Казаки и русское государство

Часть 1

Русский историк С. М. Соловьев в своей „Истории России с древнейших времен" характеризует казачество, как сборище противогосударственных элементов. По его мнению, одной из причин, вызвавших смуту начала XVII в. было развитие казачества с его противогосударственными стремлениями.

Такое же мнение в более резкой форме высказано было украинским писателем П. Кулишем об украинском казачестве (в больших трудах— „История воссоединения Руси" и „Отпадение Малороссии от Польши" и в отдельных статьях). Он проводит ту мысль, что казачество—явление разрушительное, анархическое, что история казачества сводится к истории грабежей, насилий и безнравственных противообщественных деяний.

Точка зрения П. Кулиша усвоена проф. Ключевским.

В „Курсе русской истории“ Маковский историк рисует украинского казака человеком „без веры и отечества", „без всякого нравственного содержания“, человеком, стоявшим на самом низком уровне нравственного и „гражданского развития. Речь идет у Ключевского о западном — „малороссийском казачестве". Но стихия казачества одна и та же—и на Западе и на Востоке жили рядом одной жизнью, делали одно дело.

Так ли?

Действительно ли казак был анархистом, насильником и грабителем и только? Чтобы ответить на этот вопрос нужно припомнить исторические факты. Нужно выяснить, как образовалось казачество и что оно делало.

Казаки - это люди, жившие на окраинах, в южных степях (сначала в бассейне Днепра и Дона), и занимавшиеся охотой, рыболовством, вступавшие в борьбу с татарами и турками, нападавшие в степи на купеческие караваны.

По своему прошлому это —разных званий люди, убежавшие на окраину, в дикое поле, в раздольные широкие степи из центральных местностей двух русских государств—восточно-русского или московского, и западно русского или вел. княж. Литовского, убежавшие вследствие недовольства порядками, господствовавшими в этих государствах. Главным образом, то были холопы, крепостные крестьяне, западно-русские мещане и восточно-русские черные посадские люди, испытавшие в полной мере гнет существовавших в то время порядков: насилия судей и администраторов, тяжесть податей и повинностей, еще большую тяжесть рабства и крепостничества.

Казачество —результат недовольства тогдашними порядками, выражение протеста против этих порядков. Отсюда понятно, что, когда протест принимал наиболее резкие формы борьбы с оружием в руках, то казачество давало новые кадры активных протестантов. Понятны те войны, какие вело украинское казачество с Речью Посполитой, начиная с конца XVII в. Понятно участие донского казачества в событиях смутного времени в московском государстве. Понятно, почему из среды казачества вышли вожди народных волнений Разин, Булавин, Пугачев. Все это понятно, ибо во всем этом проходят красной нитью одни и те же черты— сломить ненавистный порядок, от которого пришлось бежать на окраины государства, и установить новый на основах казацкой вольности.

***

Бегство в казаки—не протест против государственности вообще, против всяких условий государственного общежития, не проявление анархических стремлений. Это—протест против тогдашней московской, западно-русской и польско-русской государственности, против тех форм государственного общежития, какие складывались в московском государстве и в соседнем западно-русском, а позже в Речи Посполитой. Это протест против крепостного права в обоих государствах, против царского самодержавия на восток и шляхетского самодержавия на западе.

Казачество никогда не было сборищем анархистов, лишенных чувства права и государственности. На окраинах казачества смыкались в казачьи общины. Эти общины имели свою примитивную государственную организацию, имели свои нормы права, которым неуклонно подчинялись.

Эта казачья организация напоминала древнерусскую вечевую организацию. Подобно тому, как в древнерусских землях „люди", „вольные мужи" сходились на вече для обсуждения и решения важнейших земских вопросов, так теперь вольные казаки сходились на круг или раду для обсуждения и решения важнейших вопросов казачьей жизни. Как тогда, в древности, вече избирало князя, который был прежде всего военным вождем, и показывало ему „путь чист“, т. е. смещало его, когда он был неугоден народу, так теперь в казачьих общинах круг или рада избирали и смещали атаманов или гетманов, которые необходимы были прежде всего, как предводители во время военных походов.

Была своя организация. В ее основе лежало старинное славянское начало народоправства. Было свое право, обычное право, выработанное самой жизнью вольных казачьих общин и не похожее на то право, какое было формулировано приказными дельцами в Москве или шляхетскими юристами в вел. княж. Литовском и в Речи Посполитой. В основе этого казачьего обычного права лежало начало свободы, свободы для всего вольного казачества, а не начало только шляхетской вольности, соединенной с непосильным гнетом народных масс, как было на западе, и не начало всеобщего закрепощения населения, превращения его в царских холопов, как было на востоке.

***

Бегство в казаки не означало протеста против государственности вообще. Оно не означало также и полного разрыва с русским государством. Убежав на окраину, оказавшись вне пределов досягаемости центральной государственной власти, бывшие русские люди, ныне вольные казаки, служат службу тому же русскому государству, выполняют его исторические задачи.

Покрывшее своей территорией всю восточно-европейскую равнину, русское государство не имело выхода в открытое море. Насущные интересы русской жизни повелительно диктовали стремление получить этот выход. Отсюда стихийный процесс расширения русской территории на севере и северо-западе до Белого и Балтийского морей, на юге до Азовского и Черного морей. На юге этот стихийный процесс захватывает казачество.

Казачество ведет упорную борьбу с татарами и турками, продвигается все дальше и дальше на юг, до берегов Азовского и Черного морей. Казачество выступает в роли авангарда русского государства, стремящегося к тому, чтобы „ногой твердой стать на море".

На своих легких лодочках выплывали казаки вниз по Дону в море, разбивали кораблики бусурманские, подступали к владениям султана турецкого. Азов, лежащий при устье Дона, был ключом Азовского и Черного морей. Уже в 1637 г. казаки взяли Азов, владели им пять лет, выдержали в течение нескольких месяцев „азовское сидение", осажденное громадной турецкой армией, потом били челом московскому государю, просили взять Азов под свою высокую руку.

Тогда в конце первой половины XVII в., это не было сделано. Азов пришлось вернуть туркам. Но самый факт взятия Азова указывает на то, что казачество предвосхитило ход неминуемых исторических событий, пыталось сделать то, что нужно было сделать и что впоследствии было сделано. И в том, что было сделано впоследствии, в военных действиях для овладения берегами Азовского и Черного морей, деятельное участие принимало казачество.

Раскинутое по обширной восточно-европейской равнине, русское государство должно было раздвинуть свои границы до естественных пределов. Совершается стихийный процесс расширены территории. В этом процессе опять таки выступает казачество в первом ряду. Ходили казаки „добывать зипуны" и на Куму реку и на Кубань реку, и на Синее (Каспийское) море, доходили до Кавказских гор, ходили на Волгу-матушку, доходили до Уральских гор, перевалили Уральские горы и поклонились московскому великому государю сибирским царством.

Профессор И. Малиновский.

Донская волна 1919, №25 (53)

Еще по теме:

Казаки и русское государство. Часть 1

Казаки и русское государство. Часть 2