Годовщина Гангута и Гренгама
При урочищах Гангуте и Гренгаме, в Финском заливе, одержал морские победы над шведами Петр Великий, в первый день, — 27-го июля: первую в 1714, а последнюю—в 1720 году.
С 1715 года день «целителя Пантелеймона», поэтому случаю, объявлен «викториальным». В день полутора-вековой годовщины последней из викторий — Гренгамской,—считаем не лишним привести на намять читателей обстоятельства, при которых преобразователь России одержал обе эти победы и почему считал он их настолько важными, что узаконил совершать в эти дни молебствие торжественно-благодарственное, в вечное памятование для будущих народов.
Полтавская победа доставила политике Петра I самые выгодные союзы. По неудержимому ходу событий, пришлось театр войны отнести на южное Балтийское приморье, где шведам принадлежала еще Померания и часть Мекленбурга.
В начале 1713 года, эти владения можно было считать для Швеции надолго, если не навсегда, потерянными и тогда-то, по мысли датского короля, оружие союзников должно было перенестись на Скандинавский полуостров. С своей стороны, Россия уже видела пред собою легкое завоевание Финляндии, как высказал Петр I в инструкциях, данных предводителю наших войск в этой стране, князю М. М. Голицыну.
Правителям Швеции эти намерения Петра I были совершенно известны, потому, с наступлением навигации, имея еще у себя сильный флот, шведы решились, при помощи его, лишить русскую армию подвозов хлеба и пресечь, вообще, сообщения ее, морем, с Петербургом.
I.
Наш флот, к началу навигации 1714 года, состоял из 14-ти кораблей (от 64-х до 30-ти пушек), 3-х прамов (по 32 орудия), 2-х фрегатов (один—в 22, другой в 18 орудий), 6-ти шняв (от 26-ти до 14-ти орудий), одного, в 16 пушек, транспорта, 126-ти галер (на каждой по 5-ти пушек), да 60-ти бригантин 4-х-пушечных.
В прибавок к 26-ти судам крупного размера, еще 9 кораблей (от 80—36-ти орудий каждый) должны были сойти со стапеля в начале лета и, быстро вооружившись, присоединиться к главным силам. За всем тем, наш флот численностью больших судов уступал шведскому, и у неприятелей наших, как носился слух, явилась смелая идея:—захватить в Финском заливе самого царя, — если он «особою своей на море сего лета быть изволит»,— как сообщал наш агент Готовцев из Данцига, прося графа Апраксина представить его величеству «о соблюдении осторожности».
В 20-х числах апреля, шведские корабли уже гуляли около острова Борнгольма и близ Ревеля; между тем, кронштадтская эскадра задержана была льдом и противными ветрами до половины июня. Впрочем, уже мая 22-го Государь, приняв на себя роль шаутбейнахта корабельного, дал с полугалеры «Наталия» приказ флоту: идти к Ревелю и вступать с неприятелем в бой только тогда, когда силы наши будут на одну треть больше неприятельских, при ровном же числе—не вступать в борьбу.
Если шведская эскадра не пропустит к Або наших гребных судов, то с них дать скорейшее известие в Ревель. Если же удастся пройти к Або, то от него идти к Аланду, а оттуда на «шведскую сторону». Если же этого не допустит сделать неприятель, то идти к Вазе. Если ничего нельзя сделать Стокгольму, то в августе возвратиться к Або.
К этой навигации у Петра I было несколько кораблей, с которых предполагалось бросать на неприятельские суда зажигательный снаряд трубами; но силы этого нового состава нигде не удалось испытать на деле. У князя Голицына, между тем, провианта хватило только на июнь месяц, и он крепко докучал адмиралу Апраксину о скорейшем подвозе и о восстановлении с ним, посредством флота, прямых сношений.
