Совсем недавно мы с вами разобрались с очень серьезной темой: Психология любовных фраз.
Благодаря нашим прапрадедушкам в этом вопросе у нас уже есть полная ясность, теперь нас не так-то просто поймать на любом сказанном в наш адрес слове, тему мы усвоили и знаем что кроется за теми ласковыми и нежными словами.

Теперь пора нам рассмотреть еще более животрепещущий вопрос: ЛЮБОВЬ И ВЛЮБЛЕННЫЕ. Думаю, что и в этом неоценимую помощь нам смогут оказать наши далекие предки.
Да и то ведь, если подумать, у них для осознания этих терминов было намного больше возможностей и времени. С электричеством было тогда туговато, никаких телевизоров еще не знали, я уж не говорю о всяких компьютерах и другой дребедени, которая заполонила нашу жизнь и не дает ни малейшей возможности  задуматься о таких важнейших проблемах.

Потому не будем понапрасну растекаться словами, а послушаем их мнение, дошедшее к нам из глубины веков, а точнее из 1894 года.

ЛЮБОВЬ И ВЛЮБЛЕННЫЕ


 

 

Можно, ли смотреть на любовь, как на болезнь, и на влюбленных, как на больных?

Не есть ли любовь, наоборот, нормальное состояние, предусмотренное природою?

Taкиe вопросы задает m-mе Арну читателям газеты «Figaro», и получает на них нижеследующие ответы.

Известно, что в прежние времена врачей для умалишенных в шутку упрекали в том, что они везде видят сумасшедших. Тот же упрек может быть справедливо обращен к современным врачам, видящим вокруг себя только больных.

В то время, как самый простой психолог, самый пустой романист, самый ограниченный судья живо интересуются «индивидуальными случаями», всегда занимательными потому, что они всегда разнообразны, наши доктора все обобщают и стараются вывести различные действия от тожественных причин.

Если люди веселы, скучны, расточительны, скупы, если они воры и даже убийцы—это значит, что они «больны».

Влюбленные также больные! По крайней мере, так утверждает медицина, и это мнение не со вчерашнего дня, так как многие знаменитые врачи многоречиво распространялись об этом предмете.

Один из врачей-практиков, превосходно анализировавший любовь, знаменитый Жозеф Франк, профессор клиники при Виленском университете в 1830 г. и врач Императора Александра 1, с поразительною точностью описал предвестники болезни, которые мы приводим ниже для поучения ревнивых и подозрительных лиц.

«Мы подозреваем скрытое существование любви, если кто-либо произносит или чаще, или реже обыкновенного имя особы другого пола, иногда делая это без нужды, а иногда заменяя им имя другого лица; если, услыхав это имя, произнесенное другими, человек этот краснеет; если рука его, невольно, при всяком удобном случае, чертит на бумаге или на песке начальные буквы того же имени; если эта личность занимается своим туалетом больше чем прежде и при этом отдает предпочтение одним известным цветам перед другими; если свойственные этой личности жесты изменяются или заменяются жестами любимой особы; если тоже самое происходит в выборе слов; если люди, прежде безразличные, становятся дорогими, и наоборот; если обязанности исполняются небрежно или плохо; если домашние животные, прежде пользовавшиеся всевозможною заботливостью, становятся бременем; если в комнате делаются изменения, не вызванные удобством; если изменяются время и место прогулок, и часы занятий; если характер изменяется до того, что из веселого он становится грустным или наоборот; если изменяется все лицо, а в особенности взгляд; если во сне снится всегда один и тот же образ; если часто наблюдаются вздохи, биение сердца, невольные слезы...
Но если любовь есть болезнь, то каким образом можно заразиться ею? О, это очень просто:
Вторжение любви в субъект, до того совершенно здоровый, происходит путем одного из чувств. Этим объясняется неоспоримый факт «любви с первого взгляда».
Плутарх утверждал, что «зрение есть средство познать любовь». Платон говорит: «Зрение есть начало любви». Иногда болезнь начинается при посредстве слуха или осязания.
Чаще всего любовь внедряется в организм путем обоняния. Носовая слизистая оболочка есть поверхность воспринимающая и проводящая; полученные впечатления, как бы они ни были тонки, мимолетны и бессознательны, локализуются в обонятельной железке, становящейся центром, сохраняющим и вызывающим рефлективныя действия, характеризующие состояние влюбленности.
Значит, идеал, о котором мы мечтали, которого жаждали и наконец нашли, любимое существо, которым и для которого мы живем, просто подействовало на слизистую оболочку нашего носа? Если это любовь ученых, то да здравствует любовь романистов! Да здравствует парение в лазурную необъятность!»

К счастью, наши корреспонденты дают нам отдохнуть от этих научных анализов. Они вообще не стоят за признание любви—болезнью, но соглашаются, что хотя влюбленные не все больные, но все-таки многие из них больны.

