказывала, что весь секрет успешной обороны в дальнейшей „демократизации" армии.
Эти разногласия проявились на Совещании в нескольких шумных манифестациях. Справа бурно приветствовали верховного главнокомандующего. Слева к генералу Корнилову отнеслись с нескрываемою враждебностью.
Неудача под Ригой произошла через неделю после Государственного Совещания. Но в Москве уже говорили о Риге.
„Враг стучится в ворота Риги, и если только неустойчивость нашей армии не даст нам возможности удержаться на побережье Рижского залива, дорога к Петрограду будет открыта"!
Это слова генерала Корнилова, который в конце своего доклада, еще раз упомянув о Риге, сказал:
„Если решительные меры для поднятия дисциплины на фронте последовали как результат тарнопольского разгрома и утраты Галиции и Буковины, то нельзя допустить, чтобы порядок в тылу был последствием потери нами Риги".
Мрачные предчувствия верховного главнокомандующего сбылись. Рига сдана германцам, при чем „неустойчивость" отдельных воинских частей сыграла в этой неудаче очень большую роль. Рига потеряна, и только под впечатлением этого несчастья началось серьезное обсуждение мер по водворению порядка в тылу.
Роковым образом судьбы революционной России оказываются связанными с ходом мировой войны. Наличность тесной связи между войной и революцией, конечно, никогда ни для кого не была тайной. Но связь эта понималась не всегда правильно.
В первый период революции руководящие деятели „революционной демократии" понимали дело так, что, если старый порядок воевал, то призвание революции заключается в борьбе за мир. Относясь с последовательным отвращением ко всякому „милитаризму", они полагали, что мир может быть достигнут „штатскими" приемами международной пропаганды и агитации. На этом пути их ждали многочисленные и тяжкие разочарования. Их проповедь нигде не встретила сочувствия. Германские и австрийские пролетарии не приняли протянутой им „через горы трупов" руки и продолжали с прежним упорством биться на всех фронтах во имя славы и величия Германии. Союзные народы не пожелали в угоду нескольким русским мечтателям отказаться от преследования тех общечеловеческих и национальных задач, достижению которых они принесли за три года войны столько страшных жертв.
Мирныя стремления „революционной демократии" остались непонятыми и неразделенными и всей социалистической и внепартийной Россией. Россия все равно должна и будет воевать и, чтобы, не потерять связи со страной, „революционная демократия" с позиции „борьбы за мир" переходит на позицию „обороны". В будущем ей неизбежно предстоят дальнейшие шаги в том же направлении.
Революция либо будет вести войну до победы, либо погибнет.
Стихийно и неудержимо русская революция „милитаризируется". Наша революционная власть опять находится в состоянии неустойчивого равновесия. Но, как бы это равновесие не разрешилось, от определяющего влияния войны русская жизнь не уйдет. Если одержит верх правая московского Совещания, война будет вестись с удвоенной энергией. Но то же самое будет делаться и в том случае, если победа во внутренней политике достанется левой.
Получив в свое безраздельное распоряжение всю полноту власти, „революционная демократия" увидит себя вынужденной „оправдать" себя на войне. Это опрокидывает многие привычные представления и милые сердцу предрассудки. Но это реальный факт, с которым необходимо считаться.
Старый режим был подкошен военными неудачами и пал потому, что вел Россию к позору поражения. Взбаламученной народной стихией овладеет и создаст, действительно, сильную и прочную власть только тот, кто поведет Россию к победе.
II. Корниловщина
14-го августа генерал Корнилов выступал на Государственном Совещании в качестве верховного главнокомандующего. Бурно приветствуемый огромным большинством делегатов, он властно и твердо говорил о мерах, необходимых для поднятия дисциплины на фронте и водворения порядка в тылу.
Две недели спустя, этот „первый солдат Временного Правительства“ фигурировал уже в роли мятежного генерала, засылал ультиматумы министру-председателю и направлял войска против Петрограда. Теперь он—отрешенный от должности и находящийся под следствием военачальник, угрожаемый теми самыми суровыми карами, которых он требовал для своих бывших подчиненных.
В революционное время такие причудливые изломы карьеры не редкость. Вчерашних арестантов революция делает сегодня министрами, сегодняшних сановников она на завтра кидает в тюрьму. Привыкши жить днями и даже часами, мы спешим вычеркивать из своего сознания только что воспринятые впечатления.
Генерала Корнилова мы помним только с 14-го августа, как он запечатлелся в нашей памяти на сцене московского Большого театра. На суде защита несомненно постарается воскресить образ Корнилова—дивизионного генерала, раненым попадающего в плен и спасающегося бегством, первого главнокомандующего войсками революционного Петрограда и героя наступления 18-го июня.