Июня 11-го Петр I с флотом своим пришел к Наргену и уведомил адмирала Апраксина, что неприятельский флот, в числе 17-ти кораблей, стоял у Оденсгольма, на фарватере. В тот же день Государь прибыл и в Ревель. Здесь же с удовольствием убедился он, что еще шесть кораблей, заказанных в Англии и Голландии, и один приведенный из Архангельска, счастливо миновали опасности и в целости приведены туда, так что численное превосходство несомненно было на нашей стороне и что ему «пытаться мочно».
Июня 20 флот был разделен на три дивизии. В авангард назначено пять кораблей, фрегат и одна шнява (всего 292 орудия и 1870 человек экипажа), в кордебаталию—6 кораблей и 4 фрегата (3172 человека экипажа, 430 орудий) и в арьергард 5 кораблей, фрегат и шнява (2221 человек, 338 орудий); всего же на всем парусном флоте у нас: 1060 орудий и 7263 человека экипажа.
От 24-го июня, прибыв к Пой-Кирхе на соединение с Голицыным и занявшись выгрузкой провианта для финляндского корпуса, генерал-адмирал Апраксин убеждал государя напасть на шведский флот, стоявший на фарватере, уверяя, что, не прогнав его, сообщения с Финляндией восстановить будет ненадежно, а бояться его нечего; и еще прибавляя, что шведы с твереминдского рейда,—где стояли они в прошлом году,—перешли к Гангеуду. На их прошлогоднюю стоянку пришел и стал Апраксин в день тезоименитства государева.
Оттуда, на следующий же день, с генералом Вейде, ездил он осматривать положение неприятельского флота и, в расстоянии от себя одной мили, видели они четыре фрегата, две шнявы, стоящих в линии, под командой адмирала Ватранга и шаутбейнахта Эрншильта. При эскадре было два бомбардирских гальота, две шнявы, один плоскодонный блокгаус и восемь галер. Между тем, со стороны Тавастгуса, стали показываться у Гельсингфорса — —главной квартиры князя Голицына — сухопутные шведские партии. Ясно, что шведы к чему-то готовились, и, скорее всего, к наступлению.
Июля 4-го царь, по приведенному письму Апраксина, отправился было из Ревеля, но с половины пути должен был, за противным ветром, воротиться и это положение погоды останавливало Петра I во всю первую половину июля месяца. Военный совет, собранный государем в Ревеле 28 июня, на вопрос: можно ли сделать в помощь галерной эскадре Апраксина диверсию с моря (?), — пришел к единодушному отрицательному заключению, потому что, без лоцманов, близко к берегу подойти невозможно. Тогда решено послать штурманов вымерить фарватер между шхерами, от Борне-Зунда к Гангеуду. По ответу их в удобстве прохода, соединиться флотом со скампавеямп и тогда уже решительно действовать.
Между тем, 9 июля, пришел к Твереминде и князь Голицын, от Або. Здесь принял он Семеновский полк. 14 июля, снова ездили вместе—Голицын, Вейде и Апраксин — на мыс Гангеуде и решили, что к Або пройти можно только не иначе, как мимо шведского флота. Для истребления его, Апраксин в это время предлагал Царю: призвать в помощь еще датскую эскадру и еще раз усердно просил Государя, прибыть лично и самолично видеть настоящее положение дела.
Петр утром 10 числа действительно выехал и на следующий день дал знать, что благополучно пристал при урочище Паркала-удд. Здесь состоялся приказ: рубить бревна на мосты и для работы отрядить от каждого полка по 100 человек; преображенцев же, по 50 человек от каждого батальона, с майором. Мост строить на 400 сажень. Шведы 26-го июля послали к месту этих наших работ 6 галер и один бомбардирский прам. Заметя их движение, Апраксин предписал галерному капитан-командору Змаевичу, тотчас же, «оным галерам и праму путь заступить и над оными, с общего с гг. бригадиры согласия, чинить воинский промысл». Затем получено неверное известие, что шведский отряд успел, ранее аттаки, соединиться с главными силами; потому, решено последующий день (27 июля) «с галерным флотом пробиваться сквозь неприятеля».