 

Любовь, представляющая зло для одних, представляет благо для других. Можно ли утверждать, что вино-яд, только потому, что существуют алкоголики?
Любовь сдержанная, подавляемая, подозрительная или ревнивая есть чистое страдание; любовь свободная, открытая, доверчивая есть истинное счастье.
Метафизики, по-видимому, сходятся в одном пункте, а именно, что любовь есть нормальное состояние души, естественное проявление живого существа.
Только поэты, да отвергнутые поклонники, смотрят на любовь как на болезнь. Страдания любви, отчаяние, слезы, рыдания, все это принадлежит к арсеналу литераторов и несчастных любовников; но попробуйте сказать счастливому, обладающему любимым существом любовнику, что он болен!...   

 

Любовь далеко не патологическое явление, не уродливость души и тела, но наоборот, она есть правильный расцвет всех наших отправлений, всех наших способностей. Тот, кто не любит, есть существо несовершенное, атрофированное или уродливое, сорная трава.

Любовь есть не только цель и смысл жизни, но это сама жизнь в ее силе, красоте, великолепии.

 

Пусть это болезнь. Но не решил ли этот вопрос Пальерон в своей превосходной фразе:

"В мире нет счастья, которое сравнилось бы с несчастьем любить".

 

Любовь есть нормальное состояние природы; она также и болезнь; поэты всех веков не называли ли ее "ранами", нападениями лукавого бога, в образе которого они ее олицетворяли? В особенности любовь сделалась болезнью с тех пор, как общество должно было урегулировать ее и наложить на нее узду, как во имя семьи, так и во имя нравственности и религии? Это такая же болезнь, как, например, голод, и излечивающаяся так же быстро, как некоторые другие пороки, украшенные названием смертных, владеющие человечеством, и которые, при ближайшем рассмотрении, оказываются лишь преувеличениями качеств и предосторожностей, налагаемых или внушаемых природою в слепом преследовании своей цели: сохранении рода.

«Любовь есть чисто физическое чувство, вот голая истина», говорит Александр Дюма.

Осмелимся ли мы присовокупить некоторые пережитые наблюдения к этому остроумному определению знаменитого писателя? Любовь зарождается и развивается у людей часто незаметно для них самих, а у тех. которые обладают большею способностью любить, она проявляется с самой ранней юности. Меня удивляет, что до сих пор никто не изучил явления так часто встречающегося среди многочисленного собрания молодежи одинакового пола, живущей вместе вдали от света, как например, в закрытых учебных заведениях и монастырях.

Мы были там свидетелями страсти, слывущей под именем дружбы и вполне платонической, но которая тем не менее была настоящею любовью, сопровождаемою и смущением, и застенчивостью, и ревностью, и муками, и клятвами. Разве это не болезнь, которую не побеждают никакие увещания, никакие стеснения, и которая прекращается совершенно естественно, одновременно с причиною?

Впоследствии, сентиментальная или чувственная любовь удовлетворяется в браке или вне брака. Это и есть любовь в ее настоящем, нормальном, естественном виде. Болезненность проявляется в страстях более зрелого возраста, овладевающих как мужчиною, так и женщиною, страсти упорные, непреодолимые, разростающиеся одинаково сильно при препятствиях, как и при удовлетворении.

 

У самого уравновешенного существа равновесие нарушается в тот день, когда он становится жертвою любви. Я подразумеваю страстную любовь в ее самом возвышенном смысле, все равно, счастливая она или несчастная. Впрочем, она никогда не бывает исключительно тем или другим. Сила ее питается именно контрастами между сопровождающими ее радостями и горестями. С этой минуты, какой мозг и какое тело способны переносить без изнеможения эти повторяющиеся переходы? При слишком сильных волнениях впечатлительность принимает чрезмерное развитие и становится болезненною.

Любовь есть, конечно, недуг, и так на нее смотрят даже те люди, которым она озаряет всю жизнь.

Настоящий влюбленный, у которого остаются только одни страдания, все-таки предпочтет их небытию. Иногда он ясно сознает, что погибает, а все-таки любит их и утешается этими развалинами разрушенного счастья; он цепляется за них, как утопающий за доску.
Противоядие любви есть забвение. Время, убивающее воспоминания, роковым образом вылечивает нас, не спрашивая нашего согласия.
Лучше всего могли бы ответить на этот вопрос врачи, так как тут дело касается чисто психо-патологического явления.

Желание нашего корреспондента осуществилось.

Вот что пишет нам доктор Морис де-Флери:

 

Я встречал больных влюбленных и лечил их. Поэтому мое мнение о любви основано на некоторых тщательных наблюдениях и, быть может, ими заинтересуются читатели вашего журнала.

