По материалам периодической печати за июнь 1917 год.

Все даты по старому стилю.

Через край

Москва 10 (23) июня.
Одна из удивительных и печальных особенностей русской революции состоит в том, что представители господствовавшей в России старого порядка народности, великороссы, обнаружили в своей массе почти полное отсутствие не только всероссийского, но и просто национального, великорусского чувства.

Народ, веками глубочайших страданий создавший великую империю, народ, к которому так часто прилагали имя народа-государственника, перед непрерывным поступательным шествием которого с изумлением и страхом останавливались западные наблюдатели, во дни великого суда может показаться людскою пылью, беспорядочным скопищем, лишенным самого элементарного чувства самосохранения, народом-самоубийцей.

Не одним пессимистам порою мерещится, что вот-вот созданная им империя распадется на части. От нее отделилась с русского согласия Польша, готова отделиться, не спрашивая ничьего согласия, Финляндия. Со сказочной быстротой облекаются в плоть и кровь так недавно казавшиеся фантастическими мечты о самостийной Украйне, и фанатики украинства грозят отрезать своих северных братьев от Черного моря, от Дона и Кубани.

Не желая расстаться ни с одною пядью захваченных у Польши земель, немцы готовы великодушно присоединить к бывшей русской Польше русскую Литву и дать будущему польско-литовскому государству выход к морю через русскую Курляндию.

Латыши и эстонцы уже говорят об автономии. Коли эстонцы вспомнят о своей этнографической близости к финнам и вдохновятся примером своих сородичей, их тягою к полной политической независимости, то Россия будет отброшена и от Балтийского моря, вернет к тому положению, в котором она была в блаженные дни Ивана Грознаго, — превратится в Великороссию.

Быстро растут притязания русских мусульман, и в глубинах русских среднеазиатских владении возрождаются мечты о Великой Бухаре.

Кошмар наших дней обещает превзойти самые злобные вожделения самих ожесточенных немецких русофобов.

И вместо того, чтобы терзаться муками несказанных тревог, вместо того, чтобы напрягать национальные силы для необходимой охраны основ своего национального бытия, многие великороссы почти с безумным ослеплением готовы радоваться своему грозному недугу,—расчленению Российской империи на беспорядочную груду национальных обломков,—грозящему не только вытолкнуть русских из числа великих народов мирового значении, но и превратить великороссов в одну из самых несчастных, отсталых по хозяйственным условиям народностей.

С невероятною наивностью иные люди, мнящие руководить судьбами русской революции, без конца повторяют призыв к свободному самоопределению народов как одно из откровений великого русского переворота, не замечая или не желая видеть глубокого противоречия между этим призывом и собственными же своими слепыми, фанатическими порывами к космополитическому пролетарскому социализму.

Необходимо указать на все это с полною откровенностью и твердостью, необходимо напомнить, что у великого принципа свободного национального развития тоже есть пределы. Принцип национального самоопределения не есть верховная цель человеческой истории; он находит себе границы в идеале международной солидарности и вселенского единства во множестве. Государства чисто национального строения обладают великой спаянностью и прочностью, и все-таки они представляют собою низший тип по сравнению с государствами многоплеменного состава, если только в основу последних положены начала равноправия и солидарности.

Бельгия с ее двумя народностями, Швейцария с ее четырьмя народностями суть более высокие образцы политического строительства, чем одноплеменные Голландия и Дания. Даже в дурно слаженных и несправедливых государствах имперского склада, каким была Россия старого порядка, в результате долговременного сожительства многих народностей слагаются великие духовные и материальные ценности, расточение которых есть великое преступление не только по отношению к народностям империи, но и по отношению ко всему человечеству.

Задача русской революции состоит не в том, чтобы раскромсать Россию, раздробить ее на груду одноплеменных государств (которые притом лишь в редких случаях будут государствами чисто национальными и могут угнетать находящуюся в меньшинстве национальность нисколько не меньше, чем дореволюционная Российская империя), а в том, чтобы положить в основу сожительства многочисленных народностей Российского государства принципы права, свободы, демократии, междунациональной солидарности.

Особенно грустно слышать из русских уст провозглашение начал свободного национального самоопределении только по отношению к нашей родине. Россия должна быть расчленена на основании национального принципа; но Германия, Австрия и даже Турция могут, оставаться неприкосновенными. Русская Польша пусть будет независимой; но Познань и Силезия должны быть неотъемлемыми частями Германской империи.