Генерал-адмирал двинулся в полночь со всем флотом, а по утру подошел к неприятелю и дал приказ пробиваться. Этот маневр удался наилучшим образом, с пожертвованием одной только галеры, попавшей на мель и взятой неприятелем. Все остальные под сильнейшею кононадой прошли безвредно. Совершив переход, Апраксин получил рапорт от Змаевича, что шведский отряд им атакован и заперт.
Адмирал Апраксин послал к шведскому шаутбейнахту, командовавшему запертым отрядом неприятелей, предложение сдаться, но, получив отказ, тотчас же дал сигнал авангарду, предводимому Государем и галерам с десантом, под начальством генерала Вейде, начать наступление. Это было в третьем часу пополудни.
Мгновенно загорелся бой и продолжался до пятого часа, отмечаясь особенным упорством. Но, несмотря на превосходство своей артиллерии, храбрый шаутбейнахт Эрншильт, не имел возможности в узком месте употребить ее в дело и принужден по одиночке отдать с абордажа галеры, и, в заключение, спустить флаг на своем, 18-типушечном, фрегате «Елефант». Опустив флаг, он сам еще хотел было спастись в шлюпке, но был остановлен и взят в плен капитаном ингерманландского полка Бакеевым.
Из шести взятых галер, три (Эрн, Трана и Гринен) были о 16 пушках и три о 12-ти (Лаксен, Генед и Вальфиш). Сверх того, взято 3 шхербота (Флюндра о 6-ти, а Мартон и Силеман о 4-х орудиях). Всего взято на судах 196 пушек и из 941 человека экипажа, убито 352. Наших пало 124 и ранено 342 человека.
Адмирал Ватранг, после поражения своего помощника, ушел в море, оставив нам свободный проход шхерами,—стало быть цель, для которой мы бились, была достигнута. 30 июля совершено было молебствие, при котором взятые шведские суда построены были по дуге эллипсиса, как стояли они в баталии. 3-го августа пришли в Або, а 5-го Апраксин пошел к Аланду и достиг его 8 числа.
Простояв здесь до праздника Успения, Государь отделился от флота, приказав ему идти к Вазе, а сам пошел в столицу свою. Выдержав страшную бурю 1 сентября у Биорке-Зунда, Петр только 4 числа двинулся оттуда к Кроншлоту, распорядив торжество ввода в Петербург шведских судов. Началась спешная стройка, на Троицкой площади, триумфальных ворот, поспевших к девятому числу сентября, которое и назначено днем триумфа.
Триумф этот, оставленный в верном изображении, в гравюре Пикарда, служит для современников свидетельством полного удовольствия Великого монарха, по случаю взятия первого флагмана у неприятеля. Мысль эту поспешил выразить сам Петр I в письме к Меньшикову, накануне молебствия (29 июля 1714 г.)—
«Правда»,—писал монарх, «как у нас в сию войну, так и у алииртов (союзников) с Францией, много не только генералов, но и фельдмаршлов брано, а флагмана ни единого; и тако с сею мню николи у нас бывшею викториею, вас поздравляем».
Государю за отличие в этой «николи бывшей» виктории — «объявлен чин вице-адмирала». Храбрый Вейде получил орден св. Андрея Первозванного.
Штаб и обер-офицеры награждены золотыми, а нижние чины серебряными медалями, того вида, как показывает помещенное изображение.
Царица, быв в Ревеле до 16 августа, там давала обед, по случаю победы, всем тамошним жителям, еще 3 августа.
На радостях торжества, Екатерина I подарила супруга дочерью — царевной Маргаритой Петровной, родившеюся 8 сентября— накануне триумфа.
П. П-в.
Всемирная иллюстрация. № 83 (1 авг. 1870 г.)
Еще по теме:
Годовщина Гангута и Гренгама. Часть 1
Годовщина Гангута и Гренгама. Часть 2
|
