«Батальон смерти». Как они шли умирать (июль 1917 г.) - 6 Августа 2017 - Дневник

В то время, когда растаскивали, делили по частям Россию, когда одних натравливали на своих братьев, а других посылали на улицу под расстрел, когда полными пригоршнями сыпали в толпу немецкое золото – выискалась кучка храбрецов, решивших умереть за родину. Их было мало, но они не отчаялись в своем народе, не отреклись от России и хотели своим примером воскресить армию.

Эта кучка в 1.500 человек образовала первый батальон смерти. Они при жизни похоронили себя, на них черные погоны с белым кантом и траурная выпушка на защитной рубахе.

Их послали на северный фронт. Они высадились под Двинском и пять часов шли к позициям под проливным дождем. Достигли назначенного пункта холодные, измученные и продрогшие. Их встретили такие же солдаты как и они и отнеслись к ним хуже, чем к заблудшей собаке. Они попросили кипятку и хлеба… Им ответили:

- Идете наступать, так и идите, а мы вас не станем поддерживать.

Стерпели первое оскорбление. Обосновались, стали столковываться. Отношения как будто немного сгладились. Нашли сочувствие. Первыми поддержали артиллеристы, потом кавалерия.

Когда назначено было наступление и батальон должен был броситься на немцев, явились даже депутаты от дивизии и обещали поддержать. Кучка поверила.

Без перебежек, не ложась на землю, они пошли на немцев и в течение сорока двух минут взяли пять линий немецких окопов, захватили восемнадцать пулеметов, сто двадцать шесть человек пленных и перебили всех, кто сидел под цементированными прикрытиями, не рассчитывая на возможность русского наступления.

- Подбежали к первой линии, застали немцев врасплох, забросали бомбами, не останавливаясь пошли дальше. Без сопротивления взяли вторую линию и только на третьей немцы стали отстреливаться…

Дивизия своего слова не сдержала. Когда смельчаки оглянулись, ни справа, ни слева не оказалось поддержки. Неприятель стал окружать, стал расстреливать в упор. Никто из своих на выручку не приходил. И все-таки шли вперед. Преодолели третью и четвертую линию и подошли к пятой.

На наших глазах немцы рубили постромки у артиллерийских запряжек и удирали в тыл. Но наши силы слабели… Из 1.500 человек осталось не более трехсот… Из сорока пяти офицеров – только десять. Остальные полегли…

Раненые рассказывают, а у самих сдавливает горло и выступают слезы.

- Если б поддержали, мы бы одним махом верст двадцать прошли. А чем нам отплатили? Когда наши раненые стали возвращаться, их свои же сталкивали с брустверов и не хотели перевязывать. Они сидели с головой зарывшись в окопы: кроме общего окопа, каждый подкопал еще под собой ямку, а наших, истекающих кровью, заставляли ползти поверху, по брустверам.

Кавалерия не могла поддержать, так как ее увели в Петроград. В тот день после беспорядков понадобились войска в Петрограде: приходилось подкреплять не тех, кто сражался против Немцев, а тех, на кого Ленин выслал пулеметные роты и бронированные автомобили.

Нас предупреждали, что даже в случае поддержки, Немцы окружат нас дымовой завесой и всех переколют… До дымовой завесы не дошло, но и так, слава Богу, всех перебили… На наших глазах Немцы доколачивали раненых, травили газами…

Немногие из нас вернулись…

Почему их не поддержали… В батальоне было тысяча пятьсот человек. Осталось не больше трехсот. Первого батальона смерти не существует. Оставшихся в живых повезли в тыл, разместили по лазаретам и наиболее отличившихся благодарное отечество поместило в конурах 246 городского лазарета.

Случай привел меня к этим изумительным русским людям. Я провел около них полчаса, и, когда я уходил, у меня кружилась голова, стучало в висках и подкашивались ноги.

Расскажу все по порядку.

Плотно придвинутые койки. На них лежат безрукие и безногие люди, безусые юноши и офицер, который ходил вместе с ними в атаку и не оставил их в несчастье. Он тоже весь перевязан, ковыляет на одну ногу, но говорит только о том, что батальон снова будет сформирован и он опять пойдет с ним на фронт.

Что же случилось с солдатами той дивизии, которая вас не поддержала?.. Ведь они такие же, как и вы, Русские, сидели в окопах, терпели неудачу, дрались и умирали?

- Были такие же, а теперь распропагандировали их… Мало того, что не поддержали, некоторые еще стреляли по своим.

- Они грозились нам, - говорит солдат без руки, - «тоже выискались, батальон смерти», покажем вам смерть.

- И ничего не действует, никакие уговоры?

- Палка действует, только одна палка. Наш поручик один человек сорок револьвером выгнал из окопов, да и мы сами штыками гнали, штыка боятся… Думали о своей жизни, а им не сладко пришлось: многих из них Немцы в окопах снарядами перебили.