Я изложу мой взгляд в нескольких строках.
Любовь есть одна из физических сил, которую организм наш почерпает в соприкосновении с внешним миром.
Силы эти двух родов.
Одни из них, постоянны:—воздух, свет, теплота, атмосферное электричество, кровь, обращающаяся в наших жилах — беспрерывно возбуждают наше питание, поддерживают в нас жизненность.
Другие—временные—любовь есть их тип,— допускают удовлетворение некоторых преходящих потребностей существования, а главным образом—продолжения рода.
Объяснимся яснее.
Вы видите женщину, она вам нравится и ваше внимание сосредоточивается на ней: вы ее любите.
С этой минуты один факт встречи с нею, разговор или пожатия ее руки сообщают вашим нервным центрам могущественные потрясения, наполняемые нашим мозгом. Это первостепенное укрепляющее средство, подобное старому вину.
Если влюбленный таким образом мужчина обладает здоровыми мозгами, энергией, самообладанием, если его центральная нервная система хорошо уравновешена, любовь будет для него только источником новой силы и здоровья. Такой человек рискует сделаться больным влюбленным так же мало, как мало он рискует превратиться в морфиниста после единичного впрыскивания, или алкоголиком после стакана бургундского.
Человек этот противостоит отравлениям страстью; любовь и доброе вино служат для него только укрепляющими средствами, а не ядами.
Но рядом с этим, вполне здоровым влюбленным, есть многие другие, уравновешенные несравненно хуже.
Кроме несчастливцев, способных влюбляться только в прядку волос, в подошву ботинок или в какую-нибудь тряпку, есть еще так называемые страстные люди, страдающие и заставляющие страдать, честные невропаты, характеристическая черта которых состоит в том, что они любят женщину так же, как морфинист любит свои уколы: они страдают вдали от предмета любви и расстаются с ним каждый раз более больными, чем в предыдущий.
Да, у них любовь есть недуг, страшный недуг, от которого они худеют, зеленеют, получают диспепсию, истощающую и грызущую их и доводящую до полного истощения, совершенно как это было бы в случае медленного отравления.
Эти любовные отравления излечивают таким же способом, как морфинизм, посредством уединения, постепенного увеличения промежутков между дозами, укреплением нервной системы, душами и пр. Часто достаточным оказывается одно пресыщение.
В общем, мне кажется, можно сказать, что любовь есть сила, сообщаемая нашему организму одним присутствием женщины, соответствующей нашему тайному идеалу.
Если мы находимся в состоянии интеллектуального равновесия и в добром здоровье, то сила эта есть сильное укрепляющее средство для нашего организма.
Если же мы невропаты, то сила эта может превратиться для нас в яд и, с этой минуты, любовь становится болезнью, отравлением, страстью, подобным алкоголизму или морфинизму.
От нее лечат аналогичными терапевтическими способами и иногда вылечивают.

Д-р Морис де-Флери.
 

От любви часто страдают, а иногда и умирают. Мы называем болезнью все, что заставляет нас страдать и умирать. Следовательно любовь есть болезнь иногда опасная, реже—смертельная, болезнь возвращающаяся, которую я с своей стороны, перенес четыре или пять раз и каждый раз думал, что умру от нее.

Любовь есть болезнь, и самая ужасная из всех душевных болезней. Тем не менее, спросите о ней у тех, кто ее перенес. Они вам скажут, что предпочитают любовь с ее страданиями, вопреки ее страданиям и, быть может, даже ради них. Они скажут, что это состояние их души было столь восхитительным и опьяняющим, что воспоминание о нем наполняет ароматом и освещает всю жизнь, что это воспоминание есть само по себе высшее наслаждение, и что они пришли бы в отчаяние, если бы не могли любить еще или не любили бы прежде.

Весьма интересны сообщения лиц, обладающих мужеством правдиво описывать свои чувства.

— У меня любовь есть болезнь, я ее так понимаю и так должно быть у большинства людей, рождённых от ипохондриков, неврастеников или лиц, подверженных какой-нибудь нервной болезни.
В любви я ощущаю только страдания, и не понимаю ее без меланхолии, тоски и слез; любовь веселая, счастливая, безоблачная, мне неизвестна и останется для меня таковою навсегда.
Меня привлекают женщины бледные, с большими страдальческими глазами и бескровными губами. Я люблю молодых девушек, которые, утомившись борьбою с неумолимым роком, блуждают по земле, как осужденные души, беспрерывно терзаемые прихотями судьбы, говорящие редко, и то с рассеянным, неземным видом, наводящим на меня дрожь, подобно тому, как это случается с нами в необозримой равнине, где меланхолически стонет ветер, сгибающий вдалеке высокие травы. Я люблю также женщин, пренебрегающих мною; тогда я становлюсь безгласен, под влиянием моей слишком долго сдерживаемой страсти, я страдаю ужасно, и мне приятна моя тоска.
Любовь у меня составляет частицу моего существа, я любил в девять лет и буду любить в девяносто, если доживу до этого возраста. Я родился с любовью в сердце, как бывают дети, рождающиеся с язвами на теле. И чем старше я становлюсь, тем сильнее чувствую, как эта язва растет, расползается, постепенно овладевает всем моим существом и уничтожает во мне всякое другое чувство, чуждое любви.

К сожалению, мы должны заключить нашу статью этим письмом, так как место не позволяет нам поместить на страницах нашего журнала все многочисленные послания корреспондентов, откликнувшихся на предложение высказать свои мысли о любви—самом интересном предмете в мире.


Вот такая штука эта любовь. А то ведь мы и слово это стали забывать, чаще пользуемся другими эрзац-словами, которые мне и упоминать не хочется.


Еще по теме:

Психология любовных фраз
Красота женщины 
Мужчина и женщина