Мы не хотим мерить одних и тех же вещей разною мерою. К России и к державам, с которыми мы воюем, мы считаем себя этически обязанными прилагать одни и те же начала. Отстаивая цельность России, мы не будем проповедовать расчленение Австро-Венгрии, а будем только требовать, чтобы она осуществила тоже у себя принципы, признаваемые нами обязательными при нашем внутреннем переустройстве. Но мы не хотим и того, чтобы наша родина была падчерицей всемирной истории.

Несмотря ни на что, мы хотим верить в великое будущее России; мы хотим верить, что в памятующих только о себе украинцах, в забывших себя великороссах в одиннадцатый час проснется здоровое политическое чувство, которое выведет не только их, но и всю Россию на путь, достойный великой и свободной многоплеменной демократии.

"Русские Ведомости" № 130, 10 июня

КИЕВ, 10 ИЮНЯ 1917 г.

В Петрограде очень заняты набегом анархистов на редакцию «Русской Воли», но какие это пустяки по сравнению с тем, что происходит в Киеве, где анархисты под водительством Грушевского насилуют не газету, а подлинно русскую волю, волю народа русского племени, численность которого они сами исчисляют в тридцать пять миллионов.

Возможно ли еще где-нибудь на свете такое дикое варварство?

И подумать, что эти господа смеют презрительно говорить о Государственной Думе «третьего июня».

А на основании какого июня избраны вы, захватчики Киева? Где ваши полномочия? Сколько ваших избирателей? Кто считал ваши голоса, кто проверил ваше право говорить от имени южно-русского народа?

И эти люди требовали всеобщего избирательного права, они утверждали, что Государственная Дума не является выразителем воли населения, ибо избрана не по четырехвостке. Ради этого Государственную Думу сдали в архив.

Что же появляется на место ее? Какие представители хотят решать судьбы русской земли? Спросите их, сколько голосов они представляют из тех тридцати пяти миллионов, которым они горделиво помахивают во всех других случаях.

Воскресли времена старой Польши. Право, закон, желание огромного большинства населения совершенно игнорируется. Единственное право — это сила, единственный способ его проявления — вооруженный наезд штурмом и гвалтом, как писали в старину. Возобновится и всё остальное.

Я десять месяцев провел в Галиции. Я видел, как живется там русскому народу. Я видел жестокую бедность, угнетение, полную неразвитость деревни, по сравнению с которой наши малороссы казались орлами и соколами. Я насмотрелся черных, курных хат за городом Саном, где дым превращает жилище в гроб и выедает глаза и душу.

Я наслышался, как наши солдаты-полтавцы, киевцы и волынцы полупрезрительно, полусочувственно смотрели на этот быт, приговаривая: «чтобы так жить!». Несмотря на немецкие деньги, эта пресловутая культура украинцев в Галиции ничтожна.

Львов совершенно польский город. Когда мы его взяли, он стал быстро принимать некоторое поверхностное русское обличье, но тщетно я искал украинской культуры. Меж тем я был во Львове через несколько дней после того, как его взяли, когда еще речи не было о каких-либо преследованиях. И то же самое во всех городах Галиции. Всюду некоторая показная сторона, внешняя культура, столь свойственная полякам.

Львов совершенно польский город. Когда мы его взяли, он стал быстро принимать некоторое  поверхностное русское обличие, но тщетно я искал украинской культуры. Но именно польская, со всеми ее положительными и отрицательными сторонами. А в деревнях ужасающая беднота и темнота. Наша Малороссия, несмотря на недостатки старого режима, производит впечатление богатства и превосходства по сравнению с Червоной Русью.

И вот эти люди, эти украинцы львовской штамповки, которые ничего не сумели сделать у себя, эти люди приехали устраивать нас на австрийский образец.

Можно поздравить Киев, можно поздравить весь край. Под рукой его величества, Карла, хорошо нам заживется. Курныя хаты в деревнях и польская культура за неимением другой в городах.

Вот, что принесет нам автономия из рук Грушевского.

"Киевлянин" — 1917. — 11 июня.

Еще по теме:

Украинизация. 1917 год. Предисловие

............................................................................

Украинское движение. События 5 (18) июня 1917 года

Украинское движение. События 6 - 7 (19-20) июня 1917 года

Украинцы хотят немедленной автономии. Что на это ответить? (июнь 1917 г.)

Украинский вопрос и революция (июнь 1917 г.)

Распадется ли Великая Россия (июнь 1917 г.)

Украинское движение. События 8 - 10 (21-23) июня 1917 года