Подходит мальчик, на вид лет восемнадцати, не больше:

- Наш батальон для примера был устроен: ни одна часть не решилась идти на Золотую горку, а мы согласились, лишь бы другим дорогу расчистить…

- Никто не жалел себя, - подтверждает унтер-офицер без руки. - Шли собой жертвовать как в церковь. Ни один человек на землю не падал, без ходов сообщения, без перебежек шли, можно сказать, на верную смерть… А они, мерзавцы, вслед нам насмехались… Не жалко, что руку оторвало. А обидно, что зря…

- Объясняли вы им, что Немцы нашим городам угрожают, что на Киев идут?

- Что им Киев… Мы им про Киев, а он отвечает: «Я из Казани, до меня не скоро доберутся»… Офицеров своих не слушают, а есть и такие, что и солдатам потакают… Поневоле…

Воспоминания снова переносятся на памятный день десятого июля, когда батальон ходил под Двинском в атаку:

- Немцы в блиндажах сидели, не ожидали. Их пулеметчики цепями к пулеметам прикованы… В плен некого было брать, всех перебили.

- Я три речки перешел, говорит один, - к пятой линии подступали…

- Я два раза был ранен, а все не хотелось оставлять товарищей.

- Обидно, жалко…

Как их отблагодарили в тылу. Когда я уже собирался уходить, офицер, поручик Васильев, точно стесняясь, остановил:

- Случай у нас тут вышел вчера, очень неприятный. Во время ночного обхода явился к нам доктор Любарский с сестрами… Трое из нас не засыпают без морфия, сильные боли. Стали просить у сестры лекарства. Сестра в шутку говорит: «Не дам вам лекарства». А я тоже, шутя, протянул руку к револьверу на окне и говорю: «А это, сестрица, видели?». Все рассмеялись и думали, на том шутка кончится, а доктор все обернул иначе.

- Какое ты имеешь право держать здесь револьвер? – спрашивает меня.

- Потому что я офицер… А если не взяли оружие – не моя вина.

Доктор обозвал меня «молокососом и необразованным» и начал кричать:

- Я сожалею, что в армии есть такие офицеры, которые не умеют обращаться с оружием…

- Хуже еще ругался, - подтверждают солдаты.

«Я, говорит, для вас, скотов, день и ночь работаю, а вы не сознаете».

- Мужик и тот так не станет ругаться, как ругался доктор Любарский. А одна из сестер, Артемьева, стояла сзади и все время поддакивала, что мы страшно требовательны… А что мы требуем, когда их нигде не сыщешь… Вот Петручек третий день с оторванной рукой без перевязки лежит, а они все одно отвечают: «Когда оператор придет, тогда и перевяжет»…

Дикая, кошмарная расправа, иначе нельзя назвать то, что происходило третьего дня в 246 городском лазарете, кончилась зверским, варварским поступком доктора Любарского.

Уходя из комнаты, где лежат раненые первого батальона смерти, доктор Любарский распорядился:

- Не давайте, сестра, сегодня никому из них лекарства…

Трое тяжело раненых, поручик Васильев, унтер-офицер Петручек и рядовой Растрепин были наказаны доктором и оставлены на ночь без морфия.

Петручек всю ночь ходил по комнате, теребил то место, где у него была рука, и от боли рыдал навзрыд. Растрепин стонал на постели.

Поручик Васильев послал к доктору записки: «Просим дать что-либо для спокойного сна». Доктор даже не ответил. Послали за сестрой.

Одна из сестер явилась и предложила средство, которое у нее было под рукой. Раненые промучились всю ночь и сегодня надумали позвонить в редакцию.

- Мы шли умирать, - говорят они, - а с нами не могут даже по человечески обойтись.

На фронте эту горсть смельчаков не поддержала дивизия, в тылу над ними издеваются врачи и сестры, обзывают их «скотами», отказывают им в помощи, и они не решаются даже жаловаться.

Кому? Кто заведует городскими лазаретами и санитарной частью в Петрограде?

Кажется, никто. На кого нападешь, а может так случится, что доктора Любарского еще похвалят, а раненых людей, измученных физически и нравственно, обвинят в несуществующих проступках.

- Я не мог ничего ответить доктору, когда он бранил меня и называл на ты, - говорит поручик Васильев: «Доктор находился при исполнении служебных обязанностей и мне грозила бы тяжкая кара… Мы только ждем, чтобы нас отправили по своим местам на родину… Скорее бы отсюда выбраться»…

***

246 городской лазарет, в котором расправляется с ранеными усвоивший все немецкие замашки и в совершенстве постигший германскую жестокость доктор Любарский, имеющий ревностных последователей в лице докторши Бандалиной, прославившейся в лазарете своей грубостью, и сестры милосердия Артемьевой – помещается в Петрограде, в доме № 135 по Невскому проспекту.