Но все эти подробности личной биографии этого странного человека и неудачного кандидата в диктаторы важны для его судьбы и интересны для истории и беллетристики. Для политики гораздо важнее личности Корнилова та общественная обстановка, в которой разыгралась его эпопея. Если политика хочет извлечь правильные уроки из истории генерала Корнилова, она должна заниматься не Корниловым, а „корниловщиной".
Едва ли кто-нибудь будет отрицать, что, как общественное явление, корниловщина есть порождение и симптом глубокого болезненного процесса, совершающегося в организме революционной России.
В этом очень легко убедиться, задавшись вопросом: когда и отчего стала возможной корниловщина? Была ли возможна корниловщина 3—4 месяца тому назад? Конечно, нет! Корниловщина стала возможной тогда, когда революция пошла на убыль, когда единение уступило место разброду и вместо революционного порядка создалась анархия. Она стала возможной оттого, что распались одни общественные связи и еще не образовались другие, и что в атмосфере взаимной подозрительности и озлобленности единая нация раскололась на враждебные друг другу классы, группы, касты.
О том же свидетельствуют и ближайшие последствия выступления Корнилова. Временное Правительство, при поддержке революционных организаций, в два дня справилось с мятежным генералом.
От первой же встречи с делегатами „Советов" в корниловских войсках, как гласило официальное сообщение, пошло „разложение", и они подчинились без выстрела. Казалось бы, после такой легкой и решительной победы революционная власть должна была бы выйти из выпавшего на ее долю испытания сплоченной и окрепшей. На деле случилось иначе. Корниловское предприятие рухнуло, но вместе с ним рухнуло и Временное Правительство. В пятый раз за шесть месяцев революции возник вопрос о преобразовании власти.
Знахарь и просвещенный врач неодинаково относятся к задачам медицинского искусства. Знахарь загоняет болезнь внутрь: его дело сделано, если на время устранены наружные, всем видимые признаки болезни. Врач стремится выгнать болезнь из организма. Он ищет причин заболевания и борется с ними. Удовлетвориться судом над генералом Корниловым и его сообщниками и каким-нибудь частичным „освежением" состава Временного Правительства—значило бы именно отнестись к корниловщине по-знахарски!
Напротив, серьезное отношение к ней влечет за собою решимость мужественно приняться за „проблему власти", которая вновь поставлена на очередь дня. Так и относятся к делу руководящие органы нашей „революционной демократии". Они принимают вызов истории и готовятся дать России пятое и, как они надеются, последнее до Учредительного Собрания, Временное Правительство.
С присущей их работе революционной быстротой наши Советы создали инстанцию, которая призвана будет сыграть роль „источника" этой новой власти. 14-го сентября в Петрограде соберется новое совещание, в отличие от „государственного" называемое „демократическим".
Состав этого совещания намечается очень просто. От московского совещания отсекается вся правая „буржуазная" часть, и оставляются только те группы, делегаты которых в Москве присоединились к декларации, оглашенной членом Гос. Думы Н. С. Чхеидзе.
Левая часть московского совещания—вот по существу — источник власти в наступающем периоде революции.
Здесь есть совершенно закономерная последовательность событий. В феврале Государственная Дума, оторвавшись от монархии и бюрократии, возглавила и оформила революцию. Но думский период революции окончился, авторитет Государственной Думы, по тем или другим причинам, отмер.
На московском совещании обнаружилась невозможность сговора между Россией „думской“ и Россией „советской".
Теперь „революционная демократия" ставит на место авторитета Государственной Думы авторитет Советов. Открывается советский период революции.
В самом деле. На демократическом совещании будут бороться три течения.
Левое, большевистское, будет отстаивать свои привычные лозунги:
вся власти Советам, никаких компромиссов с буржуазией!
Правое будет защищать сохранение существующей с 5-го мая буржуазно-социалистической коалиции.
Центральное будет искать компромисса в виде образования социалистического в своем подавляющем большинстве правительства, но с привлечением в его состав нескольких буржуазных „фигурантов".
Судя по всем данным, шансы на успех имеют только два течения: левое и центральное. Но даже если бы—что совсем невероятно— победило третье течение, это ничего не изменило бы в главном и основном. Организация власти по указаниям демократического совещания есть уже фактическое осуществление основного большевистского лозунга. Кого бы ни дало нам в министры демократическое совещание, с 14-го сентября у нас „вся власть" будет принадлежать Советам. Если советские хозяева России и возьмут себе несколько буржуазных „приказчиков", на деле от этого ничего не изменится.
Мы вступаем в советский период революции. Это факт, который нужно предвидеть и с которым необходимо считаться.
Буржуазия вынуждена отойти в сторону и уступить дорогу рвущейся к власти и к деятельности „революционной демократии".
„Революционная демократия" с полным основанием претендует на большую долю участия в деле подавления мятежа генерала Корнилова. Теперь она берется вылечить Россию от болезни, на почве которой могла развиться корниловщина. Ей и книги в руки.
Проф. К. Соколов.
Еще по теме
| 