Раненые «батальона смерти» лежат в конурах, именуемых первым отделением. Их, вероятно, нарочно запрятали в один из худших лазаретов, в то время, как институтские залы и обширные палаты отведены под сифилитиков.

Как военный корреспондент, работавший два с половиной года на фронте, я считаю своим нравственным долгом довести о возмутительном обращении с ранеными героями до сведения военного министра Керенского, председателя Красного Креста Покровского и городского головы Шнейдера. Русское общество тоже обязано знать о том, что в столице безнаказанно издеваются над людьми, не жалевшими своей жизни для своего народа и своей родины.

За их храбрость – на фронте им отплатили предательством, за их самопожертвование над ними измываются - в тылу.

Ал. Ксюнин.

"Вечерняя газета Время"

Командиры о женских батальонах

МИНСК, 25. VII. В газете Наш Вестник напечатано донесение командира полка, передавшего, что женская команда вела себя в бою героически, неся все время передовую службу наравне с солдатами. При атаках немцев они бросались в контратаку, ходили в секреты и на разведку, подавая пример храбрости, мужества и спокойствия и поднимая дух солдат.

Начальник Сибирской стрелковой дивизии доносит, что поведение батальона в бою выше всякой похвалы:

он действовал отважно, останавливал бегущих, прекращал грабеж, отнимал у солдат бутылки со спиртом и тут же разбивал их. Вне боевой жизни, женщины ведут себя скромно, вне всякого упрека.

Солдаты относятся к ним доброжелательно, хотя не обходится и без резких выпадов. Начальствующие признали, что в виду оказываемого женскими командами нравственного влияния на остальные войсковые части, их полезно привлекать в армию, но в небольшом числе, так как серьезной боевой работы они по своей физической слабости исполнять не могут.

А. Ф. Керенский произносит напутственную речь вновь сформированному Батальону Смерти

31-го июля на площади Зимнего дворца военный и морской министр А. Ф. Керенский произвел смотр вновь сформировавшемуся в Петрограде Батальону Смерти, в состав которого вошли и оставшиеся в живых герои ревельского Батальона Смерти в количестве ста человек.

Как известно, ревельский Батальон Смерти сильно пострадал, благодаря измене своих товарищей по фронту. Осталась только одна рота из всего Батальона, а из 26 офицеров осталось в живых только трое.

На смотру присутствовали и раненые Батальона Смерти со своим знаменем—Андреевским флагом.

По окончании смотра А. Ф. Керенский обратился к героям ревельского Батальона с краткой речью, в которой отметил их заслуги перед родиной и революцией.

Затем военный и морской министр произвел в чин поручика командира ревельского Батальона Смерти подпоручика Парамонова, а организатора ревельского Батальона Смерти матроса Лаврова—в чин прапорщика. Здесь же А. Ф. Керенский раздавал Георгиевские кресты раненым воинам Батальона Смерти.

Призыв женщин

Состоящая при генеральном штабе комиссия по вопросу о женской трудовой повинности разработала законопроект о призыве женщин для несения санитарной службы в армии. Проект предусматривает объявление добровольной записи женщин в возрасте от 18 до 40 лет. Проект передается на рассмотрение временного правительства.

Первый „полк смерти"

До сих пор повсеместно формировались небольшие «ударные» воинские части—отряды, «роты смерти» и т. д. для немедленного отправления на передовые позиции. В настоящее время формируется крупная боевая единица—первый в России «полк смерти» из 12 рот. Делегаты прибыли в столицу для формирования здесь одной или двух рот. Сам по себе Т. полк остается неприкосновенным, в составе своих 12 рот.

Прибывающие новые 12 рот «смерти» встанут под общее знамя Т. полка, составляя одно целое с товарищами «призванными» (а не добровольцами). И только внешне «смертники» будут отличаться от призванных особыми значками на рукавах и погонах. На погонах у них имеется изображение черепа, покоящегося на костях.

Во время похода увеличенный вдвое 24 ротный Т. полк пойдет в следующем порядке: 6 рот «смертников» (полуполк) будет следовать впереди основного полка, остальные 6 «рот смерти» - сзади, с целью «удерживания колеблющихся» (точные слова делегатов).

Еще по теме:

Революция. 1917 год. Предисловие

.............................................................................

Организация женского "Батальона смерти"

Мария Бочкарева и женский "Батальон смерти"

Будни и праздники "Женского Батальона Смерти" (июнь 1917 г.)

Отправление женского «батальона смерти» на фронт (июнь 1917 г.)

Женщины-добровольцы. Создание "Батальонов Смерти" (1917 г.)

Боевое крещение Женского Батальона Смерти (июль 1917 г.)

«Батальон смерти». Как они шли умирать (июль 1917 г.)

«Батальоны смерти» - позорное пятно революции (август 1917 г.)

Вперед, сибирская женщина! Отправка женского батальона в Москву